Польский фильм «Ян Карский. Праведник мира» сделан совместно с Россией и США. В России Карского предали и пытались убить. В США предали, но дали жилье и работу. Благодаря этому один из ключевых персонажей в истории ХХ века смог спустя годы рассказать свою историю, а спустя еще годы наша страна смогла себе позволить его услышать.

«Праведник мира»[1] как бы продолжает монументальный фильм «Шоа» – девятичасовую картину Клода Ланцмана, завершающуюся рассказом участника польского Сопротивления Яна Карского. После премьеры фильма в США в 1987 году студенты Джорджтаунского университета, где Карский преподавал, встретили своего профессора овацией. Словом, «Праведник мира» – то, что осталось за кадром «Шоа», как бонус к фильму на диске Blu-ray. Даже продолжительность этой картины, чуть больше часа, намекает на это. Фильм короткий, жизнь Карского здесь дана пунктирно, что вряд ли удовлетворит требовательного зрителя, зато многим фильм откроет сам факт того, что был человек по имени Ян Карский, который пытался в одиночку остановить Холокост. Кто-то кинется покупать его мемуары – замечательный образец прозы, написанный старомодным языком приключенческого романа, – повествующие о том, что осталось «за кадром» не только фильма «Шоа», но и наших знаний о второй мировой войне.

При монтаже «Шоа» Ланцман оставил главного свидетеля под самый конец. Где-то после семи часов просмотра, когда зритель уже целиком погрузился в катастрофу Холокоста, на экране появляется Ян Карский, участник польского Сопротивления, как обозначено в тит ре. «Теперь я вернусь на тридцать пять лет назад, – медленно начинает на английском с сильным акцентом Карский, пожилой мужчина со страшными шрамами на лице. – Нет, не могу, не могу вернуться…» Не в силах сдержать слезы, он встает и быстро уходит из комнаты, и в кадре остается только Ланцман, который в нерешительности смотрит вслед Карскому. Мы не знаем, сколько времени в действительности прошло до следующего кадра, но видим, как Карский быстрыми шагами возвращается к своему креслу: «Я готов. В середине 1942 года я должен был продолжить свою деятельность в качестве курьера».

Далее следует рассказ Карского о том, как его, члена Сопротивления, снабдили важной информацией для отправки в Лондон польскому правительству в изгнании, но перед этим Бунд предоставил ему возможность лично побывать в Варшавском гетто и увидеть апокалиптические картины гибели евреев. Личное свидетельство Карского должно было подкрепить документацию о геноциде евреев в Польше. Рассказав о положении евреев главам западных стран, Карский должен был призвать их выставить Германии ультиматум: либо Германия прекращает массовые убийства еврейского народа, либо авиация союзников начинает показательно бомбить мирное население Германии. Карский был выбран для этой миссии в том числе за свою замечательную память, которая позволила ему запомнить все детали его двухдневного пребывания в аду гетто. Кроме того, он был профессиональным дипломатом и опытным бойцом Сопротивления, не раз доказавшим свой личный героизм и нравственный максимализм.

Карский спокойно и афористично рассказывает в кадре о том, что ему удалось увидеть. Для современного зрителя – ничего нового, для середины 70-х, когда было взято это интервью, и для середины 80-х, когда вышел фильм, – шок, потому что сам факт Холокоста в течение многих лет ставился под сомнение, а фильм «Шоа» воспринимался в тот момент как полемическое высказывание: нет, Холокост не был еврейским мифом, и вот вам доказательства. Карский признается Ланцману, что не рассказывал эту историю все те двадцать шесть лет, что преподает в США. Но каждая его фраза в свидетельстве о гетто явно была произнесена не первый раз, как будто Карский цитировал древнее эпическое сказание, заученное им наизусть.

Любой зритель «Шоа» запоминает Карского сразу и навсегда. Именно его, курьера, а не убийц, героев, вынужденных коллаборационистов и жертв, которыми переполнен фильм Ланцмана. Они – свидетели по делу. Карский – самостоятельный художественный образ в фильме, человек титанической харизмы в жизни. Те, кто посмотрел «Шоа» в 80-е и заинтересовался его личностью, при желании могли узнать, что после выхода фильма внимание к Карскому вспыхнуло с огромной силой. О нем писали СМИ, вышел ряд документальных фильмов, многие страны, включая Израиль и Польшу, приглашали Карского на конференции, вручали ему почетные титулы. Кажется, всем миром он был признан одной из самых значительных личностей ХХ века.

Ян Карский

Но сам Карский фильмом «Шоа» был недоволен. Он говорил с Ланцманом семь часов и рассказал ему очень многое, но тот поставил в фильм только рассказ о гетто, который сам Карский главной частью этого интервью отнюдь не считал. Тем не менее, будучи умным человеком, он не мог не понимать, что такого резонанса, как у «Шоа», у следующих публикаций уже не будет. Самый важный момент упущен. Даже то, что Ланцман много лет спустя смонтировал из записи интервью отдельный фильм «Доклад Карского», ничего не изменило. Для большинства он остался лишь свидетелем трагедии в Варшавском гетто.

Вернее, нет: большинство – это те, кто посмотрел фильм «Шоа», но в России он никогда не выходил в прокат и не демонстрировался по телевидению. Об этом фильме очень легко никогда не узнать, если не искать его специально. И о Карском тоже. Поэтому так важно, что продюсер Евгений Гиндилис решил подключиться к польскому проекту очередного фильма о Карском «Ян Карский. Праведник мира» Славомира Грюнберга. Он добился того, чтобы в дубляже фильма участвовали Сергей Юрский и Владимир Познер, а фильм вышел не только в кинопрокат, но и получил шанс быть показанным по российскому телевидению. После издания мемуаров Карского «Курьер из Польши: История тайного государства» в России[2] это первый серьезный прецедент разговора об этой личности здесь и сейчас.

В своей книге Карский вспоминает, как он оказался в числе мобилизованных частей, которые смело первой же волной немецкой атаки на Польшу, и как вторгшиеся советские войска обманом захватывали в плен братьев-славян: сначала обещали, что вместе будут сражаться против немцев, а после конфисковывали оружие и депортировали в СССР. Карский побывал в лагере на территории Оптиной пустыни, откуда, переодевшись солдатом, ухитрился попасть в число пленных, которых Советы отправили к немцам на каторжные работы. От немцев было проще сбежать, чем от советских часовых, а польских офицеров, которые были в Оптиной пустыни вместе с Карским, уничтожили.

После побега Ян Ромуальд Козелевский навсегда расстался со своим именем, став частью Сопротивления, которое у нас известно под названием Армии Крайовой. Его подпольной работе посвящена практически вся толстая книга мемуаров, из которой видно, каков был масштаб этой работы и насколько наши представления о Польше во время войны отличаются от реальности. Карский (тогда псевдонима у него еще не было) в качестве агента объездил всю Европу, выполнил множество заданий в самой Польше, побывал в гестапо, где ему выбили половину зубов и где он вскрыл себе вены, пытаясь покончить с собой во время пыток. Шрамы на его лице, которые мы видели в «Шоа», как раз оттуда, из гестапо.

Режиссер Славомир Грюнберг нашел людей, работавших с Карским в Сопротивлении. Они дают дополнительные комментарии к мемуарам Карского, которые умалчивают о ряде важных моментов. Например, преуменьшают масштаб польского коллаборационизма. Книга вышла в 1944 году, и Карскому важно было подчеркнуть героическую борьбу своей страны, а не бичевать ее перед лицом всего мира. Зато он не скрыл, что за деятельность подпольщиков расплачивались ни в чем не повинные люди, которых сотнями расстреливали за каждую удачную акцию Сопротивления. Например, за побег Карского поплатились жизнью 32 человека.

Таким образом, он первый рассказал миру о том, как в Польше уничтожают еврейский народ. До него, конечно, на Запад поступала информация о лагерях и гетто, но Карский предоставил ее в конкретных деталях и подкрепил впечатляющими личными свидетельствами. «Проживи я сто лет – и то не забуду этого ужаса», – говорил он. В сравнении с еврейской трагедией весь опыт Сопротивления мгновенно померк. Как говорил Карский, в этот момент он стал евреем.

Для иллюстрации рассказа Карского, собранного из разных интервью, Грюнберг использует модную в документалистике анимационную технику, схематично изображающую самые яркие события. Не супердорогие и реалистичные заставки, как в «Чертовом монтаже», хите о Курте Кобейне, а «ожившие» рисунки, которые стоят меньше, но эффект от слов Карского от этого не снижается. Жалея зрителя, Грюнберг «утаивает» самые жуткие подробности того, что описывает в мемуарах Карский. То, как в сорок шесть вагонов поезда на его глазах затолкали несколько тысяч евреев и сожгли их заживо негашеной известью. Но и того, что вошло в фильм, достаточно, чтобы погрузить зрителя в состояние ужаса, перейти к основной части «Праведника мира» – к тому, чего нет у Ланцмана в «Шоа» и ради чего во многом и был запущен проект Грюнберга. Это рассказ о том, что ждало Карского на Западе и в конечном счете инициировало его мемуары.

«Ян Карский. Праведник мира»

В Лондоне 1942 года Карский, вскоре после унизительного допроса британскими спецслужбами, все-таки был допущен к министру Энтони Идену, которому он изложил все, что ему было поручено, особенно упирая на еврейский вопрос. Черчилль Карского не принял, и единственное, чего добился Карский своим докладом, – минута молчания в парламенте, беспрецедентная в Англии, но бесполезная для евреев акция. Предпринимать что бы то ни было власти страны отказались.

Карский сотни раз пересказал все увиденное в выступлениях и интервью, его доклад был отправлен в Ватикан, но везде ему отвечали, что официально говорить о геноциде евреев было бы некорректно. Как минимум обидится Сталин: советских людей на войне погибло гораздо больше, чем польских и всех европейских евреев. Для Карского, который не простил советское вероломство и понимал, что станет с Польшей после войны, это все-таки было разумным аргументом.

Потом он отправился в США, где в начале 1943 года встретился с Рузвельтом. Тот произвел на Карского огромное впечатление, просил передать полякам, что «мы выиграем эту войну». Но про евреев он слушал неохотно, его больше интересовало состояние польской промышленности и современные границы страны. Рузвельт, как стало понятно очень скоро, не хотел проблем с Советами, у него были свои планы на передел Восточной Европы. Массовое уничтожение евреев – фактор, как он ни ужасен, никак не мог для него перевесить геополитические интересы США.

Самому Карскому в тот момент не было еще и тридцати. Он не собирался сдаваться и записал сотни часов интервью всем возможным изданиям, выступил во многих университетах – и пришел в совершенное отчаяние. Никому его правда о Польше и о евреях уже не была нужна. Война подходила к концу, страны-победительницы готовились делить европейский пирог.

Книга Карского «Курьер из Польши: История тайного государства» стала бестселлером, однако была прочно забыта – за неактуальностью. СССР освободил Польшу, уничтожил Армию Крайову, учредил свое правительство, и все Сопротивление автоматически оказалось вне закона, а правительство в изгнании – просто кучкой эмигрантов, среди которых был и Карский. Ему, как и многим другим, возвращение в Польшу грозило смертью. Изумленный, он наблюдал за тем, как в Ялте и Потсдаме Рузвельт и Черчилль, которые были так внимательны к его докладу, вместе со Сталиным установили для его родины новый режим, без гетто и концлагерей, но все же совсем не тот, за который тысячи бойцов-теней отдавали свои жизни во время войны.

Это было страшнее советских лагерей и гестапо. Карский так болезненно переживал предательство Запада, что решил замолчать навсегда. Он обосновался в США, стал преподавателем и ни с кем не говорил о своем военном опыте, пока его не нашел неутомимый Ланцман и не вернул его имя миру.

Послевоенные годы жизни Карского – тема для большого фильма, который когда-нибудь тоже будет снят. Вероятно, уже как игровое кино. Чего стоит один тот факт, что Карский в 1965 году женился на польской еврейке Поле Ниренской, а в 1992 году она покончила с собой. В тот момент, когда о Холокосте вновь заговорил весь мир, а Карский вновь стал всемирно известен. В фильме, который когда-нибудь будет снят, покажут, как от его взгляда отводили глаза поляки, когда он впервые за почти пятьдесят лет смог вернуться на родину. И как еще совсем молодой вчитывался в газетные строки в июле-августе 1945 года, когда окончательно стал понятен весь ужас его положения.

Карский умер в 2000 году, ему было 86 лет. Мало кто в России знал его имя.

Теперь в России его публично, с миллионов телеэкранов, объявят «праведником мира». Конечно, не потому, что кто-то устыдился, а потому, что тренд такой – пнуть лживый и подлый Запад. Но ради того, чтобы люди узнали об этом человеке, наверное, стоит сделать вид, что фильм конъюнктурный. Картина Грюнберга, конечно, производит куда меньшее впечатление, чем интервью Карского в «Шоа». Ланцман сразу понял, что для достижения максимального эффекта надо просто оставить Карского в кадре и как можно реже перебивать его. Он действует на зрителя, как удав на кролика: завороженный его словами, весь зал мысленно оказывается в самом центре Варшавского гетто, видит все глазами Карского – это подлинный гипнотический сеанс. Интервью других спикеров Ланцман аккуратно перетасовывает внутри фильма, они появляются снова и снова. Карского дает монолитным кус ком. Впрочем, создавать сильные образы из людей, которые говорят от сердца, – это и есть основа метода Ланцмана, он не раз прибегал к этому приему. Грюнберг снимал для широких масс и рисковать не стал. Анимационные вставки, перебивки, множество спикеров и локаций делают фильм более информативным и зрительским, но ощущения такого шока уже нет. На первых показах в Москве публика, не смотревшая «Шоа», выходила с показов «Праведника мира» заплаканная и растроганная. В этом, впрочем, и есть разница: «Праведник мира» – картина сентиментальная, «Шоа» – сошествие в ад, где слезы как-то неуместны.

В кино за месяц проката «Праведника…» посмотрели немного человек, но каждый из них, скорее всего, запомнил имя Карского навсегда. К телеэфиру же, по всей видимости, нужно печатать дополнительный тираж. Вряд ли все зрители разберутся в тонкостях польской ситуации во время войны, но Карского, человека, который лично изменил взгляд всего мира на вторую мировую войну, пусть даже мир предпочел об этом забыть, невозможно замолчать.

«Ян Карский. Праведник мира» 
Karski i wladcy ludzkosci 
Авторы сценария Славомир Грюнберг, Катка Режке, Э. Томас Вуд 
Режиссер Славомир Грюнберг 
Apple Film Productions, студия «Твинди» 
Польша – Россия – США 
2015

[1] Праведник мира – звание, которое присуждается Израильским институтом катастрофы и героизма национального мемориала Катастрофы (Холокоста) и Героизма Яд ва-Шем. Этого звания удостаиваются неевреи, спасавшие евреев в годы второй мировой войны, на данный момент оно присвоено более чем 26 тысячам человек из разных стран мира. Представителей России среди них 197 человек, Польши – 6620. В рамках церемонии награждения лауреатам вручаются сертификат и именная медаль с надписью: «В благодарность от еврейского народа. Кто спасает одну жизнь, спасает весь мир». Перед мемориалом Яд ва-Шем в Иерусалиме находится Аллея праведников, где в честь каждого лауреата высажено по дереву.

[2] Главы из книги впервые напечатаны в журнале «Иностранная литература» (2012, № 5) под названием «Мое свидетельство миру. История подпольного государства». Пол н остью мемуары изданы в том же 2012 году под названием «Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства» (серия Corpus издательства «Астрель»). –Прим. ред.