Обратившись к биографии Джоди Фостер (допустим, чтобы освежить в памяти ее режиссерские работы), зритель может узнать немало неожиданного. Например, то, что образ несовершеннолетней Фостер сыграл, пусть и косвенно, роковую роль в покушении на Рональда Рейгана. Психически больной поклонник, преследовавший актрису после выхода «Таксиста», выстрелил в президента, вероятно, отождествляя себя с героем Роберта Де Ниро: тот мстил сутенерам и клиентам юной героини.

Источники 1981 года скупы и не описывают, как восприняла и переживала эту историю сама Фостер, но можно представить шок начинающей актрисы, в том числе шок от столь резкого взаимопроникновения двух миров, экранного и реального. Столкновение, шокирующее своей обыденностью: как, оказывается, просто это делается. Как просто пройти через границу экрана и реальности. Достаточно взять пару коробок, изобразить курьера и обмануть не только простоватую ­охрану, но и само мироустройство: только что ты стоял на «земной» улице, а вот ты уже в декорации, в кадре, а в общем, в ином измерении, которое транслируется на миллионы экранов всего мира. Это уже не про Рейгана, а про случай на телешоу «Финансовый монстр», показанный зрителю одноименного фильма.

Фрейдистское киноведение, конечно, штука интересная, и можно бесконечно долго разматывать догадки, что, кем и почему было снято, а в данном конкретном случае и строить другие параллели с сюжетом. Например, уйти в тему «реальной ответственности для символической фигуры». В 1981-м ею оказался ни в чем не повинный (понимаемый как глобальный сутенер?) Рейган; в экранном 2016-м – Ли Гейтс, самовлюбленный герой Джорджа Клуни (такие роли ему подозрительно хорошо даются). Ли Гейтс ведет экономическое ток-шоу, где в сочетании со всякими-разными зрелищными примочками (а в основном с обаятельным напором на грани хамства) рассказывает о колебаниях курсов акций и ценных бумаг. Не такая уж и скучная материя, если даже в нашей стране, традиционно косной в плане котировок и вот этого всего, какой-нибудь канал РБК с бегающими стрелочками становится лучшим фоном уже и для поселковых кафешек. Не важно, что никто не играет на бирже, главное, чтобы по экрану азартно что-то бегало (кстати, в фильме и одноименном телешоу Россия то и дело возникает страной не слишком продвинутой, но зато быстро входящей во вкус и борзо наступающей Америке на пятки). Человечество в идеальном мире Джоди Фостер готово не просто смотреть шоу, внезапно свернувшее с финансовой темы на шекспировские моменты истины, но и вмиг достать айфоны, чтобы от Москвы до Сингапура поиграть на акциях ради спасения жизни – может, вызывающей не то чтобы сострадание, но любопытство.

Ли Гейтс бравурно ведет очередной выпуск, стараясь не замечать едва только разлитого в воздухе дыхания тлена, потому что не-просто-коллега Пэтти (Джулия Робертс) уходит и вообще как-то не очень складывается все в жизни стареющего плейбоя. Мерное течение, а точнее, отрежиссированный драйв прерывает вторжение в кадр психопата с пистолетом и взрывчаткой (Джек О’Коннелл). Бедолага Кайл Бадуэлл потерял на бирже все деньги и теперь винит в этом не столько конкретного воротилу с Уолл-стрит, сколько экранный аватар, воплощающий для миллионов телезрителей этот самый Уолл-стрит. Телеведущий же, имеющий дело с курсами акций, не привык к словам сочувствия. Кстати, буквально в дни выхода «Финансового монстра» в прокат российский премьер-министр отличился тирадой в стиле Ли Гейтса, обратившись к крымской пенсионерке со словами: «Просто денег нет… Вы держитесь здесь. Вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья».

Приведенный выше спойлер охватывает лишь первые пять-десять минут фильма, и не стоит переживать, что это спойлер, потому что и для Джоди Фостер вводная не слишком важна: тут никакой лишней лирики, а знакомая каждому новостнику суматоха перед эфиром позволяет сухо и энергично пропустить все прологи «на перемотке», в том числе, например, неизбежную – казалось бы – рефлексию героев Клуни и Робертс.

И чтобы уж закончить с «воспоминанием о 1981 годе», нужно добавить, что с той буколической поры индустрия смешения экранного (читай – постановочного) и реального пространств в самых некомфортных точках шагнула далеко вперед, и Джоди Фостер оказалась не одинока в ощущении пугающего абсурда этого смешения. Пиковым моментом можно считать 11 сентября 2001-го, момент, про который сказали, что вот теперь XXI век по-настоящему наступил как новая реальность. Люди падали из окон, гибли в оседающих небоскребах в режиме реального времени на миллионах экранов, и все, включив телевизор, некоторое время думали, что это художественный фильм. Позже развитие мобильного Интернета несколько нивелировало этот эффект. Теперь каждый ужас «здесь и сейчас» смягчается оперативным текстовым анонсом: молния, там-то происходит то-то – будь то френдлента, новостные приложения или даже новые сервисы Фейсбука, предлагающие кликнуть «Со мной все в порядке» едва ли не раньше, чем в вашей точке координат что-то произошло. О недавнем теракте в Париже я узнал в считаные минуты по тому, как замигали пугающе типовые уведомления: «Такой-то сообщил, что он в безопасности».

«Финансовый монстр»

11 сентября, таким образом, остается пиковым моментом предельно контрастного смешения двух ипостасей экрана – привычно-постановочной и внезапно-жестко-хроникальной. Недоверие, неверие, беспомощность, непонимание, чему отдаться – состраданию свидетеля или цинизму наблюдателя. «Финансовый монстр», периодически выхватывая самые разные группы телезрителей в разных частях света, пытается описать всю эту противоречивую гамму чувств. В баре, в расслабленной помеси азиатской тусовки и оргии, в офисе, возле витрины – телезритель (как киногерой) видит, что происходит в студии: психопат захватил других киногероев и вот-вот разнесет то ли художественный, то ли документальный мир в клочья. Нервный, недоверчивый смешок не редкость у зрителя, участвующего в этом эксперименте. Периодически начинают смеяться и в баре, и возле витрины, и эта точно подмеченная защитная реакция людей хорошо сочетается и с жанром фильма, и с новым голливудским каноном вообще, и с амплуа Клуни в частности. Профессионально играющий супермена телезвезда Ли Гейтс не может не похохмить (рефлекторно), даже когда душа ушла в пятки. Современный голливудский фильм не может двигаться, не смешивая жанры, как машина не может ехать на «голом» бензине, не смешивая его с воздухом.

Джоди Фостер пользуется сразу несколькими простыми и надежными приемами. Крайние, дикие формы смешения виртуальной и невиртуальной реальности (вторжение улицы в студию, а телевизионной картинки на улицы Нью-Йорка) – лишь один из них. Тема стокгольм­ского синдрома вообще любимая режиссерами? Да. Тема манипулирования телевидения (шоу-бизнеса, медиа, далее по списку) массами? Да. Здесь сценаристы не отказали себе в гротеске, пожертвовав, может, частью того напряжения «всерьез», на которое делает ставку Фостер. Когда телевидение пытается манипулировать захватившим его террористом (не столько по умыслу, сколько по рефлексу) – начиная с того, как встать перед камерой и в какой микрофон говорить, и заканчивая финалом, где несчастный непонимающий человек становится соведущим, «созвездой», – это не может не веселить плакатными, если не карикатурными, решениями «в лоб».

Наконец, несмотря на новые – синтетические – законы жанра, Голливуд оставляет, как розочку на торте, наивную чистоту мелодрам эпохи Мэрилин. Как бы ни выламывались эти минуты щенячьей сентиментальности из контекста, они должны быть, потому что должны быть. Режиссер не может не включить неловкие признания в любви, когда герой якобы не знает, что его снимают, или же счастливый пятничный ужин в режиме хэппи энда. Возможно, в голливудских студиях этот пункт входит в коллективный договор.

И нет, это было не «наконец». Фильм создан на еще одном популярном ингредиенте, ставшем правилом хорошего тона. Это даже не отрицание власти в традиции хиппи 70-х: оно-то прижилось давно. Правда, обычно в роли тупоумных врагов общественного прогресса оказываются военные, а не нью-йоркская полиция, и это поголовное почти-высмеивание носителей лейблов NYPD – в том самом «мире после 11 сентября» – выглядит почти провокационно... Речь об основном пафосе фильма, о плакатной «антибуржуазности», где протест против аморальности финансовых воротил (если не брать шире) становится всеобщим, а неврастеник-неудачник Кайл оказывается едва ли не национальным героем. Это он в конце добивается от лика капитализма признания в том, что все происходящее на Уолл-стрит – плохо. Это он озвучивает ряд истин, готовых для отливания в граните (поэтому обойдемся без ожидаемых цитат): все о том, что капитализм нацелен против человека. Правда, одна истина припасена и для оппонента (эту роль – Уолта Кэмби – играет Доминик Уэст): народ возмущается, только когда оказывается в минусе. Когда же через те же финансовые схемы люди массово получают прибыли из воздуха, то предпочитают помалкивать. Но эта единичная реплика поглощается самыми многообразными (в том числе с элементами детектива) срываниями масок, которые были бы милы и советскому кинопрокату, появись этот фильм в 1981-м. Присутствуют даже неподкупный профсоюзный лидер йоханнесбургского разлива и финансирование корпорациями шахтерских протестов в ЮАР: разоблачение последнего происходит в стиле «ТАСС уполномочен заявить».

Ирония, может, и лишняя, но пафос этого фильма, сгенерированный occupy wall street, выглядит сгущенным (впрочем, это и необходимо для метафоры). Нужно учитывать и то, что еще двадцать лет назад условную Джоди Фостер не поняли бы, а шестьдесят лет назад закатали бы в асфальт в бушевавшей в Голливуде охоте на ведьм. Это хорошо и душевно изобразил фильм Коэнов («Да здравствует Цезарь!») с тем же Клуни, который, кстати, снова в заложниках. Комедийный дар Коэнов заставляет массового зрителя усомниться, что такая мрачная страница в истории Голливуда вообще была (или была столь мрачной); сравнение же фильмов подталкивает к интересным выводам. Нет, Фостер не пострадала бы за симпатии к коммунистам. Ее фильм не столько «левый», сколько несущий провокационный (конечно, игриво-провокационный) для Америки заряд: человек, захвативший заложников, террорист, оказывается и носителем истины, и героем, увенчанным лаврами на благодарных улицах Нью-Йорка, и, в общем, победителем. Ключевая для фильма истина произнесена под дулом пистолета, когда Робин Гуд вынуждает сказать именно так. Первое правило, которое в той же Америке знают, как «Отче наш»: всегда делайте и говорите то, что хочет террорист, don’t play the hero; соответственно сказанное под пистолетом не может иметь ни силы, ни нравственного значения. Нарочито обратное – в «Финансовом монстре». Это звучит как вызов, почти как альтернативная заповедь (равная по революционности тому, что «не подставь вторую щеку, а снеси башку»), но и вместе с тем популистски грубо.

«Финансовый монстр»

Понятно, что кино – это вымысел, а конкретно это кино еще и одна большая лобовая метафора. Но тем не менее интересно задуматься, если не пофантазировать. Известно, что дать слово террористу в современной медийной традиции – нечто страшное, едва ли не имеющее равную цену с жизнью заложников. Законы некоторых стран даже прямо запрещают властям вступать в переговоры, а попытка террористов получить телеэфир (в том числе и в российской истории) означает немедленный штурм: все что угодно, включая жертвы, только не эфир. В этом смысле фильм Джоди Фостер – это именно «переговоры с террористами» с первых же и до последних минут и как бы осторожное заглядывание за грань того, что может сказать обезумевший человек с оружием, если все-таки его послушать. Интересно, что вопрос, в реальности ставший бы краеугольным, здесь разрешается в секунды, почти походя. Я имею в виду единоличное решение героини Джулии Робертс выпустить террориста в эфир.

Конечно, последний тезис ничего не значит. В том смысле, что терроризм настоящий несоотносим с метафорой. Просто вспомнилось попутно, что в 2002-м медийное заигрывание с террористами – скорее даже мнимое – стало поводом второго и последнего разгона НТВ, а сегодня угрозой терроризма и экстремизма обосновывают значительную часть запретительных законов, вплоть до предстоящего запрета хостелов в жилых домах. Не исключая и цензурные законы в сфере медиа, литературы и искусства. А если вопрос о терроризме (истинном, мнимом, надуманном, ненадуманном) переходит в плоскость культурных кодов, то, значит, фильм Джоди Фостер помещается в актуальный для нас контекст.

«Финансовый монстр»
Money Monster
Авторы сценария Алан Ди Фиоре, Джим Кауф, Джеми Линден
Режиссер Джоди Фостер
Оператор Мэттью Либатик
Композитор Доминик Льюис
В ролях: Джордж Клуни, Джулия Робертс, Джек О’Коннелл, Доминик Уэст, Катрина Балф, Джанкарло Эспозито, Кристофер Денэм, Ленни Венито, Кристофер Бауэр, Деннис Буцикарис и другие
Allegiance Theater – LStar Capital – Smoke House – TriStar Pictures – Village Roadshow Pictures
США
2016