На «Кинотавре» победила безмятежная комедия Оксаны Карас по сценарию Михаила Местецкого и Романа Кантора «Хороший мальчик». В ее жанровой определенности, легких шутках и отсутствии дидактики читается желание развлечь зрителя, обеспечить массовой аудитории ту зону комфорта, которую интеллектуалы-фрондеры регулярно, хотя и не вполне по адресу, призывают покинуть.

«Хороший мальчик» достигает поставленной цели с помощью стилизации советского детского кино середины 70-х – начала 80-х годов, вынужденно или добровольно «не замечавшего» реальности и ее несовпадения с пропагандой и воплотившего для нескольких поколений соотечественников утопический идеал беззаботного и благополучного существования, зачастую отож­дествляемый с нормой.

Стилизуется сама модель идеологического карантина, стерильной зоны, свободной от подтекстов, намеков, социальной и политической злободневности. Расчищенное таким образом пространство отдано в «Хорошем мальчике» камерному, чуждому ярких художественных эффектов и, как правило, утверждению базовых норм поведения.

В «Хорошем мальчике» в качестве нормы заявлены не самые популярные в отечестве эмансипация личного выбора от влияний семьи и коллектива, личная ответственность за поступки – свои, а не соседа и не организации, и тем самым зеркальная эмансипация других людей от себя. Признание их права на иной, пусть и странный, образ мыслей и действий завершает переход героя – девятиклассника Коли Смирнова (Семен Трескунов) от инфантильности к зрелости. То, что для зрителя авторского кино выглядит азами человеческого общежития, необязательно является таковым для публики, исчисляемой миллионами и способной принести картине коммерческий успех. Стратегия авторов, которая покажется продвинутому зрителю в «Хорошем мальчике» банализацией темы, может оказаться вполне результативной, если мимикрия под идеальный космос имени Петрова и Васечкина сработает для поколения, не знакомого со старыми фильмами о главном, и картина пробьется к желанной аудитории. Для вящей доступности ценностные ориентиры проговариваются в диалогах, а хорошие артисты Константин Хабенский в роли отца и Михаил Ефремов в роли директора школы Дронова спасают от лобового эффекта.

Тем не менее декларация не конвертируется в запоминающийся художественный образ, и комические диалоги лишь отчасти компенсируют это отсутствие. Зрелищность гарантируют музыкально-танцевальные аттракционы, Болливуд на школьном дворе и не поддающийся пересказу слэпстик в исполнении Александра Паля, напоминающего в роли учителя информатики юного Евгения Стеблова. «Хороший мальчик» существует в другой экранной реальности, нежели «Тряпичный союз», который Михаил Местецкий поставил сам по собственному сценарию и где пуще всякой шалфейно-галлюцинозной эксцентрики ощущается жар и дурман юности, ее дурная кровь и хрупкие позвонки. В сравнении с ним «Хороший мальчик», этот палимпсест поверх прежних текстов о детстве, будто вычерчен контурными линиями, как в рассказе популярного у детей 70-х годов румынского писателя Октава Панку-Яшь «На заборе нарисован мальчик», с нарядными пустотами на месте важных деталей, способных прояснить о мальчике Коле Смирнове нечто сверх того, что он «хороший».

Удивительным образом даже новый фильм сновидца и кукольника Мишеля Гондри «Микроб и Бензин» – о версальских мальчишках – оказался реалистичнее «Хорошего мальчика», хотя и в нем признаки времени решительно стерты ради универсальной романтики приключений на каникулах.

Авторы «Хорошего мальчика» прагматично останавливают время, чтобы его раздражающие черты и радикальная физиогномика не исказили классический сюжет становления личности, не навязали ему характер юношеского бунта и отрицания мира. О том и речь, что зрелый человек принимает реальность не потому, что не может ее изменить, а потому что его преобразовательные усилия направлены в основном на себя. Мальчик должен вырасти, но для чего ему расти, если времени в этом школьном фэнтези нет, а вместо него золотой век, аккумулированный из киношлягеров прошлых лет. Легкомысленные вокализы имени Алексея Рыбникова и Бёрта Бакарака – то ли «Шла собака по роялю» Владимира Грамматикова, то ли «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид» Джорджа Роя Хилла – напоминают о самонадеянных 70-х, последнем советском десятилетии без войны. «Хорошего мальчика» соотносят также с «Курьером» Карена Шахназарова, фильмом военного времени, снятом за несколько лет до вывода советских войск из Афганистана. В отличие от Коли Смирнова, живущего в идеальном политическом вакууме, стихийный даос Иван Мирошников, отдав Базину пальто, пойдет, скорее всего, умирать и вернется домой названием известного фильма Алексея Балабанова.

В бессрочный золотой век в «Хорошем мальчике» погружена Москва. Тут нет вульгарных примет социологического контекста 2010–2016-х. Эта Москва принимает солнечные ванны, нежась в свете искусственного дня, который встает на смену искусственной ночи кинематографа нулевых. Здесь живут у реки, будто на море, не знают транспортных коллапсов и издержек спальной урбанизации, интерьеры с антикварной мебелью просторны и светлы, из окон – зелень, шпили и дали, вечный и благополучный полдень мира. Бедных в этом мире не существует, деньги значения не имеют, их всегда можно выиграть. Только хулиган Багдасар зарится на халявную сторублевку и получает свои пятнадцать секунд золотого дождя от персонажа по прозванию Писун – фрика в плащике на голое тело, элегантно уринирующего на встречных. Школьники – не наркоманы, не наци и не хипстеры, участвуют в танцевальных баттлах, но могут и польку, самостоятельно изучают китайский и на всякую попытку посмотреть с учительницей английского «Девять с половиной недель» без перевода огребают девять с половиной гэгов, подразумевая, что эротический контакт для малолетки не важнее спортивного интереса.

«Хороший мальчик»

Фильм устроен как разговор с отцом, который то и дело прерывается, чтобы в финале главный герой мог к нему вернуться на равных, без агрессии и отвращения.

Дело в том, что у девятиклассника Смирнова папа – бзданагога. В переводе со старой мерзкой школьной клички – не от мира сего. Из таких получаются выживальщики, всегда готовые к концу света, и домашние тираны-сумасброды. За порог не выходит, хранит презервативы в цветочном горшке. С женой и двумя сыновьями обращается, как с домашними морскими свинками Юрой, Германом и Валентиной: готовит семейство к жизни во Вселенной, для чего вычисляет подходящий биоритм сна и бодрствования: 12/36. Не сутки через трое, конечно, но жизни в социуме, успеваемости с посещаемостью категорически не способствует. По сути, это выродившийся Диоген, укрывшийся от мира в просторной московской бочке с тбилисским балконом и панорамным видом на высотки; деспот и истероид. Натаскивает близких в отрыв от действительности, чтобы они «были независимы от всей этой дряни, были сами по себе». Пожалуй, одна из лучших ролей Хабенского, острохарактерная, выстроенная на интонации и контрастной смене регистра – от строгого естествоиспытательского до откровенно склочного. С таким отцом мальчик обречен пройти инициацию в мужи в самые сжатые сроки. Смирнов-младший уложится в шесть дней.

Гораздо более уместной ролевой моделью выглядит победительный директор школы Дронов, азартный игрок и женолюб. Несколько рассчитанных приемов, импонирующий хохоток наготове, здоровое, вполне македонское отношение к миру и его радостям. «Х-ххаризма», – с отвращением выдавит из себя Смирнов-старший реакцию на бывшего одноклассника. На двух этих клоунских моделях и одном лирическом многоугольнике, как на манекенах, будут отработаны навыки взрослой жизни Смирнова-отпрыска. Его юмористическое положение – между харизмой и бзданагогой, между соблазняющим миром и аскетическим, но трусоватым бегством от него – выглядит к финалу почти безвыходным, хотя с точки зрения ритмов Вселенной альтернатива липовая и разницы – никакой. Вселенная «Хорошего мальчика» – это не то что казенный товарищеский лозунг «Все мы дети одной планеты» из «Дикой собаки динго» 1962 года и даже не папины 12/36, но одна большая семья, и в данный момент она пляшет. Так же непринужденно – между гавотом и менуэтом – идеология соскальзывала с Павла Арсенова, чей предельно условный «Король-олень» мог показаться экстрактом иносказания, но был и остается чистой магией в горошек, которую знал как свои пять пальцев волшебник Дурандарте. Из идеологий «Хороший мальчик» вырос, до магии не дорос.

«Хороший мальчик»
Авторы сценария Михаил Местецкий, Роман Кантор при участии Оксаны Карас
Режиссер Оксана Карас
Оператор Сюзанна Мусаева
Художник Тимофей Рябушинский
Музыка Михаил Морсков,
Артем Федотов, NEOPOLEON
В ролях: Семен Трескунов, Константин Хабенский, Михаил Ефремов, Иева Андреевайте, Анастасия Богатырева, Александр Паль и другие
«2Д Целлулоид», Art Pictures Studio
Россия
2016