Фильм красноярского фотохудожника Александра Кузнецова начинается с крупных планов обитателей (хотелось написать «заключенных», но!) психоневрологического диспансера, расположенного на станции Тинская Красноярского края. Они отвечают на вопросы про мечту. Кто-то неопределенно бубнит про будущее, кто-то высказывает конкретное, давно вынашиваемое желание – восстановить право на дееспособность, чтобы работать, жениться и завести детей. Девушка, на которой камера задерживается особенно долго, признается, что ни одна мечта в ее жизни не сбывалась.

«Освобождение. Инструкция по применению»
Автор сценария, режиссер, оператор Александр Кузнецов
Petit à Petit Productions
Россия – Франция
2016

Вокруг героев – шум, гам, как в пионерском лагере, только со специ­фическими вскриками, выдающими природу места. В начальных титрах сказано, что попавшие в диспансер признаны пожизненно недееспособными: у них нет прав на семью, финансовую самостоятельность, нормальную отдельную жизнь.

История Юли и Кати – двух главных героинь фильма, за которыми автор следит на протяжении как минимум четырех лет, – как раз про попытку законно обрести право на дееспособность. Это и есть мечта, счастье. Что будет там, в другой жизни, нам не покажут: быть в интернате – значит быть в заточении; кто-то с этим смиряется и не кажется несчастным, а тот, кто борется, связывает счастье исключительно с жизнью за пределами интерната. В этом смысле «Освобождение. Инструкция по применению» как бы спрямляет сложно устроенную реальность, в которой бегство из тюрьмы тоже может оказаться временной мечтой.

Драматургия фильма устроена жестко: мечта декларирована в ­первоначальных интервью про мечту, потом – с передышкой на короткий, похожий на счастье, фрагмент в автобусе, где сидят с букетами ромашек интернатские и снимают себя на телефоны, – нас вводят в уклад интернатской жизни: ежедневная раздача таблеток, хождение с ведрами за водой, кормежка в столовой, самодеятельность и дискотека под хит группы Ace of Base It’s a Beautiful Life… Дальше по сюжету – суд, где Юле отказано в ходатайстве о признании ее дееспособной, второй круг и наконец освобождение. А подружка Катя, так и не вырвавшаяся из диспансера, останется играть «К Элизе» на стареньком пианино и, сдерживая слезы, смотреть в окно, за которым все тот же двор с белыми бараками и зеленой травой. Одна ушла, вторая осталась; у той – «все хорошо», у этой – неизвестно, будет ли хорошо когда-нибудь.

«Освобождение. Инструкция по применению»

При этом сам интернат, в котором мы вслед за камерой оказываемся после затемнения и сухого, как стук закрывающихся дверей, щелчка, вовсе не враждебная героям среда. Здесь хороший директор – это он, сидя под портретом похожего позой на Ленина нынешнего президента РФ, рассматривает дело девочки Юли 1981 года рождения, от которой мать отказалась еще в красноярском роддоме и которой, как следствие недоношенности, поставили диагноз «умственная отсталость». Хороший психолог, приложившая немало усилий, чтобы провести Юлю через тесты с картинками, получить нужные показатели и отправить на комиссию во второй раз. Педагоги, рассуждающие о том, что, в сущности, все эти молодые недееспособные – психически нормальные люди, которые попали сюда в результате неблагополучных обстоятельств своего детства. Ласковые подруги и друзья Юли – это они встречают ее после первого неудачного суда по-детски крепкими объятиями и словами утешения. Цветочки в вазочках на столах в столовой. Чистые комнаты и бедный, но убранный двор. Активная, упивающаяся своей работой массовик-затейник, разучивающая с пациентами стихи – про Сталинградскую битву и про Масленицу, какая уж разница. Но – в комнате висит календарь с зачеркнутыми фломастером числами. Считают дни до?

Невидимым врагом, равнодушно, хотя и без издевательства, выполняющим свою работу, является суд. Мы видим его дважды, с разницей в четыре года. Эффектная брюнетка-судья, ее помощница, девушка с косо стриженной челкой (через четыре года волосы станут светлее, отрастут, а челка будет пострижена точно так же!), толстенький мент, чувствующий себя немного не в своей тарелке, когда отрицательное решение озвучено… А напротив, сбоку от никому не нужной тут клетки для заключенных, стоит героиня, морально поддерживаемая только добрым директором. Ей дают «последнее слово» – она выжимает из себя обещание «вы не пожалеете», «коплю деньги на покупку дома в Тинской», «хочу пойти учиться на повара». Процедура мучительна: решается судьба, но волнение скрыто, только спустя время нам покажут плачущую Юлю, вынужденную возвращаться «домой». Через четыре года ответ будет положительным, но до него нужно дожить.

«Освобождение. Инструкция по применению»

Спасительная вещь в кино – титры. Прошло четыре года. Была самодеятельность с танцами живота, была та же столовка, где обитают случайно залетевшие голуби, работа на кухне поваром, да, в общем, была целая жизнь. А на поверхности – только сильно выросшие волосы у помощницы судьи.

Инструкцией по освобождению становится терпение, помноженное на упорство. Подружка Катя в одном откровенном разговоре сыплет обвинениями: вот, мол, если б я никогда не жила с мамой, не видела ее, не знала, что такое дом и родители, я б и не страдала так сильно. Юле должно быть проще – она в своей жизни не знала ничего, кроме интерната, но, получив первый отказ, бросает в сердцах, что убила бы свою мать за то, что она ее вообще родила. Никто не винит суд и систему в целом – винят тех, кто не сделал аборт и родил их когда-то. Этот детский протест ничего не прибавляет к нашему знанию о героях – слова обвинений и упреков тривиальны до боли, как часть одной большой детдомовской пьесы. Ужас и не в системе – ведь тетя-судья наверняка вынуждена думать об эффективности таких учреждений, где важно количество «заключенных», а не «освобожденных», а еще о потенциальном риске для общества, где появится экс-пациент психоневрологического диспансера.

«Освобождение. Инструкция по применению»

Причина настоящего ужаса в обыденности этой искусственной коммуны для взрослых. Он настигает, когда смотришь на комнаты с плюшевыми игрушками, на дергающихся в такт музыке людей, на противень с ромбиками теста – здесь готовится печенье для интернатских полдников. Такую же тоску можно почувствовать и при взгляде на свою собственную комнату, свой полдник и свое одиночество. Но здесь, в заведении, где принципом отбора стала отверженность, она – в концентрированном виде. И поэтому, вероятно, физиологическое желание сломать привычный, уродливый в своей повторяемости жизненный ритуал так понятно всем, будь ты узником закрытого лечебного заведения или просто своей неправильной судьбы.