«Лаура, скажи, пожалуйста, что это фейк, умоляю!» Подростки из разных стран смотрят видеоролик, гуляющий в Сети в 2007-м под названием «Убийство таджика и дагестанца». Заснятая в реальном времени казнь двух мигрантов. Ни тел, ни убийц так и не нашли. Следователям было не того. Первым делом они задались вопросом: не террористов ли замочили в том злополучном лесу? Вторым – объявили ролик муляжом. Но отец одного из зверски убитых мальчиков признал в нем своего сына Шамиля Удаманова. И тогда ему сказали: «Ищите сами».

«Кредит на убийство»
Credit for Murder
Режиссер Влади Антоневич
Оператор Джон Черный
Mockofiction
Израиль
2015

Этот ролик стал шоком и для Влади Антоневича[1]. А также импульсом к долгим, почти шестилетним съемкам. Вообще-то, он собирался снимать кино про израильских националистов. Но пока искал на фильм деньги, тех посадили…

Ответственность за убийство в подмосковном лесу взяли на себя наши доморощенные неонацисты.

Он к ним и пошел.

Тот злополучный ролик и реакция на него молодых людей из разных стран стали прологом фильма.

«Кредит на убийство» – опасное путешествие израильского режиссера по беспросветным закоулкам фашистского андеграунда.

Место действия – Россия: обратная сторона страны.

Жанр – приключенческий психотриллер. Главными героями этого брутального мужского кино становятся сам режиссер Влади Антоневич и его товарищ детства Дима «Шурави». Небритый, непокладистый, вольный поэт, «художник жизни», бывший «афганец». «Шурави» на фарси – советский. В фильме у Шурави роль сомневающегося спарринг-партнера, эдакого доктора Ватсона, осаживающего кипящий романтизм автора-сыщика. Шурави – наш рациональный соотечественник, то есть представитель зрителя, который периодически ставит на место самонадеянного иностранца, плохо понимающего, как сложно у нас тут все устроено. Он дает Влади кожаное пальто своего деда: во время второй мировой дед снял его с убитого им фашиста. В этом знаменательном, до пят, пальто харизматичный, похожий на голливудского актера Влади проникает в среду московских неонацистов, отправляется в долгое путешествие «по тылам врага». Подобно полицейскому Билли Костегану из «Отступников» Скорсезе, внедренному в преступную группировку и ведущему задушевные беседы с ее главарем, Антоневич называется американским националистом, расистом и даже ревизором из ку-клукс-клана. Он бреет голову. Преображается в киношную «сильную личность в исключительных обстоятельствах». Он должен стать своим среди чужих, вызвать уважение своих новых «друзей». И сознание того, что сейчас в кадре еврей разговаривает с отъявленными фашиками, – держит саспенс: в любую секунду может произойти что угодно.

И происходит. То они дерутся на ножах с лидером русских нацио­налистов – и Антоневич, прошедший военную подготовку в спецназе «Дувдеван», делает это убедительно. То на него надевают бронежилет, стреляют в упор, проверяя «на слабо», и он, не вынимая изо рта сигарету, продолжает играть роль. Продолжает вести свой «репортаж из зазеркалья».

Шурави тормозит его: может, просекли уже, что не американец ты никакой, как бы тебя самого не принесли в жертву! В самые опасные места «Ватсон» не пойдет, предпочтет ждать товарища на «мирном берегу».

Их диалоги, когда они бродят с глубокомысленным видом по пустынному берегу, едут в машине, – содержательно не очень убедительные, но они – связующие элементы фильма.

«Кредит на убийство» – мокьюментари наоборот, некоторые эпизоды откровенно постановочны, красивы (как долгие прогулки вдоль моря с разговорами, гимнастика обнаженного Шурави). Один из первых эпизодов – два товарища неспешно беседуют среди стен полуразрушенного храма. Незамысловатая метафора разрушенной памяти в стране, когда-то победившей фашизм.

Антоневич с откровенным удовольствием играет в жанр. В энергичном приключенческом фильме все выверено: композиция, ритм, монтаж, музыкальные лейтмотивы. Кажется, игровое кино здесь притворяется, прикидывается документальным. Словно автор провоцирует нас на те же сомнения, которые охватили тинейджеров в прологе: правда? фейк? страшно? Не может быть!

Картина напомнит нам и о «России 88» Павла Бардина. Там тоже были ролики, которые националисты снимали про себя, там тоже был внутренний сюжет «еврей среди скинхедов». Там тоже некий представитель кремлевской власти налаживал контакты с наци. И чиновник, которого в «России 88» сыграл Андрей Мерзликин, говорил фразами из переписки двух национал-деятелей, электронную почту которых взломала хакерская команда антифашистов.

Фильм Антоневича с первых кадров бредет по этой зыбкой границе между действительностью и игрой в реальность. Довольно рискованной, впрочем, игрой.

«Кредит на убийство»

Первым делом режиссер разыскивает отца убитого юноши Шамиля, который задает наивный вопрос: «Какие же мы россияне? Если наши дети не могут спокойно идти по улице». Но не эти его слова, а глаза самого Шамиля, его взгляд в камеру за секунду до смерти… держит и не отпускает. Взгляд в пустоту. Взгляд, в котором страх растворен в покорности. Антоневич возвращается к нему вновь и вновь, именуя это своей маниакальной обсессией. Чтобы избавиться от наваждения, он решает во что бы то ни было найти виновных.

Первоначальная цель расследования – определить место убийства, найти тело, дать возможность отцу похоронить сына. Постепенно внимание автора переключается с жертв на заказчиков одной отдельно взятой казни и целой цепи убийств. Ведь этот ролик с финальным криком убийц «Слава России!» на фоне свастики стал знаком к началу настоящей трехмесячной войны с «не русскими»: свыше семидесяти раненых, около полусотни убитых. Словно кто-то невидимый отдал команду – убивали энергично, планомерно: одна-две жертвы в неделю. И точно так же внезапно в начале марта 2007-го бойня прекратилась.

Влади Антоневич общается с лидерами нацистских и ксенофобских организаций, расспрашивает их. Рядовые колоритные персонажи фашистского зоопарка также его привлекают. Например, прекрасная блондинка Наташа, любительница смотреть, как отрезают головы.

Конечная цель расследования – размотать весь клубок. Выяснить: кто принес страх на улицу? Кому выгодно существование подобных организаций? Кто оплачивает офисы, покупку оружия, обмундирования, содержание военно-спортивных лагерей? И почему так спешно закрыли дело Шамиля?

А за всеми этими уже привычными для нас вопросами маячит один – главный: кто выдал щедрый кредит на массовые убийства? Слово «кредит», как известно, обозначает не только кредитные, но и общественные отношения, возникающие между субъектами по поводу движения стоимости. Итак, на протяжении ряда лет осуществлялся регулярный обмен между «собственниками»: одни продавали другим право на убийства взамен щедрого финансового обеспечения.

Крупно – глаза автора в черной комнате, освещенные лишь монитором компьютера. Влади снова и снова пересматривает страшный ролик. Укрупняет изображение, наводит курсор. Кажется, еще мгновение, и мы, как в «Фотоувеличении», увидим нечто, вскрывающее страшную тайну…

Автор-герой пытается разобраться в сложной иерархии, непростых взаимоотношениях внутри фашистского мира. Он складывает пасьянс из вероятных убийц: вальяжный Румянцев, создавший организацию «Национал-социалистическое общество», «особо злостный гражданин» Коротких (Малюта), Марцинкевич (Тесак), пропагандист, опекун скинхедов. Один из убийц Шамиля, Румянцев, продолжает жить в Москве; Тесак сидит в тюрьме (должен был выйти в ноябре, но ему продлили заключение до апреля); третий, Малюта, сбежал на Украину и там воюет уже с русскими в батальоне «Азов».

Возможно, если бы это кино было снято со звериным «серьезом», его можно было бы упрекнуть в претенциозности, автора – в самолюбовании. Но Антоневич включает в эмоциональную палитру картины самоиронию, мрачный юмор. То в минуты криминального напряжения зазвучит тема из популярного российского детектива «Место встречи изменить нельзя» (Шурави даже пошутит, раз в Израиле нет знаменитых детективов вроде Шерлока или Шарапова, будет у них свой – Антоневич). То в сцене группового фотографирования скинхедов люди в камуфляже будут чертыхаться: в масках ужасно жарко и никак не получается правильный ровный «зиг», приходится «смотрящему» руки, вытянутые в салюте, выравнивать «на уровень брови». Как все это удается снимать оператору Евгению Черному, да еще выстраивать кадр как самостоятельную ценность – одному богу известно. В прошлом снайпер, он единственный, кто из всех израильских знакомых Антоневича, согласился поехать с ним в Россию. За цепкость взгляда, ювелирную точность работы он получил на DocAviv приз за операторское мастерство.

Ошеломительный рейд под прикрытием приключения в среду русских нацистов впечатляет, врезается в память.

Но если с атмосферой, саспенсом, наблюдением за буднями наци, да и с постановкой глобальной проблемы в фильме все в порядке, то к самому расследованию «авторства убийств» масса вопросов. Многие обстоятельства и факты, которые обнаруживает фильм, и так общеизвестны. Как выявленные на счетах самой кровавой неонацистской банды в истории России «НСО-Север» 200 миллионов (впрочем, это лишь часть общей гигантской суммы). Добровольные меценаты, финансисты, сочувствующие родом из власти остаются за кадром.

Что касается главного открытия, вывода этого эффектного кинематографического следствия, то оно смазано. Собственно, чуть ли не с самого начала понятно, что убийства происходили не сами по себе. Друг-резонер Шурави практически уверен: «Если убийство не раскрыто, то это не просто так». О связи преступлений с властными структурами говорит и один из новых «кинодрузей» Антоневича националист Демушкин.

«Кредит на убийство», постер

Однако авторам так и не удается распутать, выявить сюжет взаимоотношений, манипуляций власти неонацистскими группировками. Безусловно, подпитка жизнедеятельности неонацистов перед выборами существовала, и это очевидно. Ясно также, что посаженные на время лидеры нацгруппировок в нужный момент будут отпущены. В фильме все это проговорено, проиллюстрировано в лоб. Вот на экране график убийств мигрантов. Он сначала растет и потом держится на одном уровне. А обрывается в начале марта. Вот в наивысшей его точке зажигается кремлевская звезда. И вот встык идет речь Путина, призывающего граждан на выборы. Волна убийств на национальной почве действительно сходит на нет сразу после выборов президента в марте 2008 года. Даже для игрового кино, в которое играет Антоневич, все это поверхностно и прямолинейно.

Прав осмотрительный Шурави: у нас все тут слишком сложно, запутано. По сути, расследование героев заходит в тупик. Поэтому автору и необходимо эффектное предъявление Путина как символа власти и символа тотального кукловодства.

Но – в виде оправдания – у острожанрового художественного кино свои законы и свои достоинства.

«Кредит на убийство» – захватывающий фильм, работающий с «образами подсмотренной действительности», спрятанной от глаза обывателя. Обнаруживающий безбедное существование параллельной мрачной реальности, которая живет по параллельным законам. Но прежде всего фильм привлекает художественной состоятельностью. Грамотно сделанный эмоциональный экшн – редкая птица в неигровом кино. Не случайно Антоневич уже получил приглашение одной американской кинокомпани продать права: планируется снять по мотивам «Кредита на убийство» игровой голливудский фильм.

После показа картины в Риге зрители спрашивали: «Неужели вы осмелитесь показать это кино в России?» Виталий Манский, отлученный властью от финансирования, кредитования любого его проекта, осмелился. Он такой же неосмотрительный, как Антоневич.

[1] Влади Антоневич репатриировался в Израиль из Баку в возрасте одиннадцати лет. Во время второй интифады служил снайпером в «Дувдеване». Окончил режиссерское отделение Школы кино и телевидения имени Сэма Шпигеля в Иерусалиме. На третьем курсе снял фильм «Лукоморье» – роман о жизни тель-авивских бомжей, получивший многочисленные призы.