Видимо, если ты побывал на войне – как журналист, как участник, в данном случае не важно, – говоря о ней, стремишься к простоте. Поэтому можешь назвать, например, первую часть своего фильма «Мир», а вторую – «Война». И ничто тебя тут не смутит, никакое «хуже воровства», и никакой культурный контекст, и никакие безвкусно явные аллюзии. А автор «Ладана-навигатора» на войне побывал, и, кажется, не раз. Он вообще стремится на передний край.

«Ладан-навигатор»
Автор сценария, режиссер, оператор Александр Куприн
Компания «ДСфильм плюс»
Россия
2016

Во всех трех своих авторских фильмах Куприн один из главных героев, если не единственный главный. Представляя свою картину публике на «Артдокфесте», он отважно заявил: «Я всегда снимаю фильмы про себя. А «Артдокфест» их всегда показывает». Иронично, но правдиво: фестиваль с известным самомнением не может пройти мимо столь редких в российской документалистике образцов так называемого i-film. А фильмы Куприна были продуктом изнурительного духовного поиска автора: он пытался понять, как жить правильно, как и во что верить, кому доверять, что есть залог доверия к миру. Как, в конце концов, прийти к согласию с мирозданием, если ты смертен. И что тогда, в принципе, существенно.

«Победу», свое первое «киноселфи», он начинал с откровенного закадрового монолога: «Все время возвращаюсь в эти воспоминания. Смерть в тот раз подошла очень близко и забрала моего друга. А меня оставила. Так начался год. Самый странный год в моей жизни. Когда я понял, что постепенно теряю все и не понимаю, как это получается. Последний год тысячелетия. Первый год жизни, которую мне зачем-то оставили». И получался пронзительный кинодневник одного года чудом, в представлении автора, продолжающейся жизни. И жизни, знаете, чудесной – трогательно состоящей из массы несущественных с виду вещей и вещичек... А еще через год Куприн свои поиски самой сути в джунглях с виду несущественного продолжил в «Алене и зеркале» – поехал со старым приятелем в местечко у самого синего моря, где стоял вагончик-балок, который друг использовал как дачку, да вздумал продать. А место это стало для Куприна не простым, а таким, где встают важнейшие вопросы бытия. Где человек оказывается наедине с собой. Где почти обнажаются механизмы мировой конструкции. Где счастье вот-вот станет из мимолетного ощущения перманентным состоянием. Где кажется, что можно отсечь все лишнее и достичь свободы... Или это был просто возраст? Время, а не место?..

Но это время кончилось.

«Ладан-навигатор»

«Алена и зеркало» и «Победа» были собственно i-films, вполне аккуратно выдержанными в стандарте «автор о себе и событиях своей жизни»… Только все это было в другой его жизни – до 2014-го, до Крыма, до украинской войны, до медиаслов о войне, до состояния войны в головах, до того, как Куприн почувствовал дыхание нового времени – в котором были одновременно и война, и мир. То есть не совсем одновременно и наоборот: по «Ладану-навигатору», сначала был мир, а потом война. 2013-й там – это первая глава, «Мир». 2014-й – вторая, «Война». И жанр обогатился: в «Ладане…» Куприн несколько отступил от обжитого и прирученного жанра i-film в сторону роуд-муви. Возможно, именно по той причине, что все впало в состояние постоянного движения, транзита на качелях «война – мир», от войны к миру, от мира к войне – от воинственных разговоров пропагандистов и случайных диспутов у касс супермаркетов к реальной войне, к страшным боям за аэропорт в Донецке, от летней московской расслабленности к телекартинкам с чемоданами туристов сбитого «Боинга».

Так что да, «Ладан…» главным образом роуд-муви – обе его части, главы о перемещениях. «Мир» – о том, как режиссер Куприн, закончив монтировать «бесконечный сериал», отправился в Грецию с другом, ныне иеродиаконом, монахом по имени Закхей (а настоящее его имя забыто, потому что ведь Куприн с Закхеем в прошлом убежденные хиппи, и имена в среде «цветов» были, наверное, знаком несвободы, привязки к обывательскому, к социальному). Отправился за компанию, потому что Закхей «получил послушание – изготовить высококачественный ладан». А потом разделить его на половины и одну продать тому, кто может купить задорого, а вторую отдать даром – тому, кто купить не может, но кому ладан очень нужен. Примерно как Куприну вырваться из монтажно-бытовой рутины. В Грецию же надо ехать, потому что именно там продаются ингредиенты ладана – смола ливанского кедра, ароматические масла и прочие райски-благоуханные элементы. Ну Куприн с Закхеем и съездят в Грецию, купят нужное для ладана, в одном из афонских монастырей навестят старого друга, мрачного чернобородого чернеца, тоже некогда хиппи, выпьют с ним ракии с противной анисовой отдушкой и поговорят про то, что, если бы не разводящие мужчин «бабы», были бы они все – в широком смысле все! – такими друзьями...

Глава «Война» – тоже поездка. К тем, кому ладан очень нужен, но кто не может купить и… кого в 2013-м вообще не было. Потому что не было войны в Донбассе. И не было ни ополченцев с позывными типа Механизатор; ни молодого, похожего на тайного сорванца под маской «ботаника» батюшки из храма Святителя Игнатия Мариупольского на территории металлургического завода, заводской, по сути, церкви. И ни вражеских трупов, которые небрежно сгружают с грузовика; ни городков, куда ладан доставлять лучше «по-темному», то есть в темноте, поскольку под обстрелом. Ни Свято-Ольгинского женского монастыря на горе, аккуратно между позициями враждующих сторон, на самом простреле, за что и прозванного луганской Голгофой... Не было в 2013-м и грубоватой молодки в госпитале, которая ухаживает за раненым пленным из украинского батальона «Айдар». Ухаживает не потому, что она такая гуманистка и не то чтоб у нее был конкретный меркантильный интерес, а, как объясняет при очередном переезде автор Закхею за рулем, она думает о муже, на которого этого парня должны обменять: «Если ему тут подушечку подоткнут, так, может, и мужу там в Харькове в плену тоже кто-то…» То есть все это физически, конечно, было и до донбасской войны, но… до всего этого надо было, что называется, дойти. И поэтому-то Закхей с режиссером Куприным туда поехали – чем черт не шутит, может, и для того, чтобы в ответ на рассказ Куприна про жену пленного мужа Закхей отреагировал со свойственной ему басовитой жовиальностью: типа «правильно она это, так все в жизни». В смысле – жизнь есть всегда, пока ты жив.

И это, в общем, всё. Гармонию находишь там, где и не ищешь, и не думал найти.

«Ладан-навигатор»

Такое простодушие в попытке полностью принять мир и себя, принимая неизбежность конца пути, не может не вызывать сочувствия, и особенно на фоне восторжествовавшего в интеллектуальном мейнстриме режиссерского акционизма («Под покровом ночи» Тома Форда, «Молодой папа» Паоло Соррентино – разве не чисто дизайнерские кинопоступки, нет?)…

Отсюда, из того обретенного на гибридной войне мира, и появляются в «Ладане…» необязательные с виду немые эпизоды, отсылающие то назад в прошлое, то на обочину рассказа. То внедрится старая «личная хроника» – 8-мм пленка с юными полуголыми бородачами-хиппи на берегу мутного водоема. То запах ладана на войне напомнит автору, как Закхей год назад по пути в Грецию зачарованно нюхал лаванду на обочине гремящего-пылящего хайвея. То по дороге в выжженную солнцем Грецию припомнится, как с другом-монтажером искали святой источник где-то под Владимиром, что ли. И в кадре возникнет русский зимний путь, заснеженные поля без края, друг звонит в Москву в надежде на указания из Google о местонахождении источника. И потом крики-ужас-восторг под священно-ледяными струями в крещенский мороз… Или еще вот: снимая очень важную для себя встречу на Афоне, автор вдруг отвлечется и за кадром заметит: жена его, Оля, любит кошек, поэтому иногда он для нее нет-нет да и снимет котяток – ей нравится. И вот прямо к важнейшей беседе об утраченном с ушедшим в монастырь другом прижмется кадр с котиком, играющим во дворе греческого монастыря… А то и голос механической женщины из автонавигатора мягкой тиранией интонаций напомнит ту няню, которая в «Безумном Пьеро» Годара сбежала с Фердинандом на остров, подальше от филистеров и их виньеточного счастья. И в кадре при указаниях навигатора вдруг возникнет секундно Ана Карина из «Пьеро»… А они сами, автор-герой и Закхей, да они же едут прям как в «Беспечном ездоке», в Easy Rider Хоппера – два мужика с ценным грузом, свободные от повседневности, от быта – как все путники между пунктом отбытия и пунктом назначения. И они же тоже, как и Питер Фонда в «Ездоке», вовсе не «беспечные», а именно что easy – едут налегке, ничто их более не тяготит, потому что прошлое – в прошлом. А потому за кадром «тяжелым роком с элементами психоделии» порой вступит Steppenwolf, музыкальная банда из Канады 69-го, которая создала тот безумный саундтрек «Ездока», выразившего бунт времени против косного пространства.

В стройное повествование, определенное маршрутом передвижений героев и поделенное на две части, казалось бы, оппонирующие друг другу, допущена прекрасная стихийность не важного, очарование явно необязательного, лишнего. Куприн из своей жизни делает фильмы, из фильма – отрезок жизни. И из всего этого, подмешав других фильмов, которые сплелись с его жизнью, он делает… навигатор по гиб­ридному времени.

Именно по нему он проделывает свой главный путь, интенсивно перемещаясь в пространстве – от Москвы до греческого Афона, из России в «ДНР» и «ЛНР», – по нашему гибридному времени, по нейт­ральной полосе между историческим прошлым и никак не наступающим будущим, между собой когда-то цельным и сегодняшним, растерянно-половинчатым, гибридным. Он совершает путешествие по времени нашего поколения, которому сейчас немного за пятьдесят, которое было почти уверено, что советское – оно навсегда, пока оно внезапно не кончилось. Но ему понравились революционные перемены. А еще больше понравились комфорт, беспрепятственный Таиланд и безграничный – распространяющийся на весь образ жизни – Гоа. Да, некоторые наши люди продолжают искать идеал, а кое-кто даже и бога. Но, как правило, и сами не плошают. Живут. Куприн же из тех, кто и живет, и продолжает искать. Поскольку для него гибридность не межеумочное какое-то состояние, а поиск формы, определенности.

«Ладан-навигатор»

Отсюда и еще один гибрид – в жанре его фильма, наполовину i-film, наполовину роуд-муви. Дело в том, что роуд-муви – жанр с задачей: к концу пути герой должен прийти обновленным, измененным. Должен что-то понять про мир и про себя и таким образом измениться. И Куприн выводит прямо на передний план своего фильма эти попытки найти новую форму себя – иногда в прямых диалогах с камерой. Вот Закхей делает ладан, колдует над ингредиентами, раскатывает смолу, а режиссер оказывается наедине с собой и камерой в ночном монастыре. И заснуть не получается, и камера мигает и выдергивает из темноты случайный луч, какие-то тени… «Камера мигает. Что-то кончается. Непонятно, – говорит нам из темноты режиссер. – Батарейка?» И этот разговор с камерой, с собственным взглядом, бормотание под нос, как все мы порой разговариваем с собой, сообщает о земном маршруте и каждого из нас: батарейка жизни однажды закончится, вот что. Сядет. И что же? А вот это: женщина, которая надеется на возвращение мужа и поэтому ухаживает за врагом; запах лаванды на обочине бензиновой вони шоссе; «луганская Голгофа» со смиренными в обстоятельствах перекрестного обстрела сестрами, светящие ровным светом окошки монашеской хибарки в скалах ночью и встык – яркий свет. День. Продолжение путешествия. Наверное. Во всяком случае, в финале, перед титрами, женщина-навигатор произнесет героям: «Продолжайте путешествие минимум 80 километров». И Куприн на это скажет – и ей, и Закхею, и шоссе, и огням, несущимся мимо и навстречу… миру: «Ну и славно».

…Жан-Люк Годар, похоже, кумир Куприна, на обвинения пуристов в адрес «Безумного Пьеро», что в нем слишком много крови, трупов, насилия, отвечал безучастно-презрительно: «Это не кровь, это просто красное». Восхитительно. Программно. Куприну наверняка нравится. Но его «Ладан-навигатор» – про кровь.