Новая работа Аскольда Курова «Процесс. Государство Россия против Олега Сенцова» излагает во всех деталях дело Олега Сенцова, осужденного на двадцать лет по обвинению в террористической деятельности. Дело Сенцова полностью сфабриковано, считают автор и его респонденты. Беседу ведет Сергей Сычев.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Насколько я понимаю, это ваш первый фильм, который не снят методом наблюдения за героем. Как вы решились на это?

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, это была одна из самых серьезных проблем. Во-первых, у меня не было опыта создания такого кино, которое делается средствами публицистики, когда используются архивы, когда нельзя поговорить с героем. Почему решился? Другого выхода не было.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Как это не было? Можно не делать фильм. Вы же вообще над другим фильмом планировали работать?

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, когда арестовали Олега, я собирался снимать другое кино и на первые заседания ходил просто как его знакомый, чтобы как-то его поддержать.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Так вы друзья?

АСКОЛЬД КУРОВ. Я бы не решился назвать нас друзьями. Мы знакомые, познакомились за три года до его ареста. Я тогда только закончил киношколу, снял короткометражку «25 сентября», а Олег Сенцов заканчивал свой первый полнометражный фильм «Гамер». Он в Интернете увидел мою работу, нашел меня в Фейсбуке и написал мне. Мы стали общаться, потом встречались, когда он приезжал в Москву на премьеру «Гамера», это был 2012 год. И всё. Переписывались время от времени. Когда Олега арестовали, это было шоком. Поэтому я пошел в суд, когда его привезли в Москву и начались первые открытые заседания. Спустя какое-то время я понял, что в ситуации, когда ты никак и ничем не в состоянии помочь человеку, можно только делать об этом кино.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Тогда уже писали коллективные письма в его защиту?

АСКОЛЬД КУРОВ. Да. Олега арестовали 10 мая, а снимать я начал в июле.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Когда американцы делали фильм про Pussy Riot, несмотря на то что девушки сидели в СИЗО, была возможность через адвоката договориться о встрече, поснимать их. Нельзя было прийти к Олегу, поговорить с ним, сделать большое интервью?

АСКОЛЬД КУРОВ. Нет, прийти было нельзя. Олег сидел в «Лефортове», его дело квалифицировалось как терроризм. Он мог видеться только с адвокатом. У нас была идея записать хотя бы короткое интервью с ним уже в суде. В перерывах теоретически можно было задать ему вопрос и записать ответ на диктофон, который был у адвоката. Только таким способом. Но Олег сам отказался от интервью. Он был сфокусирован на процессе, ему казалось, что все остальное – какая-то ерунда, что это все не важно. Но он знал, что я снимаю фильм.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Как он к этому отнесся?

АСКОЛЬД КУРОВ. Очень хорошо. Cказал, что ему интересно, что в итоге получится. Я у него взял разрешение на встречу с его родными, с детьми. Он знает, что фильм закончен, что прошла премьера в Берлине. Через адвоката и через его двоюродную сестру мы обмениваемся информацией.

«Процесс. Государство Россия против Олега Сенцова»

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Каков был план работы, учитывая все сложности?

АСКОЛЬД КУРОВ. Сначала я просто собирал весь материал, который уже был отснят. Телевизионную хронику, которую можно было найти. У нас были материалы дела с тем невероятным видео со скрытой камеры, которая снимала Чирния[1]. Когда Пирогов[2], который сам обратился в ФСБ и написал заявление на Чирния, пошел на следующую встречу, его снабдили скрытой камерой, и он записал весь их разговор. Там Чирний просил изготовить взрывное устройство и говорил, что это исключительно его проект. Материала было много, около двухсот часов. Это были, конечно, все судебные заседания – там, где можно было снимать; встречи двоюродной сестры Олега с адвокатом, акции в поддержку Сенцова. Много было интервью с его друзьями, с теми, с кем он работал, с кем был на Майдане. Плюс события российского контекста: марш памяти Немцова, показ в «Театре.doc», когда туда ворвались эфэсбэшники и объявили, что здание заминировано, и так далее. Самое сложное, конечно, было на монтаже, потому что нужно было найти способ рассказать историю, притом так, чтобы это была не публицистика и не авторское кино. Или был бы сквозной нарратив – я даже начинал писать тексты для фильма. Должна была быть сбалансированная композиция, чтобы фильм рассказывал одновременно и об Олеге, и о тонкостях этого невероятно запутанного дела, и о контекс­те, в котором дело разбирается. Я снимал год и три месяца, и ровно столько же времени занял монтаж. У нас за это время сменилось три режиссера монтажа, были очень разные концепции и варианты. Есть даже версия, сделанная исключительно методом наблюдения. Там нет ни одного интервью, никакой телевизионной хроники, архивов, закад­ровых текстов.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. То есть настоящее «разбежкинское» кино.

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, но этот вариант только для внутреннего пользования.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Почему?

АСКОЛЬД КУРОВ. Потому что некоторые вещи из российской реальности объяснить просто невозможно в одном фильме.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Но русскому-то человеку они, наверное, понятны?

АСКОЛЬД КУРОВ. Русскому, конечно, понятны.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. То есть для внутреннего пользования – значит, только для России?

АСКОЛЬД КУРОВ. Да.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. И где этот фильм?

АСКОЛЬД КУРОВ. Он существует в монтаже, и я думаю, что мы все-таки используем этот материал, но есть идея сделать из него не отдельный фильм, а какой-то, возможно, веб-док… Потому что помимо материала чистого наблюдения за героями есть еще многое. Например, прекрасное «кино», которое снял Пирогов во время встречи с Чирнием. Оно, наверное, самое сильное, потому что, собирая лекарственные травы, они говорят о самых разных вещах: о Боге, о политике… Посмотрев это видео, понимаешь, что Олег не имеет к проекту взрыва памятника Ленина никакого отношения, потому что все придумано настолько дилетантски и неостроумно… Когда еще только объявили о том, что Сенцов якобы собирался взорвать памятник в Симферополе и я увидел фотографию этого монумента, уже тогда я понял, что это никак не может быть правдой. У Олега невероятное чувство юмора, и придумать такой бездарный сценарий он просто не мог. Возвращаясь к идее «версии для внутреннего пользования»: я бы хотел, чтобы эти материалы были опубликованы – в каком виде, пока не знаю. Это будет, может быть, кроссмедиа – короткие отрывки видео с документами и материалами дела, архивами и так далее. Одним людям будет интересно наблюдать, как все происходило, другим будет важно изучить все по­дробности самого уголовного дела.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Говорят, вы долго не знали, чем закончить фильм. В чем была проблема? Понятно же: заканчивается суд, вот приговор – он и есть финал.

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, действительно все сложилось самым логичным образом. Сейчас фильм заканчивается последним словом Олега. Если следовать хронологии, то любой, кто знает, как устроено судопроизводство, в курсе, что последнее слово не может быть произнесено после объявления приговора, оно всегда до. Оно и было произнесено до приговора. Но в логике кино – эмоционально, драматургически – оно, конечно, может стоять только после. Фильм смотрел адвокат, и даже он не обратил внимания на эту уловку. Была еще идея использовать анимацию, чтобы реконструировать все события, которые остались за кадром, – арест, допросы, участие Олега в событиях Майдана. Но мы от этого отказались. Как и от закадрового авторского текста. Чтобы не было никакой манипуляции, чтобы у зрителя было чистое восприятие.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Дело Сенцова было громким, а я обратил внимание на то, что в суде большинство людей не понимают, кто такой этот Сенцов, который снял какого-то «Гамера». И почему он себя так странно ведет на суде, из-за чего создается ощущение, что, может, терроризм тут ни при чем, но кого-то он откуда-то все же вывозил, чем-то снабжал. Партизанил, одним словом. В фильме это объясняется предельно лаконично, и эта недосказанность может показаться подозрительной.

«Процесс. Государство Россия против Олега Сенцова»

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, говорим коротко. Потому что это не так важно, так как не имеет отношения к данному уголовному делу. Точно так же мы не рассказываем о том, чем Олег занимался на Майдане. Есть информация, что Олег снабжал продуктами и одеждой украинские военные части, которые были заблокированы российскими военными, – вот краткая справка, которой, мне кажется, достаточно. Никакого отношения к взрывам, к террористическим действиям, террористическим группам это не имеет.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Но это имеет отношение к самому Сенцову. Ваш фильм – немножко «Гражданин Кейн». Психологический портрет самого Сенцова дается не полно. Есть какие-то вещи, которые мы знаем, есть что-то, что мы видим. Но мы невольно сохраняем дистанцию, так как он за решеткой и мы не можем с ним поговорить напрямую. И даже к концу фильма Сенцов все равно остается загадкой. Словно вы специально решили оставить его в тени.

АСКОЛЬД КУРОВ. Почему я так сделал? У нас есть несколько интервью с разными людьми, которые знают Олега, которые были с ним на Майдане, были с ним в Крыму, которые снимали с ним «Гамера». Коллеги, друзья, соратники. Я сначала пробовал делать такое кино, но получилось нечто в формате «знаете, каким он парнем был».

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. То есть для вас «Процесс…» – фильм о системе, а не о Сенцове?

АСКОЛЬД КУРОВ. Обо всем сразу. Главная проблема была в балансе, нужно было максимально распутать уголовную историю с множеством персонажей. Мы очень долго боролись за то, чтобы объяснить лаконично, но внятно, сколько человек участвовали в уголовном деле, кто они, откуда и в чем их обвинили. Даже те, кто, казалось бы, следил за ходом процесса, как выяснялось, не до конца понимали, кто там какую роль играет и почему они вообще оказались вместе в этом уголовном деле. Дополнительно усложнять фильм рассказами о другой деятельнос­ти Олега – как гражданского активиста, как режиссера или как отца, мужа, сына – мы пробовали, но это мешало фильму. То есть это не заказ продюсеров, это «заказ» самой задачи.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Тяжело было найти деньги на фильм? Кажется, нет ничего проще, чем «продать» такую тему.

АСКОЛЬД КУРОВ. Я не сразу стал искать финансирование, потому что поначалу, когда все суды проходили в Москве, мне деньги нужны были только на проезд до суда и обратно, я снимал и записывал все сам. А потом, когда стало понятно, что предстоят транспортные расходы, что нужен будет хороший режиссер монтажа, что надо уже готовиться к постпродакшну, я познакомился во Владивостоке, на фестивале «Меридианы Тихого», с продюсером Максом Туулой, предложил ему войти в проект, и он с радостью согласился. Деньги искали очень долго, мучительно. У нас было два краудфандинга – международный и украинский. Они были успешными, но собрали небольшие суммы. У меня был хороший опыт с фильмом «Дети 404», когда мы собрали 11 тысяч долларов на международном краудфандинге, и нам этого в общем хватило, чтобы покрыть наши скромные расходы на экспедицию и на постпродакшн. А здесь все было сложнее. Мы участвовали в разных питчингах, вели переговоры с западными телеканалами. В итоге компания, которая принадлежит Максу Тууле, Польский киноинститут и Чешское телевидение дали деньги на производство, благодаря чему мы смогли закончить картину.

«Процесс. Государство Россия против Олега Сенцова»

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Часто можно услышать, как у документалистов спрашивают, почему в России практически не снимается политическое доккино, и они отвечают: потому что это невозможно; начнешь делать – не дадут. А вот вам кто-то вставлял палки в колеса?

АСКОЛЬД КУРОВ. Никто. Просто психологически мы, конечно, испытывали дискомфорт, работая в условиях, когда замечаешь слежку, когда понимаешь, что телефоны прослушиваются, и не знаешь, что будет дальше. После того как к Павлу Костомарову пришли с обыском и изъяли материалы будущего фильма, уже начинаешь думать, что такое может случиться с каждым, просто буквально опасаешься за материал, за тех людей, которые от тебя зависят.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. То есть вы прятали на вокзалах, в камерах хранения жесткие диски? Как это происходило? Заклеивали веб-камеру скотчем, как Сноуден?

АСКОЛЬД КУРОВ. Ну не на вокзалах. Веб-камеру заклеивал, да.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Но при этом, скажем, в том же Крыму никаких вопросов не возникало? Зачем приехали, что снимаете?

АСКОЛЬД КУРОВ. В Крым я приехал вместе с Наташей, двоюродной сестрой Олега. Мы провели несколько дней у его мамы, встречались с родственниками Афанасьева и Кольченко, с друзьями Олега. Никаких препятствий не было, но некоторые отказались со мной говорить, просто из страха.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Понятно. А вам в какой-то момент было страшно?

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, было. В какой-то момент наступает паранойя.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. «Симку» вы не сменили?

АСКОЛЬД КУРОВ. Не сменил. Но стал подходить среди ночи к двери и смотреть в глазок. Потому что казалось, что кто-то ходит.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Как приняли фильм в Берлине? Было ведь обсуждение после показа?

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, было обсуждение с участием Агнешки Холланд и Майка Дауни из Европейской киноакадемии. Присутствовали адвокат Сенцова Дмитрий Динзе, двоюродная сестра Олега Наталья Каплан. Говорили о проблеме, о перспективах, о том, что может сделать Европейская киноакадемия, что еще могут сделать адвокат и вообще правозащитники в этой ситуации. Потом было множество интервью. Amnesty International проводило акцию до и после показа. Зрители выстраивались в очередь у входа, чтобы поставить подпись в поддержку Олега Сенцова. Представители Европейской киноакадемии сказали, что они хотели бы показать фильм в Европарламенте. Сейчас будут премьеры в Чехии, в Дании и в Украине, на фестивале Docudays UA. Дальше я ожидаю, что будут другие фестивали, телевизионные показы, прокат. Надеюсь, что фильм поможет поддерживать интерес и внимание к проблеме.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. А когда вы были в Берлине, вам не казалось, что в России ничего не происходит и все обращения к кому бы то ни было – вспомним известные слова Александра Сокурова – кажутся даже немножко наивными? И все эти разговоры Агнешки Холланд и других замечательных творческих людей – они, в общем, бессмысленны, потому что сделать-то ничего нельзя.

АСКОЛЬД КУРОВ. С одной стороны, это так. С другой – нельзя же ничего не делать. Мы знаем, как это было в Советском Союзе, когда тоже, казалось бы, совершенно безнадежные обращения мировой общественности иногда вдруг срабатывали. Не ясно, когда и как это может сработать, но я верю в то, что сработает.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Когда делаешь такого рода фильм, то либо говоришь себе, что ты просто режиссер, либо понимаешь, что ты вышел на баррикады. Вы кем себя ощущали?

АСКОЛЬД КУРОВ. Я в свое время пытался сохранять дистанцию наблюдателя, но, боюсь, мне это не удавалось. Мне все время хотелось принять участие в происходящем. Возмущение, отчаяние, которые испытывали все наблюдавшие – друзья, родственники Олега и Саши Кольченко, – это были абсолютно мои чувства, и я испытывал их именно в тот момент, когда снимал фильм. Часто бывает: берешь камеру, идешь снимать какое-то событие и только после того, как уже завершил съемки, начинаешь задним числом испытывать все то, что должен был бы испытывать, когда снимал. Здесь было иначе.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Когда я следил за процессом Сенцова, часто ловил себя на том, что злюсь на него: парень, у тебя дети, ты нужен своей семье, ты должен снимать кино. Зачем ты сам копаешь себе могилу?

АСКОЛЬД КУРОВ. Мне позиция Олега близка, я ее разделяю. В какой-то момент, когда в Москве только начинались акции протеста, я колебался, думал: я – режиссер, каждый должен честно делать свое дело, и тогда всем будет хорошо. Но потом понял: бывают моменты, когда необходимость выбора берет тебя за горло и ты не можешь не принять вызов.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Но никто не осудит человека, которого избивали, как избивали Сенцова, и который в итоге подписал какую-то бумажку. Об этом и Шаламов писал.

АСКОЛЬД КУРОВ. Конечно. Но мне кажется, Олег решил, что если он предаст себя, то, значит, он предаст и всех остальных – и своих детей, и друзей, и свою страну. У меня есть интервью с другом Олега. Это его лучший друг, они полжизни продружили. И когда случился Майдан, а потом референдум в Крыму, у них произошло полное идеологическое размежевание. И этот друг как раз повторяет ваш вопрос буквально слово в слово. Он говорит, что Олег неправильно расставил приоритеты, что он не имел права играть в геройство, когда у него есть дети, когда его ждут съемки, когда у него больная мама. Олег решил по-другому.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Из фильма я понял, что внутри его семьи окончательного согласия на этот счет нет.

АСКОЛЬД КУРОВ. Нет, конечно. Олег разошелся с родной сестрой – она от него фактически отказалась, потому что ее муж – полковник ФСБ, ее сын – полковник ФСБ, и муж давал показания против Олега во время следствия. В деле есть эти показания, я их читал. Они удивительные. Такое ощущение, что читаешь архивы какого-нибудь 1937 года. Он называет Олега бывшим братом своей жены и бывшим сыном своей тещи.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. «Процесс…» закончен не так давно. А что дальше? Фильм, который вы собирались снимать до него?

АСКОЛЬД КУРОВ. Я перед Новым годом начал делать новое кино. Но про него пока говорить не буду – из суеверия. А до ареста Олега я собирался снять картину про моих дедушку с бабушкой, которые познакомились в Кёльне во время войны, в трудовом лагере. Когда их угнали с оккупированных территорий и дедушка за связь с подпольщиками был арестован гестапо, его должны были казнить, но за несколько дней до казни ему чудом удалось бежать. Это фантастическая история, которую я помню с детства. В этот приезд в Германию я наконец доехал до Кёльна. В здании бывшего гестапо сейчас музей, там есть архив, в котором хранятся все документы. Я познакомился с директором музея, с научными сотрудниками, и мы договорились о том, что они окажут мне помощь в съемках фильма.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Я слышал, что Сенцов, будучи в тюрьме, написал несколько сценариев.

АСКОЛЬД КУРОВ. Да, в тюрьме Олег написал пять сценариев и две повести. Я их, конечно, не видел. Но я читал сценарий «Носорога» и сценарий еще одного его фильма, во многом автобиографического, он удивительно сильный. Я считаю, что Олег, наверное, один из самых интересных и самобытных украинских режиссеров.

СЕРГЕЙ СЫЧЕВ. Каков ваш прогноз: когда Сенцов выйдет на свободу?

АСКОЛЬД КУРОВ. Я надеюсь, что в ближайшее время. Дело настолько абсурдное, шитое белыми нитками, что просто стыдно.

[1] Алексей Чирний – украинский активист, задержан в мае 2014 года вместе с Олегом Сенцовым. Сотрудничал со следствием, получил семь лет.

[2] Александр Пирогов – свидетель по делу Олега Сенцова. Это он написал заявление в ФСБ, с которого началось «дело».