Китайский анимационный фильм «Хорошего дня» Лю Цзяня стал одним из немногих сюрпризов конкурса Берлинале, вместе с тем органично вписавшийся в его драматургию. Картина Лю Цзяня существует на перекрестке авангардного современного искусства и анимации; криминального неонуара, черной комедии и точного социального пейзажа китайского общества, замершего в кризисном переломе.

«Хорошего дня»
Hao ji le
Автор сценария, режиссер, художник Лю Цзянь
Музыка The Shanghai Restoration Project
Nezha Bros. Pictures, Le-joy Animation Studio
КНР
2017

Мультфильм начинается неожиданно, с цитаты из последнего романа Толстого «Воскресение»: «Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и ­нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, – весна была весною даже и в городе».

Этот эпиграф задает внутренний камертон фильму.

Фабула простейшая для криминальной комедии: обычный парень водитель Сяо обкрадывает своего босса на миллион юаней. Из благих побуждений – ради пластической операции изуродованной подруги.

Шальные деньги в сумке (саквояже, чемодане, коробке) – клас­сический макгаффин, мотор криминального сюжета, не ветшающий от многократного использования (от нуара «Слишком поздно для слез» и «Больших денег» до «Старикам тут не место»). Но прежде всего вспоминается ранняя коэновская «Просто кровь». И дело не только в неожиданных сюжетных зигзагах, возникающих вокруг злосчастной «мошны». Как самый настоящий макгаффин, «денежный мешок» – вопрос жизни и смерти одновременно для многих персонажей, воплощение мечты и угроза, катализатор множества преступлений. «Просто кровь» вспоминается по ходу действия не случайно. Термин blood simple обозначает травмированную психику людей после ­длительного пребывания в атмосфере страха и насилия или затяжного кризиса. Вожделенная сумка с юанями – магнит для людей из разных слоев общества и потому причина кровавого конфликта. Деньги – абстракция, бумага с портретами несуществующего лидера страны дарит возможности… как правило, призрачные. Кража – пусковой момент пружинистой интриги. Сумку с деньгами ищут: киллер, нанятый мафиозным боссом, гангстеры, пара фриков, таинственный придорожный бандит и прочие любители удачи и легкой наживы. Довольно скоро становится очевидным, что по сути Сяо – не главный герой фильма. Автор предлагает следить сразу за группой действующих лиц. Здесь художник, которого пытают бандиты (товарищ босса по детским играм), разновозрастные безработные, мужчины и женщины, уморенные кризисом и безнадегой; парочка в духе Бивиса и Баттхеда Майка Джаджа мечтает о будущем. Их короткие диалоги о настоящем и будущем придают боевитому кино меланхолический настрой.

«Хорошего дня»

Подобно таинственному придорожному бандиту, автор будто надевает специальные рентгеновские очки и всматривается в уродливую реальность. Сам сюжет произрастает из места действия: мрачный, впавший в летаргический сон современный город на юге Китая.

Отдельного разговора заслуживает особый стиль, придуманный и апробированный режиссером еще на его полнометражном дебюте «Пирсинг». Лю Цзянь рисует и одушевляет картины вопреки анимационным законам. Это даже не лимитированная, пунктирная анимация. И не раскрашенная раскадровка. Все здесь против правил: сырая полуживая анимация, непривычно пассивный темп, который ближе к финалу срывается в галоп. Скомканные, шаржированные (временами уродские) персонажи – маргиналы всех мастей. Дизайн персонажей тщательно продуман, небрежность и даже корявость рисунка, по мнению автора, должна раздражать, царапать и при этом выражать не только моральное уродство, но и страдания нарисованных в стиле раннего Майка Джаджа людей.

Реалистичные, фотографически подробные фоны воссоздают безжизненное душное пространство. В столкновении точных городских «видов» с конструктивными характерами возникает внутренний конфликт. Движение минимизировано до предела, но относительная неподвижность внутренне оправдана. У режиссера тысяча хитростей для воссоздания пусть сонной, но жизни. На заднем плане движение машин. На переднем склонившиеся над скамейкой с шахматами ротозеи, замерев от любопытства, следят за партией. Меланхолические портреты затихших в нирване наркоманов. На этих практически застывших фотографиях может быть «живое пятно»: дым от сигареты, крутящееся колесо велосипеда. Яркие знаки, приметы, символы капитализма (­неоновые вывески, рекламные плакаты) – и персонажи, выключенные из системы «материального процветания». А вокруг город с высотками, жизнь которого поддержана шумом, лязгом проносящихся машин. Лю Цзянь вообще предпочитает передвижение героев на мотоциклах и машинах, например эффектную ночную езду со слепящим светом фар, развевающимися на ветру волосами, полетом мимо рекламных щитов и застывших строек по утопающим во тьме улицам. Понятно, что механическое движение легче анимировать. Но авторские хитрости по минимизации движений смыслово оправданы.

В фильме много знаковых кадров. Желтая луна во весь кадр в мареве серого неба. Мигающее окошко магнитофона, источающего сладкую попсу. Настоящее живое море, обработанное компьютером. Возникает ощущение мрачной поэзии, которой не претит черный юмор. Визуальный ряд точно вписан в пессимистичную эксцентриаду с тарантиновской абсурдностью диалогов. Условность реализма усилена двухмерной компьютерной мультипликацией.

Поп-культура – материя, из которой сшит фильм, присутствующая в музыке, деталях, сквозных мотивах. Рокки Бальбоа – кумир киллера-киномана, на стене в его комнате огромный постер. И шляпа – как у Рокки. Картинка из «Форсажа-4» в другом эпизоде. Кто-то из персонажей силится походить на гангстеров из «Крестного отца» (любимый фильм режиссера), становясь их рисованными исковерканными тенями.

«Хорошего дня»

Яркие бравурные «рекламные ролики» – своеобразные антракты между главами. Они не только дают возможность отдохнуть от тусклой палитры фильма, но показательно усиливают разрыв между действительностью и иллюзорным, между безнадегой и мечтой, утрамбованной и заасфальтированной форматом попсовой рекламы.

Фильм «Хорошего дня» можно счесть продолжением «Пирсинга», события которого были точно обозначены пиковым кризисным 2008-м, когда закрывались заводы и рушились целые корпорации. В «Пирсинге» студент из деревни, подрабатывающий на обувной фаб­рике, терял работу. Но и заветное желание – вернуться в родную деревню – не мог воплотить в жизнь, попадал под арест коррумпированными полицейскими. По Лю Цзяню, тусклая, вязкая действительность никак не позволяет, чтобы мечты сбывались. Герои в его рисованном кино размышляют, как нормальной жизни мешает страшный загадочный монстр – финансовый кризис. Кризис не страшен лишь нищим: если ты не зарабатываешь ни гроша, значит, ничего не потеряешь.

Город в «Пирсинге» – темный символ безысходности и коррупции. Такая же карусель криминальных событий крутит-вертит богачей и бедняков, бизнесменов-конкурентов и безработных, дымящих дешевым куревом на пустых улицах, и коррумпированные полицейские ловят вынужденных бездельников. (В «Пирсинге» тоже был «ящик с красными деньгами», который именовали «здоровой пищей».) Лю Цзянь предпочитает резкие сюжетные изгибы (подчеркнутые рваным монтажом), сталкивающие персонажей друг с другом – лоб в лоб, иногда с помощью их транспортных средств. И все ради отчаянной и, как правило, безуспешной попытки заполучить деньги.

Оба фильма схожи и по структуре. После широкой экспозиции сюжетные линии связываются в одном месте: в «Пирсинге» в чайхане вблизи города крепостным валом, здесь – в номере 301 в привокзальном отеле с романтическим названием «Жасмин». И темы внутренне объединены: неуемная жадность, небезопасность и травматичность переходного периода общества, зависшего между кризисом и предполагаемым подъемом. И пространство: некогда процветающие города превратились в бетонные кладбища.

При всей жанровой сгущенности это актуальное кино, в котором зрители узнают сегодняшний Китай. В «Пирсинге» рассуждали про выборы Обамы и отсутствие кризиса в процветающих при всех президентах США. В картине «Хорошего дня» по радио Хиллари поздравляет Трампа с победой и хвалит за упорство в его кампании.

Молодые мечтают о западном образовании, живо обсуждают хит­роумных Цукербергов и Биллов Гейтсов. Но в обществе доминирует пораженческое настроение, что остро ощутимо в картинах режиссера с саркастическим взглядом.

«Хорошего дня»

Кино Лю Цзяня отличается мрачным юмором и авторской отстраненностью по отношению к действию. На происходящее смотришь словно в перевернутый бинокль… или особые рентгеновские очки. С героями, вступающими, мягко говоря, в противоречивые отношения, у зрителя дистанция таких размеров, что сочувствия не возникает.

В одной из сцен охранник городской стройки спрашивает, кто могущественней – христианский Бог, Будда… Вывод практичен. Можно поклоняться всем сразу, включая местного главаря мафии. Все они – большие боссы. Кстати, у любимого режиссером Толстого есть переведенная на русский буддийская сказка «Карма» об искоренении злых страстей, о последствиях добрых и злых поступков. Фильмы Лю Цзяня напоминают подобные зашифрованные в криминальной интриге «книги нравственных предписаний».

«Хорошего дня» – авторское кино в буквальном смысле слова. Лю Цзянь – продюсер, сценарист, художник и аниматор собственной ленты, которую он делал несколько лет[1].

Следует отметить, что подавляющее большинство анимационных фильмов в Китае сделаны при финансовой поддержке правительства. Лю Цзянь полагается прежде всего на собственные силы: «Однажды я разговаривал с моей женой об идее создания моего первого анимационного фильма. С ее разрешения мы продали нашу квартиру, полагались на наши сбережения. Мы получили помощь от наших родственников. Таким образом собрали 100 тысяч долларов».

«Хорошего дня»

Так что кино Лю Цзяня во всех отношениях независимое; однако отсутствие «руководства», осуществляемого китайским правительством, означает, что и новый фильм будет иметь проблемы в национальном прокате. По словам режиссера, его первый фильм жестко критиковали за показ негативных аспектов жизни. От художников в Китае, как и в России, требуют исключительно благоприятного изобра­жения родины.

…Финал «Хорошего дня» закольцовывает фильм, возвращая нас к «толстовскому введению» о приходе весны в город, изуродованный людьми.

Дождь льет стеной, льет, смывая грязь и видимую некрасивость. Льется в раскрытую сумку очередной жертвы ограбления. Заливает красные юани, размывая изображение великого кормчего товарища Мао Цзэдуна…

[1] Лю Цзянь после окончания Нанкинского художественного института занимается современным искусством, концептуальной фотографией. Он – один из ярких представителей направления «безвкусных искусств», получившего распространение в Китае 90-х, цель которых – борьба с натиском тотального потребительства с помощью художественных образов. Анимация – продолжение «изобразительной деятельности» режиссера с помощью иных технологий.