«Пойдем, чё покажу», – рычит не вполне трезвый, выпавший из ресторана человек. Неоновые кольца, подмигивающие то ли тоже спьяну, то ли согласно своим настройкам, обнимают тоннель из деревьев: путь из ресторана и в ресторан – главный в жизни русского человека. Человек – его зовут Маратыч – снимает белую рубашку, швыряет оземь и увлекает трех спутников прочь из кадра, на заповедную территорию «чё покажу». Так начинается «Лалай-Балалай», тринадцатиминутный фильм, снятый режиссером Русланом Братовым, спродюсированный Григорием Добрыгиным (с участием Павла Карыхалина и Сергея Яхонтова), он же соавтор сценария.

Фильм, который заставил закисший (к финалу блока короткометражек) зал Зимнего театра в Сочи загудеть, одобрительно засвистеть и захлопать. А жюри «Кинотавра» – присудить «Лалаю…» главный (и не единственный) приз программы. Обещание Маратыча «чё покажу» оказалось пророческим.

Безвременье, в которое герой вводит своих спутников-собутыльников, – больше, чем час между ночью и утром, когда из ресторана уже попросили, а водку в магазинах еще не продают. Это не просто несколько слипшихся мгновений, когда мягкое предрассветное солнце кажется непристойно резким, галстуки расплетаются, потому что заплетаются ноги, и разойтись, расстаться в этот миг – немыслимая, чудовищная нелепость. Герои картины вступают в это безразмерное мгновение, оглядываются и обнаруживают себя в другом безымянном времени, которое настало после распада СССР.

По дороге из ресторана в парк персонажам не случайно встречается черный, черный джип с вооруженным водителем и его серьезным пассажиром Александром Башировым. Именно его герою принадлежит фраза, подарившая фильму название, – «устроили тут лалай-балалай». Чтобы из сегодняшнего дня попасть в конец 1980-х, надо сначала миновать 1990-е.

Ресторан – бандитская стрелка – парк с каруселями. Четверо клерков среди заброшенных аттракционов – это, конечно, постсоветские люди на обломках империи. В принципе, почему бы им не покататься?

«Лалай-Балалай»

Фильм Братова возник из анекдота: подвыпившие мужики забрались на старый аттракцион и запустили его. Аттракцион вращался без остановок – сначала с живыми, потом с мертвыми пассажирами. «Сюрприз» – дьявольскую центрифугу, подернутую ржавчиной и знакомую более или менее всякому, прошедшему через позднесоветское детство, – начали выпускать в 1974-м. В этот год Тарковский снял «Зеркало», Абдрашитов – курсовую короткометражку «Остановите Потапова!». С Тарковским у «Лалая…» общего, может, совсем мало или вовсе нет, а вот сложному, амбивалентному миру, впоследствии созданному Вадимом Абдрашитовым с Александром Миндадзе, он шлет привет из будущего, которого не было.

Особая динамика мужской близости, проявившаяся в «Параде планет», эхом отзывается в легкомысленной вроде бы, модной зарисовке о пьяных парнях на старой карусели. Герои, сыгранные Евгением Сытым, Павлом Ворожцовым, Алексеем Вертковым и Сергеем Аброскиным, забираются на карусель и становятся, прислонившись спинами к лепесткам барабана, плечом к плечу, как солдаты в бою.

Женщины (наблюдение из какой-то лекции по антропологии) во время доверительного разговора, как правило, смотрят друг на друга, а мужчины, помня каким-то кусочком ДНК об охоте и засаде, садятся рядом. Главное в таком разговоре не слова, а «факт плеча». Так поступают и герои «Лалая…», вжатые центробежной силой в барабан. Они – мельчайшая армейская единица без армии. Или попавшее в окружение звено. «Ну что, мужики, яйца щекочет?» – спрашивает младших по званию Маратыч. Единственный, в общем, вопрос, органичный в такой ситуации.

За легкостью, с которой кружит вместе с каруселью «Сюрприз» эта картина, ощущаются мера и вкус, редкий в российском кино, коротком и не очень. В «Лалае…» – вероятно, благодаря продюсеру и сценаристу Добрыгину, автору изящных небольших фильмов, – совсем не чувствуется комплекс гигантомании, часто поражающий короткометражки. Это – «так уж и быть» – не стиснутый до нужного размера «потенциальный» полный метр. Это изначально задуманный небольшой рассказ, без амбиций (в случае чего) стать повестью.

Подсвеченный голубым и розовым светом, «Сюрприз» становится компактной метафорой – машиной времени, из которой не может выпрыгнуть постсоветский мужчина. «Ваши билетики?» – «У нас абонемент». Нечеловеческое усилие Маратыча, который, соскочив с карусели на землю и, вероятно, сломав ноги, в сцене, пародирующей военные фильмы и боевики, ползет к рубке, чтобы спасти товарищей, – это не подвиг летчика Маресьева и не повесть о настоящем человеке. Ведь в основе фильма, как в основе и других усилий новейшего военного времени, лишь идиотизм персонажей.

В финальном кадре наконец появляется женщина. И какая – Яна Троянова! После «Страны ОЗ» и других картин Василия Сигарева, после «Кококо» и «Ольги» она окончательно утвердилась в амплуа не русской женщины даже, а самой России. Когда она спокойно и где-то даже одобрительно говорит захотевшему быть, «как дяди», сыну: «Вырастешь, будешь», – это звучит одновременно как мантра, диагноз и пророчество. Конечно, будешь. Поскрипывающему, проросшему травой «Сюрпризу» еще наворачивать и наворачивать круги, пока время не выйдет. И дядям на нем тоже.