Где-то в начале картины на столе у одного из героев виднеется книжка Фланнери О’Коннор – классика американской «южной школы», поклонницы Гоголя, автора насыщенной и сверхфактурной прозы, в которой буквально чувствуется соль, кровь, раскаленный воздух американской (но не только) земли. Наверное, не случайно Макдонах, британец ирландских кровей, которые имелись и у О’Коннор, подсунул cвоему персонажу ее книжку – возможный ключ к фильму, который весь строится на органичном, горячечном сочетании несочетаемого.

Действие происходит в Эббинге – вымышленном южном американском городке, обладающем всеми свойствами мира Макдонаха. Это заштатное местечко, одновременно аналог какого-нибудь Твин Пикса и тауна из вестернов: тут все друг друга знают и все как-то связаны – если не кровными (родственными) узами, то кровавыми делами уж точно.

Бэкграунд истории – зверское изнасилование и убийство молодой девушки, так и оставшееся нераскрытым. Это преступление случилось всего несколько месяцев назад, но уже начинает тонуть в размеренной городской рутине. Милдред (Фрэнсис Макдорманд), мать убитой, требует справедливости и желает спасти трагедию от забвения. Протестуя против полицейского бездействия и бюрократизма, она арендует три заброшенных билборда на окраине городка и вывешивает на них свои вопросы к властям.

«Изнасилована во время умирания», «И до сих пор никаких арестов», «Как же так, шеф Уиллоугби?» Благородный, но измочаленный жизнью и неблагодарной работой шеф Уиллоугби (Вуди Харрелсон) вообще-то смертельно болен, но не афиширует этого. Действия Милдред лишь утяжеляют его и без того неподъемную долю, а также вызывают в городишке «бурю в пустыне», заставляя едва ли не каждого из жителей вытряхнуть наружу себя настоящего, то бишь сложного, неординарного – психопата, эксцентрика, убийцу – пускай и потенциального, а также – одновременно – мстителя и борца за справедливость.

В пьесах, а с недавних пор и в фильмах Макдонаха тесный и непролазный, инцестуальный быт всегда расширяется до внебытового измерения, а его персонажи – выходцы из британского, ирландского или вот теперь американского дна – обнаруживают в себе, но и в другом тоже, будь он другом, врагом или незнакомцем, бездонный человеческий мир, где все понамешано, а оппозиции – преступления и добродетели – не так уж и противоположны друг другу.

«Три билборда на границе Эббинга, Миссури»

Это мир по ту сторону добра и зла, но не по ту сторону правды и лжи, или, как теперь говорят, правды и постправды. Именно требование знания, истины – какими бы они ни были – и движет Милдред, ее протестом, хоть и добиться их невозможно. Убийца так и не будет найден и даже не будет вычислен. Но справедливость торжествует в самом акте сопротивления – бунте уже не против насилия и жестокости, являющихся у Макдонаха частью повседневности, а против равнодушия, хуже которого нет ничего.

Плохие, хорошие и злые персонажи Макдонаха – в них эти качества нерасторжимы – люди небезразличные. Собственно, истинный сюжет «Трех билбордов на границе Эббинга, Миссури» – обманчивого детектива без развязки, истории вендетты без акта мести – в том, как неравнодушная Милдред, разведенная мать-одиночка, потерявшая дочь, пробуждает это неравнодушие (ну или совестливость) в других. И в том, как эта совестливость становится аналогом солидарности, объединяя самых разных, диаметрально противоположных героев. А наказание? Наказание, расплату, раскаяние в этой ситуации – в отсутствие бога, который все равно против всех, – каждый выносит себе сам.

Работая над фильмом, Макдонах вдохновлялся классическими вестернами, этими непоколебимыми моральными притчами, которые со временем столкнулись с тем, что никакой единой морали больше не существует, что и привело к упадку жанра. В классическом стопроцентно мужском мире вестерна женщинам отводилась второстепенная роль. Помещая в центр своей «ковбойской» драмы женщину, Макдонах, разумеется, отдает дань не только и не столько гендерной теме, сколько восстанавливает равноправие на другом – мифотворческом – уровне. Мужское и женское сочетаются, обмениваются ролями в Милдред, а также в других персонажах, точно так же, как сливаются в них воедино жестокость, ранимость и несентиментальность.

«Три билборда...» – редкой выделки персонажное (оно же – актерское) кино. Фрэнсис Макдорманд давным-давно мечтала работать с Макдонахом, который специально для нее написал эту роль. Присутствие Макдорманд в антураже абсурдистской, заторможен­но-эксцентричной, пылающей под солнцем, хоть и внешне безмятежной, маленькой Америки вызвало сравнения с кинематографом братьев Коэн, которые когда-то открыли и прославили актрису. Действительно, сходства имеются, но различия важнее.

Герои Коэнов, особенно их позднего периода, да и «Фарго» тоже, – это все же больше «маски»: люди-марионетки, запутавшиеся в фатуме – или в ниточках, за которые их дергает, тоже как попало, кукловод. По сравнению с ними герои «Билбордов...» и, главное, Милдред/Макдорманд проделывают обратный путь, обманывающий ожидания насмотренной публики. Их движение скорее от маски, за которой закреплены четкие функции, – к собственному лицу, но уже не отчужденному от человека (пожалуй, роль Милдред – самая драматургически разнообразная в карьере Макдорманд). От следования фатуму – к психологической, чувственной самостийности и неотчуждаемой свободе. От невозможности, в конце концов, обыграть бога – к возможности жить в отсутствие провидения. Но не смысла, который приходится создавать самому.

«Три билборда на границе Эббинга, Миссури»

В какой-то степени «Три билборда...» – с их залихватскими героями, юмором, остроумием, жанровой четкостью – реанимируют кинематографическую чувствительность 90-х, из которых вышли и Макдонах, и Коэны. Возвращение той эпохи – в измененных формах – началось недавно и явно не закончится завтра. Новый «Твин Пикс», новые статусные экранизации Стивена Кинга, недавний сериал «Фарго» да и вся культура современных американских сериалов, выросших из оригинального «Твин Пикс», – они стали не только заменителем чтения, но прежде всего «криминального чтива». То есть чистого фикшна, переосмысленного в кино именно в 90-е. У Макдонаха, фильм и персонажи которого тоже могли бы породить выдающийся сериал, тот удалой фикшн возвращается в новом виде – он очищен от постмодернистского релятивизма, всегда скрывавшего надежду на то, что все как-то само собой (или благодаря кому-то) обустроится и будет в итоге хорошо. Хорошо, как известно, не стало, а стало только хуже. Макдонах – как высший реалист – напоминает об этом в романтическом и жестоком финале, избавляя своих героев и зрителей от каких-либо иллюзий.