Почетным гостем кинофестиваля «Новое Британское кино» стал актер Брайан Кокс, впервые появившийся на большом экране в роли Троцкого («Николай и Александра»), а сегодня известный всем в России как фельдмаршал Кутузов в телесериале «Война и мир». Роли – далеко не все, что связывает его с Россией. В 90-е годы Олег Табаков пригласил Брайана Кокса преподавать в актерской студии, и его учениками стали, в числе прочих, Владимир Машков, Ирина Апексимова, Валерий Николаев. На прошедшем фестивале Кокс провел мастер-класс и представил один из последних своих фильмов – «Сиделка», о котором мы попросили рассказать Нину Цыркун.

Венгерский режиссер Янош Эделени (известный у нас также, как Янос Эделены) предсказуемо выбрал на главную роль в своей картине «Сиделка» Брайана Кокса. У Эделени это первый игровой фильм для большого экрана; в солидном возрасте он, наконец, осуществил замысел, который готовил семь лет. В качестве оператора и теле-постановщика Эделени записал себе в фильмографию две шекспировских экранизации, получивших высокую оценку. А британский актер (предпочитающий называть себя шотландским) начинал карьеру в шекспировских пьесах в Лондонском театре, да и впоследствии тоже нередко перевоплощался на сцене в персонажей Великого Барда. В «Сиделке» Брайан Кокс играет чуть ли ни свое альтер эго, за исключением одной важной детали: актер в прекрасной форме, а его сэр Майкл Гиффорд, знаменитый и стареющий шекспировский актер, тяжко болен, страдает симптомами Паркинсона и чувствует приближение конца. Для Кокса эта роль стала бенефисом в честь его семидесятилетия; здесь он не только персонаж фильма, но прежде всего артист, проходящий свой шекспировский репертуар.

«Сиделка», трейлер

Партнершей Кокса стала бурно начинающая свою карьеру уроженка Вены, этническая венгерка, двадцатилетняя Коко Кёниг, которую Эделени нашел в брехтовском театре «Берлинер ансамбль». Она и есть сиделка Доротти, иммигрантка, приехавшая из Венгрии в Англию с надеждой стать актрисой. Уже этот расклад – старый больной актер и полная надежд юная девушка, приставленная ухаживать за ним, определяют развитие событий. История, прямо скажем, для экрана не новая и, как правило, интересная именно с точки зрения актерского партнерства. (Вспомним хотя бы комедию «Все началось с Евы» Генри Костера с Диной Дурбин и Чарльзом Лоутоном).

В отличие от вполне стерильного в физиологическом плане подхода Костера в классически голливудском фильме режиссер «Сиделки» педалирует самые неприглядные детали прогрессирующей болезни, требующие от Доротти (да и от зрителя) забыть про брезгливость. Брайан Кокс ничуть не старается прикрыть флером приличий немощь своего сэра Майкла, от бессилия срывающегося в площадную ругань. Сиделку он поначалу откровенно не жалует, демонстративно не желая запоминать ее имя и национальность, называя то «Тортиллой», то «румынкой». Видно, он все-таки стесняется молоденькой незнакомки – пусть бы дальше за ним ухаживала секретарша (она же бывшая любовница). Тем не менее, отношения налаживаются не благодаря ее бесконечному терпению и нежным ручкам. Как и в случае с «Евой», мостом между душами стало искусство. Началось с того, что Доротти ответила цитатой на его цитату из «Гамлета». Потом оказалось, что она хорошо знает старое кино и помнит комедию Эрнста Любича «Быть или не быть» с шекспировским актером в оккупированной нацистами Польше. Так и происходит чудо: утративший волю к жизни беспомощный старик постепенно оживает под звучащие во время неприятных процедур шекспировские строки.

«Сиделка»

Все это выглядит слишком красиво, чтобы отвечать авторскому замыслу. Шекспир Шекспиром, но дело все-таки не в нем. Отвечая цитатой на цитату, Доротти обнаружила знание языка, на котором естественно и приятно общаться сэру Майклу. В канале коммуникации была выбрана правильная опция. Он дотронулся до струны, казавшейся безнадежно расстроенной, а она дала чистую ноту. Будь он мастером по сколачиванию табуреток, а она дочкой столяра, эффект получился бы такой же.

С Шекспиром же все не так просто и гораздо опаснее, чем с табуретками. В момент триумфа сэр Майкл понял, что заигрался в чужие страсти. Но сумел это осознать, превозмогши свою немочь и сыграв на прощанье перед полным залом такую шутку, которая стала апофеозом его творческой карьеры.