В связи с выходом в прокат триллера Стивена Р. Монро «Я плюю на ваши могилы» Нина Цыркун сравнивает сюжетные и смысловые различия между оригинальным романом Бориса Виана и двумя его экранизациями.

Все-таки это нагловато – использовать название знаменитого скандального романа Бориса Виана, пусть даже слегка его изменив. У классика было: «Я приду плюнуть на ваши могилы», у Меира Зархи и теперь у Стивена Монро «Я плюю на ваши могилы» (сначала 1, и теперь 2). Спекуляция налицо: когда в 1970-е фильм Зархи появился под названием «День женщины», на него практически не обратили внимания, а когда то же самое кино вышло в прокат как «Я плюю…», оно тут же сделалось культовым и породило римейк в 2010-м, сейчас реинкарнировалось опять. Разница между тремя этими киноверсиями-слэшерами с одной стороны, и романом Виана с другой – как между оригиналом картины значительного художника и ее репродукциями. Век механической воспроизводимости уравнивает то и другое в глазах потребителя, но где-то в незримой палате мер и весов хранится все же эталон, пусть мало кому до него есть дело.

Виан написал свою книгу сразу после Второй мировой войны, в эпоху патриархата, и первое, что сделали мастера перелицовки – сменили протагониста: теперь месть вершит женщина. Надо еще сказать, что в фильме 2010 года фигуры негодяев-мужчин получили некоторые штрихи, смягчающие их брутальность; теперь их нет абсолютно. Как характеризует троицу братьев-славян один из них: «Этот – больной, тот – больной ублюдок, а я просто ублюдок».

«Я плюю на ваши могилы»

Впрочем, главное во всех этих фильмах, как и в литературном первоисточнике, – не персонажи, а сама месть, которая в последние годы становится одним из самых частотных сюжетов в разных жанрах, возьмем ли мы фильмы Тарантино или трилогию о Темном рыцаре. И не просто месть, а lex talionis – «закон равного возмездия», основанный на ветхозаветном принципе «око за око, зуб за зуб».

Правда, в фильме Монро довольно предусмотрительно дается отсылка не на Пятикнижие, а на Послание к Римлянам, памятное всем по эпиграфу к «Анне Карениной»: «Мне отмщение и аз воздам». И тут же довольно кощунственно функция, которую берет на себя Господь, передана униженной и оскорбленной, едва избежавшей жуткой смерти, похороненной заживо девушке Кэти (Джемма Даллендер). Что гораздо изощреннее, сладострастнее и страшнее, чем когда за кровавую работу берется мужик-дуболом.

«Я плюю на ваши могилы»

Кэти проходит две символические стадии женщины: сначала соблазнительницы (она мечтает стать моделью), потом femme castratrice. И щедро платит по счетам: каждому по заслугам и с процентами; камера вполне объективно регистрирует процесс, но особого отвращения освежевание плоти не вызывает. Мужские персонажи овеществлены ровно так, как была сведена до неодушевленной вещи сама Кэти в их «упражнениях с предметом». Разница в том, что Кэти вызывала сочувствие. Она, конечно, виновата, что позарилась на бесплатный сыр в мышеловке, отправившись на фотосессию, но не зря ведь жирная нью-йоркская крыса, за которой они с соседом охотились в начале фильма, превращается в «Мышонка» (ласковое прозвище, которое дает девушке православный священник). И к финалу зритель вместе с героиней испытывает катарсис, потому что, постоянно находясь под стрессом страха в жизни, легко отождествляет себя с ней.

Зритель зрителем, а сами создатели фильма не столь однозначно его выстраивают. Первая жертва Кэти, психически больной Георгий удостаивается особой казни: в подземелье уютного европейского дома она привязывает его к каменной стене и наносит удары ножом, воспроизводя иконографию распятия. Этот акт можно читать по-разному, рассуждая о подсознании Запада и превратностях жертвоприношения, случившегося в Иудее (можно даже возмутиться упоминанием образа Господа всуе). Так или иначе Стивен Монро оставляет нас в недоумении; кстати, он вообще не очень заботится о логике. К примеру, хотелось бы поподробнее узнать, как удается Кэти так ловко подловить каждого из обидчиков, но режиссер просто склеивает эпизоды через затемнение, оставляя нам об этом только гадать.

«Я плюю на ваши могилы»

Зато в фильме можно найти ясное и незатейливое объяснение тому, почему тема архаичной кровной мести становится столь популярной: институты власти и морального авторитета – полиция и церковь – со своими функциями не справляются. А как в свое время писал Герцен, lex talionis – это наказание истории. Если учесть, какие примеры он при этом приводит (римское распутство времен распада империи, церковное изуверство времен Инквизиции, мечтательность Жиронды, которые сменяются соответственно монашеским христианством, кощунственным скептицизмом или алчным стяжательством), то понятен сверхсмысл фильма. Нужное подчеркнуть.