В секции «Специальные показы» прошедшего 36-го ММКФ – «Косухи» Себастьяна Аларкона, давнего любимца московского фестиваля советских еще лет. Какое отношение к чилийцу имеют Хуциев, Адабашьян и наши байкеры, они же рокеры? На этот и другие вопросы отвечает Нина Цыркун.

 
Себастьян Аларкон – человек двух культур, выпускник чилийского университета в Вальпараисо и ВГИКа, молодые годы провел на «Мосфильме». В Вальпараисо родился Сальвадор Альенде. Аларкон окончил ВГИК в 1975 году, когда вышел на экран фильм Глеба Панфилова (председателя жюри 36-го ММКФ) «Прошу слова», в котором главная героиня горько рыдала, узнав по телевизору о гибели любимого Советами президента-социалиста, а два года спустя Аларкон и сам вместе с Александром Косаревым снял фильм «Ночь над Чили» на тему покончившего с властью Альенде пиночетовского переворота и получил диплом 10-го ММКФ за лучший дебют. Так что советская история предперестроечной эпохи с ее людьми и настроениями для Аларкона родная, а ностальгия по тем временам и нравам естественна.

Судя по финальному кадру, где камера провожает удаляющиеся в московскую даль фигуры трех парней лет двадцати, «Косухи» Аларкона задумывались как своего рода парафраза хуциевской «Заставы Ильича». На всей же дистанции фильма перекличка с классикой если и угадывается, то она сильно заглушена навязчивой дидактичностью авторского посыла. У Хуциева – фильм-диалог, многоголосье; у Аларкона, при внешней композиционной диалогичности ситуаций, слишком отчетливо слышен глас перекрывающего все остальные голоса и не сомневающегося в своей правоте автора. Его позицию озвучивает традиционный тип совкино – старый рабочий дядя Володя – воплощенные ум, честь и совесть, инициировавший восстановление заброшенного советского завода с символическим названием «Слава». Каждому из трех молодых героев – плейбою Вадиму (Александр Шам), отлынивающему от занятий в универе, начинающему писателю Павлу, зарабатывающему на жизнь доставкой пиццы (Дмитрий Смирнов), и рабочему, подпольному борцу за социальную справедливость Юре (Тимур Аларкон) в фильме выделяется свой собеседник-референт старшего поколения.

«Косухи», тизер

Вот мудрый трудяга дядя Володя, ведя в цех внимающего ему Юру, ставит диагноз современной ситуации в России: «Мы гордились своей страной. А вы?.. В начале 90-х страной заправляли безмозглые бандиты, а сейчас образованные. В погонах». Вадим, сын олигарха, поднявшегося на фармацевтике в мутные времена, в дорогом ресторане «Краб» с иронией выслушивает вузовского преподавателя (Сергей Газаров), назначающего таксу за ликвидацию неудов: при советской власти, вспоминает тот, тоже умные люди умели устраиваться, да жадность сгубила и «америкосы помогли» – вот и порушили систему. Павел по случаю своего дня рождения приглашает на дармовой обед (такой бонус ему от пиццерии полагается) преподавателя по драматургии (Александр Адабашьян, он же, кстати, соавтор сценария «Косух» совместно с Аларконом) – этот смачно философствует в историческом масштабе: сколько, мол, потеряли при смене режима – а все потому, что у нас всегда не хватало тормозов.

Название фильма обманчиво. Вроде бы он должен быть про байкеров, которые раньше звались рокерами. Косухи – кожанки с молнией-«трактором» от левого бедра к правому плечу – это ведь их фирменный прикид. На самом деле только Вадим получает в подарок на день рождения настоящий мотобайк. Павел ездит на дешевом скутере, а Юра и вовсе на скейте. Косухи же используются как средство доставки наркоты. Все трое в этом трафике люди посторонние, не при делах, даже четко настроены против дури, и косухи им достаются случайно. Авторам сценария косухи понадобились для связки сюжета, чтобы показать три типа современной российской молодежи при выборе жизненного пути. Для этой цели были выбраны знакомые с советских времен варианты: не желающий серьезно учиться студент из золотой молодежи; без устали размышляющий о смысле жизни, боге и историческом пути отечества интеллигент; рабочий паренек, мечтающий уехать куда-нибудь далеко (только не за границу, «чего я там не видал»), может, на Байкал, где чистая природа и хорошие люди. Все три типа безнадежно застряли в ушедшем времени, да и обрисованы грубыми мазками, приблизительно и чуть ли не карикатурно, что явно не входило в авторскую задачу. И если, имея в виду склонность режиссера к наглядной символике, искать символ для этой картины, то это до неприличия клишированный кадр с летящей в бочку с бензином пулей, снятой рапидом, да к тому не исполнившей той роли, которую ожидает от нее зритель, долго удерживаемый в саспенсе.