Венеция-2006: Дебют как дежа вю. Послесловие члена жюри

Венеция

Работа в жюри дебютов Венецианского фестиваля — не из легких. И вовсе не потому, что фильмов слишком много (вместо обещанных восемнадцати их оказалось двадцать шесть, по три на день). Но прежде всего по той причине, что в сфере так называемого «молодого» кино не работают никакие «старые» критерии.

Вот пример: фильм-победитель, получивший в итоге бурных дебатов приз «Лев будущего» в сопровождении ста тысяч евро, — «Хадак». Производство: Бельгия — Германия — Нидерланды. Режиссеров двое, муж и жена. Питер Броузенс, сорокачетырехлетний бельгийский антрополог, изучал эпидемические формы самоубийств в Эквадоре, автор документальной «Монгольской трилогии». Джессика Вудворт (родилась в Вашингтоне), тридцатипятилетняя специалистка по итальянской литературе, переквалифицировавшись в телевизионного стрингера, сняла две документальные ленты — «Песнь Урги» в Монголии и «Дневники девственницы» в Марокко. Монголия, где, вероятно, пересеклись пути соавторов «Хадака», стала съемочной площадкой и для этого фильма. Сюжет: юный пастух наделен способностью чувствовать животных на расстоянии. Когда среди овец распространяется загадочная эпидемия, парень перебирается в шахтерский город, пораженный экологической болезнью. Врачи лечат пастуха от эпилепсии, не подозревая, что это проявление сверхчувственной способности реагировать на недуги цивилизации.

Решение жюри было компромиссом — из разряда тех, которыми обычно кончаются фестивальные баталии. Опыт документалистов, вкус к экзотике, живописные степные съемки и актуальный гуманистический месседж обеспечивают успех этой картине, в которой можно найти следы Тарковского, Параджанова, Михалкова (привет от «Урги») и даже члена нашего жюри Мохсена Махмальбафа.

«Хадак», режиссеры Питер Броузенс, Джессика Вудворд

Другой фильм, бывший в пяти минутах от победы, называется «7 лет» и снят французом Жан-Паскалем Хатту, чей возраст не обозначен в каталоге, но составляет по рассекреченным данным сорок пять лет. Был ассистентом Андре Тешине на «Розовых кущах» — одной из классических французских картин о латентном гомосексуализме. Сюжет: молодая женщина ходит в тюрьму к мужу, осужденному за неизвестное нам преступление на семь лет. Когда она возвращается с очередного свидания, к ней начинает кадриться охранник той же тюрьмы, они время от времени без любви совокупляются в машине. В дальнейшем выясняется, что это муж уговорил охранника соблазнить свою жену и снабдил магнитофоном, на котором тот записывает ее стоны. Переворачивается привычная схема: узник манипулирует стражем, а тот позволяет это делать скорее всего из-за тайного влечения, которое испытывает к заключенному. Картина, очень профессионально выполненная в старой доброй традиции французского романа чувств, которую в кино развивал Трюффо, а потом его последователь Тешине, с легкой тенью, падающей от «Рассекая волны» Ларса фон Триера.

Можно навскидку назвать еще несколько дебютов из венецианской программы, которые не просто грешат вторичностью, но воспринимаются как дежа вю. Испанский «Темно-синий, почти черный» Даниэля Санчеса Аверало — пост-Альмодовар; китайский «Суд на лошадином седле» Лю Джиэ — пост-Чжан Имоу; аргентинский «Эль амарилло» Серхио Маццы — типовой неореалистический среднелатиноамериканский фильм, «У вас есть другое яблоко?» Байрама Фазли — не лучший образец иранской притчи, «Рассказы о земле и море» Горо Миядзаки — скромное подражание знаменитому отцу режиссера.

«Предчувствие», режиссер Жан-Пьер Даррузен

Ладно, эти картины хотя бы опираются на национальные, или региональные, или даже на семейные традиции. А вот дебютирующие поляки предстали чистыми космополитами: Грегор Левандовский в «Гиене» пытается удержаться на одной площадке с Дэвидом Линчем, а Петр Укланский в «Летней любви» стилизует и пародирует вестерн, возможно, в силу молодости не зная, что это гораздо лучше делали югославы, режиссеры бывшей ГДР и чехи (назовем хотя бы незабываемого «Лимонадного Джо»).

Естественно, никто не ждет от дебютанта мастерства живых классиков, а копия всегда бледнее оригинала. Поэтому удручает не художественная слабость дебютов (некоторые из них по уровню вполне кондиционны), а их нескрываемая подражательность. Хотелось бы увидеть хоть парочку фильмов, пускай несовершенных, но с самостоятельным взглядом на мир и упрямо рождающимся вопреки эстетике общих мест режиссерским почерком.

Такие фильмы были, но именно что «парочка». Например, итальянское «Перевоспитание» Давиде Альфонси, Алессандро Фусто и Дениса Маланьино — социально-эстетический манифест коллектива римских радикалов, отдаленно родственный датской «Догме». Или итальянский же «Кихот» Миммо Паладино — киноинсталляция на тему романа Сервантеса. Или тайваньский «Переделай», режиссер которого Чен Ючьех предлагает свой вариант «8 ?», но в силу географической и культурной отдаленности у него получается нечто растущее из глубин подсознания молодежи, живущей в восточном мегаполисе эпохи глобализации. Однако ни одна из этих картин не выходит за рамки чистого эксперимента и кинозрелищем как таковым не является.

Еще один фильм надо выделить особо: он называется «Предчувствие», но члены жюри в своих обсуждениях называли его «фильм об Иисусе». Дебютант Жан-Пьер Даррузен замахнулся на сюжет, перемешивающий «Смерть Ивана Ильича» Толстого с «Назарином» и «Виридианой» Бунюэля. Член элитарного буржуазного семейства, разочаровавшись в привычных жизненных ценностях, решает опроститься и посвятить себя помощи страждущим и обездоленным, раздает им, к ужасу родственников деньги семьи. В финале герой умирает от нагрянувшей болезни: возможно, ее предчувствие и было сигналом к перемене участи. Осчастливить ему, разумеется, особенно никого не удалось, но важен сам порыв. Небывалый в практике жюри случай: картину пересматривали несколько раз, и после каждого просмотра она шла то «up», то «down», но все-таки в итоге было решено, что уровень своих претензий «Предчувствие» не оправдывает.

«Перевоспитание», режиссеры Давиде Альфонси, Алессандро Фусто, Денис Маланьино

В программе было еще несколько фильмов — из категории well done. «Словарь твоих святых» Дито Монтьела, где молодой писатель, бежавший в Калифорнию, вспоминает свое хулиганское детство в Квинсе и трудные отношения с родителями (хэлло, Скорсезе!). Или совсем уж унылый «Голливудленд» Аллена Культера — еще один после «Черной орхидеи» псевдонуар из голливудской киномифологии. Последний был даже включен в официальный конкурс и в силу удачного для него стечения обстоятельств получил от главного жюри приз за лучшую мужскую роль для Бена Аффлека, хотя даже в пределах этого посредственного фильма можно найти роли получше.

Второй из двадцати шести дебютных кинолент, включенных в основной конкурс, была наша «Эйфория», но она так ничего и не получила. Не знаю, как было в большом жюри, но в жюри дебютов вокруг нее разгорелись самые сильные страсти. Не вправе вдаваться в подробности, скажу только, что эта картина из целой программы и ее автор тридцатидвухлетний Иван Вырыпаев оказались ближе всего к идеалу призового дебюта. Фильм неровен, чрезмерен, агрессивен, идиосинкразичен (как говорят по-английски — harsh: жесткий, шероховатый), обжигает нервные окончания. Некоторые выходили из кинозала, в каком-то ступоре напевая мелодию, которая льется через картину почти непрерывно, и трудно было сказать, чего больше в этом зрительском жесте — восхищения или протеста.

«Эйфория» оказалась в тройке картин, дошедших до самого финала обсуждения, когда остальные уже были отсечены, но именно по этой картине было совершенно невозможно достичь консенсуса. Решающим минус-фактором стало отсутствие четкой гуманистической ориентации на местности.

«Эйфория», режиссер Иван Вырыпаев

И аргумент, особенно у женщин-интеллектуалок, был столь же примитивен, как у тети Моти из Бибирева: какая плохая мама показана, вот если бы мой ребенок заболел, разве я убежала бы с любовником? Хотя, в отличие от тети Моти, они читали не только «Анну Каренину», но и «Медею».

Итог моего опыта заседания в жюри: нам так и не удалось найти критерий, по которому можно сравнивать фильмы, представленные в Венеции как сливки мирового «молодого кино», но почти не открывшие хоть чего-то похожего на новое. У меня до сих пор большие сомнения, можно ли считать правильным кандидатом на приз «Лев будущего» сорокапятилетнего дебютанта, даже если он подключил к работе свою более молодую супругу. Главное же — общая картина дебютного кино не сулит нам на ближайшее будущее особенно радужных перспектив.