Барышня из Усадьбы
- Блоги
- Нина Цыркун
C 26 по 31 марта в Москве проходит 5-й фестиваль норвежского кино. В программе – квартет из самых свежих арт-хитов. Две картины посвящены нашим современникам, еще две изысканно реконструируют минувшие эпохи. Об одной из них – одноименной экранизации романа Кнута Гамсуна «Виктория» – рассказывает Нина Цыркун.
Роман Кнута Гамсуна «Виктория», вышедший в свет в 1898 году, вполне можно было бы модернизировать, перенести в современность, например, российскую, но, конечно, не норвежскую. Основная коллизия, на которой держится история – социальная пропасть, разделяющая двух любящих, – вряд ли была бы воспринята норвежского публикой как убедительная основа для трагедии, когда она, эта публика, стала свидетельницей того, как их крон-принц женился на простолюдинке, бывшей барменше и наркоманке (тоже бывшей), а шведская принцесса Виктория, тезка героини романа, отдала руку и сердце своему тренеру. Так что режиссер экранизации Торун Лиан правильно поступила, оставив своих героев там и тогда, где и когда они родились. Опытная писательница, Лиан скрупулезно перенесла в свой сценарий текст книги, включая мелкие детали типа того момента, когда Юханнес в минуту отчаяния медленным движением сбрасывает со стола горшок с цветами. Но как режиссер она сместила некоторые акценты. В результате все вроде бы на месте, но все не совсем так.
«Виктория»
Взять, к примеру, место действия, то есть натуру. Здесь есть и щедрая зелень лета, и роскошь золотой осени, и мертвенная тоска зимы, и унылое межсезонье бедной весны. Это чувственная, пропитанная земными звуками и соками природа, выразительно снятая камерой Харальда Гуннара Паальгарда, но не та, которую описывал Гамсун. Для него, выросшего на ферме стихийного ницшеанца, природа – архаичное дочеловеческое царство, населенное богами. В фильме же мы видим не древнюю дикую природу, а пасторальные открыточные виды, обжитое «лоно природы», куда приятно выезжать на пикник.
«Виктория»
Главный герой романа Юханнес Меллер (Якоб Офтебро) в детстве пленил сердечко Виктории, маленькой наследницы Замка, рассказами о великанах, троллях и прочих невидимых обитателях леса, который их окружал. В фильме о выдумках будущего писателя речи нет, Виктория вспоминает лишь, каким он был сильным, когда носил ее на руках, чтобы она не замочила туфельки. В фильме фигурирует уже не Замок, а Усадьба – статус героини снижен с «принцессы» до состоятельной буржуазной девушки. Но и статус Юханнеса, будущего знаменитого писателя, тоже снижен до уровня самца, привлекающего Викторию своим физическим отличием от изнеженных подростков из ее компании. А это уже идет вразрез с идеологией Гамсуна, дорогой для него идеей аристократизма духа и отождествлением себя с героями типа Юханнеса, Нагеля из «Мистерий» или Глана. Но и физическая сила на экране проявилась и будто вся испарилась в «детских» эпизодах. Вот в сцене, где жених Виктории, богатый лейтенант, у которого с эполетами плечи кажутся шире, по книге якобы случайно (хотя очень даже намеренно) задевает Юханнеса рукой, в фильме он изо всей силы с размаху бьет его лицу – и тот по сути дела проглатывает оскорбление. И даже из уст Виктории Юханнес слышит слова, которых не было у книжной героини – о том, что она «выше его».
Экранный Юханнес стушевывается, уходит на второй план. Строки, которые он посвящает Виктории, в фильме не звучат – они остаются непрочитанными на исписанных чернилами страницах. Юханнес пасует не только перед могуществом любви. Повествование ведется как будто бы от лица Виктории; режиссер-женщина отдает верховенство сестре по гендеру, Юханнес уступает ей авансцену, мы не особенно погружены в его мучительное наваждение, он словно всего лишь свидетель по делу Виктории.
«Виктория»
Дебютантка Ибен Акерлье отлично справляется с ролью, хотя не сразу свыкаешься с тем, что именно такой типаж тут уместен. Акерлье проживает роль во множестве актерских амплуа – от инженю-кокет до femme fatale и, наконец, трагедийной актрисы. Это соответствует жизненной истории самой героини – поначалу с природным женским кокетством и без всякой невинности детства увлекающей сына мельника, потом ввязывающей его в изощренную любовную игру, а в финале, когда жертвенная гибель отца, смерть жениха и собственная болезнь освобождают ее от пут условностей, кричащей о любви в своем предсмертном письме.
А кстати: много ли сегодня читают Кнута Гамсуна? Будут ли зрители сверять экранное издание «Виктории» с книжным? Достаточно и того, что у Торун Лиан получился хороший роман о несбывшейся любви, что само по себе сегодня, когда это понятие вытеснено паролем «отношения», кажется анахронизмом, радостным – несмотря на трагичность – исключением из ряда.