Изгнанный из «Макдоналдса». «Изгой», режиссер Роберт Земекис

«Изгой» (Cast Away) Автор сценария Уильям Броулес-мл. Режиссер Роберт Земекис Оператор Дон Берджесс Художник Рик Картер Композитор Алан Силвестри В ролях: Том Хэнкс, Хелен Хант, Ник Сирси, Кристофер Нот и другие 20th Century Fox — Dream Works — Image Movers — Playtone США 2000 Прошедший год, похоже, войдет в историю Голливуда как год двух удачных «двойных захватов»: по два хитовых фильма выпустили Стивен Содерберг («Эрин Брокович» и «Траффик») и Роберт Земекис («Что скрывает ложь» и «Изгой»). Если Содерберг уже успел собрать хороший урожай призов, то Земекис явно больше преуспел в кассовых сборах: к концу года две его картины в сумме собрали всего на сто с небольшим миллионов меньше, чем год назад «Звездные войны. Эпизод I. Скрытая угроза». Успех «Лжи» и «Изгоя» симптоматичен, помимо прочего, еще и тем, что в обоих фильмах Земекис использует один и тот же прием. Точно так же, как «Что скрывает ложь» балансирует между хичкоковским детективом и мистическим триллером, «Изгой» одновременно умудряется быть и фильмом-робинзонадой, и мелодрамой, причем в отличие от первой картины жанровые части здесь четко разделены: средняя (большая) часть «Изгоя» рассказывает о жизни Чака Ноланда (Том Хэнкс) на необитаемом острове в Тихом океане, а начало и конец — о его работе в FedEx и романе с Келли (Хелен Хант). Сколько бы ни кривились критики в связи с этим смешением правил, зритель — как показывают сборы — готов получить «два в одном». У последних фильмов Земекиса, однако, есть еще одно сходство, подметить которое американские зрители имели куда больше возможностей, чем русские. Речь идет не о самих картинах, а об их рекламных роликах. Как любая реклама, рекламный клип всегда обманывает. Он обещает зрелищный, динамичный боевик, но при этом все стоящие сцены почти полностью помещаются в двухминутном ролике. Он обещает смешную пародию, но смех в ней вызывают от силы два-три эпизода, те самые, уже знакомые по рекламе. Он обещает… мало ли что он обещает, но он всегда врет. Потому что в фильме всегда есть недосказанность, неясность — что-то, чего не ждешь, посмотрев ролик. Похоже, что Земекис стал первым режиссером, решившим порвать с этой традицией. Рекламный клип «Что скрывает ложь» сразу показал нам подлинное лицо персонажа Харрисона Форда (это все равно что в ролике «Обычных подозреваемых» объяснить, кто же такой Казер Сози). В клипе к «Изгою» Земекис раскрыл другую тайну — композиционную. С самого начала нам дали понять и то, что герой Тома Хэнкса попадет на необитаемый остров (что ясно и из оригинального названия фильма), и то, что он вернется домой и узнает, что у его любимой совсем другая жизнь. Тем самым Земекис отменил целых два эффектных хода: неожиданное кораблекрушение и столь же неожиданную неверность героини. Это то же самое, как если бы Хичкок в ролике «Психоза» показал, что Джанет Ли убьют еще до середины фильма. Хичкок, как известно, прилагал все усилия, чтобы очередной сюжетный ход стал неожиданным для зрителя. Земекис прилагает почти все усилия, чтобы этот ход неожиданностью быть перестал. Это, конечно, не случайно. Земекис считает, ч то зрителя надо не столько уважать, сколько ублажать. Нужно создать ему максимальный комфорт, избавив от слишком сильных потрясений. В самом деле, все зрители знают, что «Титаник» потонет, но это не помешало фильму Кэмерона собрать свой рекордный урожай. Крупное голливудское кино все больше и больше становится предсказуемым зрелищем. И наличие исключений типа «Шестого чувства» М.Найта Шиамалана служит только подтверждением правила. Недаром в одном из недавних интервью Роберт Земекис сказал: «Люди хотят в точности знать, что они увидят еще до того, как пойдут в кино. «Макдоналдс» чудовищно популярен лишь потому, что в меню нет сюрпризов и вы всегда уверены, что именно будете есть». Формальная задача, стоявшая перед Земекисом, была такова: на сюжет, известный зрителю, снять двухчасовой фильм, который держал бы публику в напряжении до самого финала. Надо ли говорить, что с этой задачей Земекис справился. Прежде всего потому, что сюжет робинзонады более всего интригует не вопросом «что будет дальше?», а вопросом «как он будет выживать?». Поэтому всю среднюю часть фильма Чак Ноланд будет добывать огонь, вить веревки, учиться охотиться и пытаться выйти в океан на подручных плавсредствах. Дело, однако, в том, что робинзонада всегда была интересна не только авантюрной составляющей, но и идеологическими наслоениями. Классический роман Даниеля Дефо рассказывал о том, что человек нового времени может отделить себя от природы, исполья достижения наук и ремесел. Вторая по значимости робинзонада — «Таинственный остров» Жюля Верна — наполнена духом коллективизма и фактически утверждает, что человек не может сохранить разум в одиночку, капитан Немо выглядит настоящим безумцем по сравнению с колонистами. Антиробинзонады ХХ века «Повелитель мух» Уильяма Голдинга и «Пятница» Мишеля Турнье последовательно подвергают сомнению оба тезиса. Земекис демонстративно от них отрешается: его Робинзон не строит себе дом, не изготовляет орудия труда и, разумеется, не интересуется полезными ископаемыми. Если верить фильму, все что от него потребовалось — это научиться разжигать огонь и плести веревки. И потому центром картины становится общение Чака с Уилсоном — волейбольным мячом фирмы Willson, на котором остался кровавый отпечаток его ладони, напоминающий человеческое лицо, и с которым беседовал все три года жизни на острове. Впервые Уилсон понадобился Чаку Ноланду, когда он уже совсем отчаялся добыть огонь трением. Собственной кровью дорисовав на мяче рот и глаза, он обрел вдохновение и получил искру божественного пламени. Божественного — потому что, конечно, эта сцена представляет нам краткий реферат на тему зарождения идеи Бога в первобытных обществах. Непредвзятый зритель не может не заметить, что Уилсон, конечно, не столько «воображаемый друг», сколько языческое божество, даже удивительно, что Чак не соорудил ему алтарь. Если вспомнить, какое значение герой Тома Хэнкса придает выброшенной на остров FedExовской посылке с нарисованными крыльями, то станет понятно, что робинзонада для Земекиса — прежде всего способ рассказать о возрождении в современном человеке религиозного и мистического чувства. Обращение к подобной тематике, конечно, не удивительно после такого религиозного фильма, как снятый Земекисом три года назад «Контакт». Именно это скрытое послание и отличает «Изгоя» от какой-нибудь телеигры наподобие «Выжившего» (Survivor), пользующегося бешеной популярностью в Америке. Земекис, однако, слишком коммерческий режиссер, чтобы огорошить американского зрителя сообщением о том, что человек сам создает себе богов из подручных материалов и собственной крови. И именно для того чтобы замаскировать эту идею, ему и потребовалась вторая, мелодраматическая, часть. Разговаривая с Уилсоном, Чак рисует на стене портрет Келли, словно утверждая, что главным в его жизни является любовь к оставшейся на родине невесте. И поэтому Земекису нужны последние двадцать минут фильма — эти любовные терзания, разговоры, страдания и разлука, — словно Робинзон Крузо неожиданно попал в «Неспящих в Сиэтле» или «Вам письмо». Избежав стереотипного хэппи энда (невеста кидается на шею возлюбленному, и они сливаются в поцелуе), Земекис все равно сумел успокоить аудиторию, в финале фильма вернув ее к привычной голливудской жвачке объяснений, любви и измен и заставив забыть об одиночестве, отчаянии и изгойстве своего Робинзона.