Дисциплинированный кустарник

Культурный шок - категория, которую начинают обсуждать едва ли не в аэропорту, практически сразу же после приземления на территории одной из так называемых цивилизованных стран. Я сначала опрометчиво решил было не объяснять, что такое «цивилизованная страна»… да призадумался. Дело в том, что словосочетание это имеет хождение преимущественно в России — за пределами же России оно оказывается практически совершенно неупотребительным. Если же — вопреки лексической традиции — все-таки ввести его в оборот при каком-нибудь подходящем случае, риск быть непонятым довольно велик. Скорее всего следует ожидать чего-нибудь вроде: «Вы какую-то конкретную страну имеете в виду?» В России титулом «цивилизованная страна» награждают, как известно, гораздо более чем одну страну. Непременный признак награжденных — местоположение: чем западнее, тем цивилизованнее. Предел западности (а стало быть, и цивилизованности) — Америка, оно и понятно: западнее Америки только Япония (интересно, Япония — «цивилизованнная»?) да восточные окраины России, применительно к которым вопрос о «цивилизованности» исторически вообще не поднимается… И есть еще понятие «весь цивилизованный мир» — не очень ясно, где он расположен, зато ясно, что, видимо, именно там обитают «все люди доброй воли». Впрочем, оставим глобалистские тенденции. Мы, россияне, не вошедшие в Европейский Союз, пока вообще не имеем на них права: у нас, строго говоря, и самого слова «глобализм» еще не должно было возникнуть… поспешили! Сосредоточимся на какой-нибудь — отдельно взятой — «цивилизованной стране» и испытаем тот самый культурный шок, который, как сказано в начале, непременно должен сопровождать прибытие в таковую.

Примечательно тут следующее: это не прибывающие считают, что культурный шок неизбежен, это аборигены такого мнения. Именно в сознании аборигенов (а отнюдь не в нашем с вами сознании!) категория «культурный шок» и существует: родина ее — «цивилизованные страны». Здесь всерьез убеждены в том, что долг человека, прибывающего с «Востока», — испытать культурный шок, причем лучше прямо в аэропорту, даже несмотря на то, что все аэропорты мира на одно лицо. «Вы не припомните, когда впервые испытали культурный шок?» — не забывали спрашивать меня местные журналисты, интервьюировавшие «экзотического русского» для разных своих целей. (В этом вопросе особенно смущало меня слово «впервые»: оно предполагало, что с того самого, первого, раза состояние культурного шока стало для меня перманентным.)

Вообще говоря, «культурный шок» — категория весьма безобидная, если действительно вкладывать в нее то содержание, которое релевантно для среды, скажем, этнологов. Там под культурным шоком понимают разной величины потрясения, возникающие как следствие столкновения культур. Такие потрясения вроде бы тем более основательны, чем дальше друг от друга отстоят культуры.

Беда только в том, что словосочетание «культурный шок» включает в себя одно в высшей степени двусмысленное слово. Догадайтесь какое! Конечно, не слово «шок». Два значения слова «культурный» («имеющий отношение к культуре» и «образованный»), налагаясь друг на друга или, профессионально говоря, вступая в отношения интерференции, порождают смысловые аберрации необыкновенной силы. Одна из таких аберраций напрямую обидна, причем жаль, что именно она и бросается в глаза первой.

Для «цивилизованных стран» (даже несмотря на то что об их «цивилизованности» впервые рассказали им мы — причем добровольно!) культурный шок не есть результат столкновения культур — он есть результат столкновения культуры и, так сказать, некультуры, то есть менталитета культурной страны и менталитета страны, мягко говоря, малокультурной. Культурный шок в местном понимании — это потрясение количеством-и-качеством западной культуры в сравнении с культурой… какой бы — да вот хоть и опять же восточной (поскольку так и так нет другого обозначения для культуры незападной; есть, правда, конкретные обозначения — типа «африканская культура», но сейчас не о ней речь). Так вот это-то меня в обращенном ко мне вопросе журналистов всегда и смущало — как замер на выносливость: не сломало ли вас, дескать, такое количество культуры такого качества? Какого качества?

Один из моих недолгих (и, увы, не слишком уважаемых) гостей-москвичей, гуляя со мной по Копенгагену, заключил, кажется, возле ларька с сосисками: «Здесь культура даже на поверхности». Я тогда подумал, что в заключении этом слово «даже» лишнее, но возражать не стал: частично, стало быть, согласен — и ладно. Частично и согласен. А именно — в части «поверхности»: на поверхности тут, действительно, все «культурно». На той самой поверхности, которая в XIX веке имела, например, в России вполне определенное название — культура обихода. Тогда, наверное, было понятно, что культура обихода не есть культура как таковая и еще меньше — вся культура.

Хотя… Культура обихода есть, скорее, не культура, а дисциплинированность. В этом смысле постриженный кустарник представляет собой кустарник дисциплинированный, так сказать, обузданный. Подарок, запакованный в специальную бумагу и перевязанный ленточками, — это тоже дисциплинированный (то есть не сразу бросающийся в глаза!) подарок. А уж улыбчивость продавцов и представителей сферы обслуживания — это даже и не дисциплини- рованность, это выдрессированность, с культурой соотнесенная только по касательной. «Цивилизованные страны» — это страны с обузданным бытом, страны с разглаженной поверхностью. С отрегулированными механизмами поведения в воспроизводящихся ситуациях… а таковых при экономической стабильности большинство. Как только на уровне общественного сознания некая ситуация зафиксирована как имеющая аналог, она систематизируется, то есть включается в систему прочих воспроизводящихся ситуаций и отныне начинает воспроизводиться не абы как, но дисциплинированно, читай — «культурно». Ведь заложить традицию и означает пополнить культуру новым ритуалом. Тем более что вокруг всегда оказываются те, кто добровольно готов следить за чистотой осуществления соответствующей церемонии и при малейшем отклонении от нее заявить-куда-следует.

«Цивилизованные страны» — страны разнообразных ритуалов, находящихся под контролем сознательных граждан. Есть, скажем, ритуал стояния на пустой улочке шириной в два метра перед красным светом светофора — до тех пор, пока не зажжется зеленый. Есть ритуал останавливаться перед пешеходом, переходящим дорогу там, где нет светофора. Есть ритуал соблюдать договоренности, связанные с временем. Продиктованы они чаще всего благоговением перед «системой», то есть, в конце концов, безотчетным страхом перед дисциплинарным взысканием, а отнюдь и отнюдь не соображениями культуры. Нет ничего более ненадежного в глазах цивилизованного жителя цивилизованной страны, чем принцип авось пронесет! Не потому, что иногда не «проносит» («проносит» — и часто!), а потому, что любой внутренний дисбаланс подлежит устранению уже на уровне индивидуального сознания — в соответствии с моделью «у-меня-из-за-этого-могут-быть-проблемы, а-зачем-мне-они?» Все, что не может быть рас-смотрено как подпадающее под эту модель, отпускается в свободное плавание.

Находясь же в свободном плавании, то есть не будучи обязанным следовать ритуалу, цивилизованный житель цивилизованной страны может оказываться «хам хамом», причем абсолютно этого не замечая. Например, отсутствие ритуала (а соответственно, и дисциплинарных санкций) «уступить место старушке» провоцирует тотальное равнодушие пассажиров к возрасту ближних, едущих в общественном транспорте. Или отсутствие ритуала «подвезти соседа на машине» (направляющейся прямо к дому) создает весьма забавные отношения между идущими и едущими: необходимость соблюдать ритуал приветствия обязывает едущего радостно посигналить идущему, ну а дальше — что с ним делать? А отсутствие ритуала «помочь в перенесении тяжестей» оборачивается, например, комментариями юного атлета, налегке проходящего мимо хрупкой девушки, волокущей действительно непомерную ношу: «Ну и тяжелые бывают чемоданы!»

Грустно при этом, что отношения по линии «индивид — индивид» представляют собой область, где ритуалов днем с огнем не найдешь, в то время как отношения по линии «индивид — общество» ритуализированы до предела.

Однако понятно, что ритуализировать всю систему социального поведения тоже невозможно — в частности, в силу того что некоторые из ситуаций воспроизводятся нечасто и что существует пугающая группа единичных ситуаций — это самое ужасное! Такие единичные ситуации необуздываемы, потому что они вообще не могут быть включены в систему, а стало быть, не предусматривают (или пока не предусматривают) конкретного дисциплинарного взыскания. Смотреть на цивилизованного жителя цивилизованной страны в такой ситуации — особенно глазами гостя из «страны Авось»! — сущее удовольствие.

Бывают, скажем, распродажи и распродажи… я имею в виду очень крутые распродажи, которые действительно позволяют сэкономить ощутимое количество денег. Такие распродажи не случаются внезапно: точные их сроки известны заранее. Некоторая часть сильно уцененных товаров в течение недель находится под прозрачным пластиковым покрытием, не скрывающим ни самих товаров, ни «смешных цен». В надлежащий день перед соответствующей торговой точкой уже часов с шести утра выстраиваются любители экономного образа жизни — заметим, отнюдь не из самых бедных. За десять минут до распродажи начинается то, что каждому из нас хорошо известно по самым мрачным временам развитого социализма, — надписывание порядкового номера «в очереди» на тыльной стороне ладони покупателей, пришедших чуть свет. Такие надписи вводят элемент ритуала в изначально хаотичную ситуацию. Дальше все знакомо по только что упомянутым временам: волна обезумевших граждан, едва пропустивших вперед «очередников» и тут же сметающих всё под пластиковым покрытием… крики поверженных на пол и триумфальные вопли победителей. (Не могу не вспомнить в этой связи и трехдневную забастовку работников пищевой промышленности, несколько лет назад приведшую в Дании к опустошению супермаркетов и полному исчезновению с прилавков дрожжей — на случай, если в течение всей последующей жизни датчанам самим придется печь себе хлеб.)

Что же получается, я все толкую не о культуре как таковой — я о культуре обихода, которая, как сказано выше, не есть культура как таковая и еще меньше — вся культура? Получается, так. Потому что говорить сейчас «за всю культуру», пожалуй, не решусь: вся культура слишком велика…

Фактически я только о «культурном шоке» — как вопросе о столкновении культур (пусть только и «культур обихода»), если все-таки, несмотря ни на что, принять именно этнологическое определение данного забавного феномена. Так вот, столкновение культур, слава Богу, редко происходит на магистральных линиях развития человечества. Чаще всего культуры сталкиваются там, где существуют «узкие улочки», на которых двоим не разойтись. Шок от такого столкновения может действительно оказаться весьма и весьма ощутимым, но стоит ли доводить до этого? Ведь обычно где-нибудь совсем рядом всегда существует соседняя улочка, преимущество которой не в том, что она шире, но в том, что именно в данный момент по ней никто не идет!..

Копенгаген