Идет перформанс. Идеи патриотизма в сегодяншней российской культуре

Идет перформанс

Дмитрий Комм. Один мой знакомый вскоре после президентских выборов 2000 года и сопровождавшей их пропагандистской кампании, бросил сакраментальную фразу: «Наконец-то нам разрешили родину любить!» Я, разумеется, сразу поинтересовался, какое именно ведомство выдает эти разрешения, стоят ли там все необходимые подписи и печати, а также оговорены ли в этих документах позиции, в которых следует любить родину, или здесь допускается импровизация? В общем, обидел человека. И, как выяснилось, напрасно. Потому что события последующих лет продемонстрировали, что любить родину нам не просто разрешили, а прямо-таки приказали. Причем, как водится, странною любовью.

"72 метра", режиссер Владимир Хотиненко

Здесь я предлагаю опустить традиционные интеллигентские извинения, что, дескать, в любви к родине нет ничего плохого, мы и сами ее обожаем, и перейти сразу к предмету обсуждения: к извращенным формам, которые эта любовь приобрела в нашей стране.

Основных симптомов любви к родине, по мнению отечественных специалистов этого дела, всего три. Первый — это умение собирать автомат Калашникова и ходить строем в противогазе. Для обеспечения этого умения в школах была вновь введена военная подготовка. Второй — мышление в стиле осажденной крепости. Тут было труднее — все-таки за пятнадцать лет чувство реальности у многих людей появилось. Но ведомство, которое с 1917 года отвечает у нас за любовь к родине, справилось и с этой задачей. С телевидения исчезли почти все более или менее вменяемые политологи, а их место заняли фигуры вроде Леонтьева и Дугина, неустанно поющих песню про то, что «враги сожгли родную хату». И, наконец, третий признак любви к родине — неустанный поиск внутренних вредителей, шпионов, диверсантов и безродных космополитов. С этим тоже все в порядке: олигархи непатриотичной национальности обезврежены, а их имущество поделено между другими, патриотичными олигархами. Отдельные журналисты, ошибочно полагавшие, что их долг распространять не патриотизм, а достоверную информацию, удалены из профессии.

Разумеется, кинематографисты тоже не могли остаться в стороне от этих титанических усилий. Тем более что любовь к родине — дело недешевое, под нее выделяются изрядные бюджеты, которые грех не освоить. Результат: возрождение старого доброго военно-патриотического кино, которое поторопились было списать в архив. В новой версии этот жанр не только призван пробуждать желание немедленно пойти и записаться куда-нибудь добровольцем, но и — что гораздо важнее — «редактировать» в массовом сознании некоторые неудобные события реальной жизни. Например, «72 метра» Владимира Хотиненко имеет явную задачу переписать трагедию «Курска». Затем появляется «Личный номер», повествующий о том, как чеченские и арабские террористы захватывают в Москве цирк (!), а героический майор ФСБ их в одиночку обезвреживает, причем ни один из заложников не погибает. Самое потрясающее: в титрах данного опуса значится, будто он снят по мотивам реальных событий. «Норд-Оста», что ли? Это все равно как если бы в Голливуде сняли кино про 11 сентября со счастливым концом, где какой-нибудь Брюс Уиллис уничтожал бы всех террористов и сажал угнанные самолеты прямо на улицы Манхэттена. Но американцы никогда не дойдут до такого кощунства. А наши киношники — пожалуйста; стыд не соль, глаза не выест.

"Личный номер", режиссер Евгений Лаврентьев

«Личный номер» стоил 8 миллионов долларов, а в прокате собрал (по данным журнала Forbes) всего 4,5 миллиона. То есть это был катастрофический провал. Однако когда речь идет о патриотическом воспитании, мы за ценой не постоим. И вот выходит уже десятимиллионный боевик «Зеркальные войны» — с названием, украденным у Джона Ле Карре, и сюжетом, позаимствованным у советского шпионского фильма 1959 года «Голубая стрела», где вражеские шпионы тоже хотели украсть наш новейший истребитель. Но в данном фильме принципиально новой является причина, по которой они пытаются это сделать: им нужно сбить самолет президента США.

С точки зрения драматургии, это неудачный ход: за американского президента наши зрители переживать не будут. Вот если бы опасность грозила нашему президенту, сопереживание в зрительном зале могло бы быть гораздо сильнее — чтобы понять это, не нужно быть великим мастером саспенса. Некоторые критики расценили этот неуклюжий сюжет, как символ якобы имеющейся установки на дружбу с Америкой: наши летчики не щадят живота своего, чтобы спасти их президента. Но в действительности логика здесь совсем другая. Нашего президента охраняет лучшая спецслужба в мире, глава которой удостоен звания Героя России, и ни в коем случае нельзя, чтобы у зрителей закралась хоть тень сомнения в ее компетентности.

А потому президенту России никакая опасность не может грозить по определению. Вот и приходится отечественным Брюсам Уиллисам спасать чужого президента.

Смотреть новое русское патриотическое кино одновременно смешно, жутко и противно — как перечитывать рассказы про шпионов, написанные в сталинскую эпоху. Да, новые технологии, да, монтаж на компьютере делают, но в мозгах ничего не изменилось. Представления о мире, стране и человеке у создателей этих картин — на уровне прапорщика КГБ периода развитого застоя. И фильмы они делают неталантливо, для галочки, чтобы отчитаться в соответствующих инстанциях: бюджет освоен, целлулоидное средство для промывания мозгов изготовлено. Им не важно, что очередной «визуальный монстр» провалится в прокате; его потом десять раз по TV в прайм-тайм покажут, чтобы достичь нужного эффекта.

"Обыкновенный фашизм", режиссер Михаил Ромм

Михаил Золотоносов. В период перестройки и гласности очень любили повторять афоризм: патриотизм — последнее прибежище негодяев. Имелось в виду, что, спекулируя на любви к отечеству, родине, вымогают у человека отказ от прав и свобод, причем добровольный. Популярность этого афоризма на какое-то время заставила замолчать про патриотизм. При Путине снова начали.

Понятно, что под прикрытием любви к родине внушают любовь к правящему режиму и к службе в армии, в которой никто не хочет служить. То есть патриотизм — это зомбирование на все то, что выгодно государству и не нужно человеку. В июле 2005 года правительство утвердило программу «Патриотическое воспитание граждан РФ на 2006-2010 годы». На патриотическое воспитание выделено 17 миллионов долларов. Помню, в школах на уроках пения распевали: «То березка, то рябина, куст ракиты над рекой. Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой». Музыка Дмитрия Кабалевского, стихи Антона Пришельца, создано в солнечном 1950 году. Вряд ли у нас будут выделять деньги на воспитание любви к кусту ракиты. Еще Гоголь в «Записках сумасшедшего» писал: «А вот эти все, чиновные отцы их, вот эти все, что юлят во все стороны и лезут ко двору и говорят, что они патриоты и то и се: аренды, аренды хотят эти патриоты!» Так в России всегда было. Очевидно, что, апеллируя к старым ценностям, хитрецы выбили 17 миллионов долларов, чтобы их разворовать. Впрочем, есть люди, которые убеждены, что если в школу вернули НВП, то не будет отбоя от желающих служить в армии.

Интереснее другое: тот великолепный кич, который неизбежно порождается в искусстве, как только запускается процесс производства патриотизма. Поэтому я двумя руками за такую пропаганду: всегда возникнет нечто по-настоящему смешное. Замечали ли вы, что патриотическая пропаганда бессознательно рассчитывается на детей? Потому что народ — это дети при царе-батюшке, и как только патриотизм становится установкой, рождается стиль литературы для детей. Оттого Сергей Михалков — детский писатель: литературная поза обслуживания власти сразу рождает инфантилизм стиля, таковы все его раболепные стихи о Сталине. Такой же стиль для детей создал в свое время Бенедиктов. Вот, скажем, пример из его густо патриотической поэмки о Петре — «Малое слово о Великом» (1855):

"Штрафбат", режиссер Николай Досталь

Взял топор — и первый ботик

Он устроил, сколотил,

И родил тот ботик — флотик,

Этот флотик — флот родил.

Кстати, этому дебильному опусу 150 лет, но он все, как новенький. Потому что флот наш — все еще «флотик», существующий именно в том стиле, в котором писал Бенедиктов. Достаточно почитать прозу Александра Покровского о подводном флоте (автор сам служил, он — капдва в отставке), чтобы в этом убедиться.

Убеждает и реальность, которая становится все дебильнее и комичнее. Например, 31 июля 2005 года пытались пышно отметить день Военно-Морского Флота. На самом праздновании взрывом учебной мины пробили корпус крейсера, который чуть не затонул посреди Невы на глазах у толпы зевак.

А уже 3 августа на Дальнем Востоке в секретной бухте затонул секретный батискаф, и вскоре выяснилось, что иностранные средства спасения были куплены за большие деньги после гибели «Курска», но пользоваться ими за пять лет так и не научились. Пытались экстренно воспользоваться, но сломали (сообщение начальника Главного штаба ВМФ России на молебне в собореНиколы Морского в Петербурге, посвященном пятилетию катастрофы атомной подводной лодки «Курск»), а спасением батискафа управлял центр НАТО по спасению подводных плавсредств в Норфолке (США). Иначе говоря, к пятилетию одной катастрофы произошла вторая, потому что патриотическое воспитание — вещь весьма действенная. Схема получается такая: негодяи плодят идиотов. Потом идиоты специфическим образом умнеют, достигая статуса негодяев, и так до бесконечности.

Представляю, какое количество идиотов (и с какими последствиями) воспитал мегапроект Первого канала «Большие гонки». Судя по составу тусовки, на ТВ была проведена тотальная мобилизация, и от согласия той или иной звезды участвовать в проекте зависела ее дальнейшая телевизионная судьба. А это бабки. Потому мобилизация была всеобщей. Получился патриотический кич с плавным переходом в националистическую истерику. Сытая элита (вроде Леонида Якубовича) и не способные к спорту «гламурессы» (вроде Наташи Королевой и Жанны Фриске) стояли в стороне и галдели, неубедительно изображая веру в победу «наших» и патриотический экстаз. А молодежь призывного возраста бегала и прыгала, участвуя в убогих конкурсах и изображая национально-патриотическое рвение. В одном из соревнований по площадке метался бодрый французский бычок с подпиленными рогами, а участники, цеплявшиеся за веревки, должны были подпрыгивать, уворачиваясь от него. Но бычок был активнее. Нагиев время от времени ревел нечто вроде «Вперед, Россия!» или «Мы — лучшие». (Внезапное выпадание из «Окон» в Европу даром не прошло.) Оказалось, что от способности увернуться от бычка напрямую зависит престиж России.

Д. Комм. Опереточный характер нынешней патриотической пропаганды бесспорен. Еще в 2000 году популярный бард Тимур Шаов в песне, которая так и называлась — «О народной любви», пел: «Идет перформанс под названьем „Возрождение страны“. Часть вторая, патетическая». Глупость этого перформанса, безусловно, служит не только дымовой завесой для разворовывания денег, но и помогает осуществиться его главной цели — не дать людям осознать себя личностями. Умышленная наивность пропаганды апеллирует к самым инфантильным психическим реакциям. Подданные с мыслительными способностями пятилетних младенцев — извечная голубая мечта российской государственности. Ребенок не способен сам позаботиться о себе и делает все, что скажут большие дяди. Он также не ставит под сомнение право взрослого отшлепать его или поставить в угол. В детском саду любой протест против действий власти не осмыслен и превращается в михалковский «Праздник непослушания».

В зрелом, свободном обществе очень высока степень дифференциации людей по самым разным признакам — культурным, этническим, гендерным, религиозным и т.п., — а потому главным достоинством, доказательством цивилизованности его членов считается умение находить компромиссы друг с другом. Напротив, в обществе инфантильном, авторитарном господствует восприятие себя как некоего единого тела: все мы вместе, все мы заодно, и победа у нас одна на всех, и за ценой мы, как водится, не постоим. Тут уже не до компромиссов, да и с кем их искать, если нет индивидуальности,а есть одно большое коллективное тело. «Все под небесами», — как говорится в одном китайском фильме. Правда, в роли «небес» у нас выступает государство, а потому это определение начинает сильно напоминать знаменитую формулу Муссолини: «Всё в государстве, ничего вне государства, ничего против государства».

Эта эпидемия глупости сказывается не только на образцах патриотического кича, но и на произведениях, авторы которых имели цели вполне благие. Хорошим примером здесь является телесериал «Штрафбат» с его слоганом «Кроме власти советской есть еще земля русская!». Символично, что в сериале, пытающемся честно рассказать о самой мрачной стороне Великой Отечественной, данная фраза, как и половина всех патриотических реплик вообще, отдана вору в законе, хотя куда логичнее она звучала бы в устах кого-либо из политзаключенных. Мнение лагерного аксакала разделяет и примкнувший к штрафбату поп с винтовкой, который, видимо, позабылтребование евангельского Христа: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи».

"Солнце", режиссер Александр Сокуров

Понятно, что война — экстремальная ситуация, когда общественные противоречия естественным образом нивелируются (хотя и не до такой степени, чтобы священник в облачении и с крестом мог сопровождать регулярное подразделение Красной Армии). Но заказчикам патриотического кича хочется сформировать у людей аналогичное мышление и в мирное время. Точнее, им бы хотелось, чтобы народ забыл, что сейчас у нас (формально) царит мир.

Необходимость единения всех и вся во имя спасения родины трогательно обоснована в фильме «Антикиллер-2». В этой картине повествуется о том, как чеченские боевики дошли до полного беспредела: похитили вора в законе Креста, а с ним и весь воровской общак. Разумеется, силы правопорядка не могут оставить безнаказанным такое злодеяние. Герой первого фильма Лис, переквалифицировавшийся из мстителя-одиночки в бравого собровца, ведет коллег на битву с мировым терроризмом. В финале служители закона, объединившись с нарушителями оного, изничтожают супостатов, освобождают захваченных ими заложников, и общак, само собой, возвращают законным хозяевам — то есть Кресту и его братве.

По сути в подобных фильмах происходит то же, что и в «Ночном Дозоре», только в реалистическом, а не фантастическом антураже — союз добра со злом (блюстителей закона с уголовниками), заключаемый ради высшей цели, в данном случае — «земли русской», которой перманентно что-то угрожает.

В советские времена подобная идея формулировалась афоризмом «Сначала думай о родине, а потом о своей уродине». Но советская пропаганда так и не смогла преодолеть очевидное противоречие между пролетарским интернационализмом и патриотизмом сталинского розлива. Сегодня этой проблемы

нет, и родина/государство успешно превращается в фетиш, перед величием которого должны стираться классовые, религиозные и, возможно, даже половые различия.

Но самое интересное — позиция многих интеллектуалов, схожая с радостью дурачка из русской народной сказки, кричавшего на похоронах: «Таскать вам, не перетаскать!» Мне доводилось читать «аналитические» статьи, критиковавшие телевидение, но не за то, что оно врет, а за то, что врет недостаточно талантливо, недостаточно изобретательно, не задействует все свои ресурсы для формирования «положительного образа России». Если бы задействовало — мы бы уже давно лопались от гордости за свою страну.

На самом-то деле наша медийная «элита» очень старается, и уже даже может похвастаться результатами. По данным социологов если в 1998 году с тезисом «Россия для русских» были согласны меньше 15 процентов населения, то в 2004-м — уже 22 процента. При этом 42 процента опрошенных разделяют мнение, что «во многих бедах России виновны люди нерусских национальностей». 49 процентов считают, что «необходимо ограничить влияние евреев в органах власти, политике, бизнесе, юридической сфере, системе образования и шоу-бизнесе». 46 процентов требуют ограничить проживание на территории России выходцев с Кавказа, 39 — китайцев, 32 — цыган, а 14 процентов — представителей всех национальностей, кроме русской1. Так что национальную идею — в соответствии с понятиями заказчика — вроде как уже формируют.

М. Золотоносов. Попытались сформировать. 4 ноября 2005 года, в День народного единства (впервые отмеченный), и характерно, что единственной демонстрацией в Москве была разрешенная властями демонстрация националистов под лозунгом, сочиненным для идеологического обеспечения контрреформ Александра III, — «Россия для русских». Возрождение этого лозунга символично. Символично, что на роль врагов годится кто угодно — в данном случае «польские интервенты» (в обновленной редакции — «польско-литов-ские»). Тем более что это дает возможность в форме патриотического кича

возродить борьбу с «латинством», с католицизмом, одобряемую Русской православной церковью, что и породило странный праздник. Это патриотический (националистический) праздник той Российской империи, которая в 1830-е и 1860-е годы подавляла польские восстания. Им заменили день 7 ноября, «красный день календаря». Кстати, при Ельцине день освобождения Москвы от поляков назначили на 7 ноября (Федеральный закон № 32-ФЗ от 13 марта 1995 года «О днях воинской славы (победных днях) России»), а теперь незаметно перенесли.

В то же время, когда в Москве отмечали 60-летие Победы, в официальной речи на ТВ старались не упоминать, что войну вели с немцами (ветераны на это обратили внимание, и возмущение даже прорвалось один раз на экран), старались по возможности не делать акцент на изощренных зверствах нацистов (Хатынь и фильмы об этой трагедии, документальные и игровые, по этой причине полностью исключили, равно как и «Восхождение»), на лагерях уничтожения (отсюда, например, непоказ фильма М. Ромма «Обыкновенный фашизм»), на антисемитизме как государственной доктрине Германии, на том, что война велась не по Гаагским конвенциям, а на уничтожение — пленных и населения. Иными словами, образ войны в пропаганде подменили, потому что Путин дружил тогда с канцлером ФРГ.

В итоге, как в романе Оруэлла, история переписывается, дорабатывается, исходя из текущих задач, — свойство любого тоталитарного режима (все время уточняется, кто враг сегодня и с кем воевали прежде); во-вторых, идет семиотическая революция с заменой (или дополнением) одних знаков другими: советско-пролетарских — имперскими, которые в произвольном порядке, пригоршнями извлекают из исторического небытия и создают с их участием патриотический кич. Возникает кашеобразная смесь всего со всем. 23 февраля сделано нерабочим днем (в связи с введением нового Трудового кодекса (см. ст. 112) законом № 197-ФЗ от 30 декабря 2001 года), а эта дата связана с созданием Красной Армии Троцким. Но ведь не случайно Штирлиц всегда отмечал 23 февраля.

Самый гениальный пример «каши» — памятник «Александр Невский коленопреклоненный перед иконой Божьей Матери», расположенный в поселке Ленинское Выборгского района Ленинградской области (открыт в апреле 2000 года, скульптор А. Чаркин). Якобы в основе события, которое изображает памятник, лежит легенда, согласно которой в начале похода в Южную Финляндию против тавастов в 1256 году князь Александр Ярославич молился перед иконой Божьей Матери в церкви святых Константина и Елены, расположенной именно там, где ныне находится поселок Ленинское. Однако в литературе об Александре Невском говорится лишь о молитве князя в Софийском соборе Новгорода перед Невской битвой, других же отмеченных молитв о даровании победы не зафиксировано. Иными словами, памятник посвящен несуществующему событию, основан на фантазии новорусского заказчика. Это классический бодрийяровский симулякр, а в эстетическом отношении — кич, являющийся выполнением заказа на «патриотическую скульптуру».

Фигура Александра Невского изображена коленопреклоненной (князь опирается на левое колено), в согнутой правой руке шлем, в левой — меч, поверх кольчуги надета мантия, на груди четырехконечный крест. Взгляд князя обращен на кукольную «часовенку» (облицована известняковыми плитами), увенчанную куполом с шестиконечным крестом (это образ той церкви, в которой князь якобы молился в 1256 году). На «часовенке» находится икона Богоматери с младенцем Христом, обращенная к князю; справа и слева от «часовенки» симметрично установлены две вертикальные гранитные стелы высотой 100 сантиметров каждая, на которых укреплены пластины из желтого металла. На левой пластине выгравирована надпись: «Односельчане пос. Ленинское. Участники Великой Отечественной войны 1941-1945 г. Ушедшие из жизни после войны, в разные годы. Вечная память», ниже — 58 фамилий; на правой пластине выгравированы 62 фамилии.

Поскольку православным молиться надо, стоя на обоих коленях (на одно колено во время молитвы становятся католики, с которыми князь воевал!), смысл эпизода, «инсценированного» безграмотным в религиозном отношении скульптором, сводится к тому, что князь не молится, а приносит воинскую присягу Божьей Матери перед битвой за православную веру, перед покорением чужих (католических) земель «мечом и крестом». Поза князя напоминает о монументе «Защитникам Родины» (1970) Н. В. Томского в Саран-ске, в состав которого входит фигура коленопреклоненного воина с мечом в руках. Но, принося присягу, князь стоит перед иконой Божьей Матери — парадокс, вполне логичный для кича. В памятнике соединены военные и религиозные смыслы (что акцентирует внимание на военной сущности православия как религии завоевания — эта родовая черта возникла у православия в момент его рождения и зафиксировалась навсегда), различные исторические эпохи (XIII и XX веков) и нестыкуемые стилистики парадного «столичного» монумента и скромного поселкового мемориала умершим ветеранам-односельчанам. Сверх всего голова, ее наклон, лицо отсылают к изображениям Иоанна Крестителя на картине А. А. Иванова «Явление Христа народу» (1837-1857) и Христа на картине И. Н. Крамского «Христос в пустыне» (1872). Все это вопиющее разностилье, весь этот стихийный «постмодернистский» монтаж разнородных изображений и является характернейшим признаком кича. К тому же у современных жителей поселка Ленинское существует поверье, что именно здесь скрывался от царского правительства

Ленин (мне даже показали место, где некогда стоял дом, в котором он жил). На самом деле это такой же миф, как и молитва Александра Невского: кажется, сама эта местность так и притягивает симулякры. Между прочим, в последние годы в окрестностях поселков Репино и Ленинское возникло очень богатое новорусское поселение — малоизвестный широкой публике вариант московской Рублевки.

В результате семиотическая революция оказывается пародийной: прежняя коммунистическая героико-патриотическая символика сворачивается до военной тематики, универсальной для русской культуры, и стыкуется с любыми событиями этого типа, произвольно набираемыми из исторического ресурса. Напомню в этой связи слова П. А. Вяземского, написанные им в «ампирные» 1830-е годы, в «золотой век николаевской реакции»: «Воинственная слава была лучшим достоянием русского народа: упоенные, ослепленные ею, радели мы мало о других родах славы. Военное достоинство было почти единою целью, единым упованием и средством для высшего звания народа […]. Лира Ломоносова была отголоском полтавских пушек… Ломоносов, Петров, Державин были бардами народа, почти всегда стоявшего под ружьем, народа, праздновавшего победы или готовившегося к новым»2. Войны всех времен слипаются в один патриотический ком, который на нас и катят.

Д. Комм. Кинематографическим аналогом описанного вами памятника Александру Невскому является фильм «Русский ковчег». В сокуровском Эрмитаже «святое семейство» Николая II мирно соседствует с советской администрацией музея, господа из прошлого аплодируют Гергиеву и ряженый Пушкин, кажется, сейчас подойдет к зрителям и предложит с ним сфотографироваться. И при этом имеются две непременные составляющие тоталитарного мышления: комплекс исключительности (в данном случае не расовой или классовой, а «культурной» — это такой более завуалированный, «интеллигентский» вариант) и, как следствие, изоляционизм (наш культурный ковчег со всех сторон окружен водой). Я вообще не понимаю, почему большинство критиков убеждены, что Сокуров озабочен проблемами культуры; в действительности его завораживает «избранность».

Той же теме посвящен и его последний фильм «Солнце», где отчетливо противопоставляются «высокая», «аристократическая» культура Японии (персонифицированная императором Хирохито) и «плебейская», массовая культура завоевателей-американцев. Месседж фильма получается такой: трагедия победы массовой культуры над элитарной. Проблема лишь в том, что «высокодуховный» Хирохито на деле являлся военным преступником, избежавшим Нюрнберга (куда его требовали отправить и Черчилль, и Сталин) лишь потому, что союзники не захотели терять еще миллион человек, штурмуя Токио. Хирохито был идейным вдохновителем чудовищной бойни в Нанкине, когда японские солдаты без всякой атомной бомбы вырезали 300 000 китайцев — мирных жителей. Носители высокой аристократической культуры вспарывали животы беременным женщинам, упражнялись в том, кто разрубит человека пополам одним ударом самурайского меча, и гордо фотографировались потом рядом с жертвами. Всему этому есть документальные свидетельства, основываясь на которых гонконгские кинематографисты выпустили в 1987 году фильм под названием… «Черное Солнце».

Ваше замечание о том, что во время празднования Дня Победы по ТВ старались не упоминать, что война шла с немцами (я телевизор не смотрю и об этом факте узнал от вас), очень любопытно. Дело в том, что при советской власти только и говорили, что война шла с немцами (точнее, с немецко-фашист-скими захватчиками). Само слово «нацизм» почти не произносилось. Так было проще. Если бы стали говорить о том, что воевали не с немцами (а также итальянцами, румынами, японцами и т.д.), а с национал-социализмом, как с бесчеловечной, людоедской идеологией, то сразу бы выяснилось его сходство с «единственно верным учением», а также то, что идеологи нацизма, такие, как Геббельс и Розенберг, были выходцами из социалистов и левацкую, антибуржуазную демагогию использовали в своей пропаганде не хуже сталин-ских соколов. Теперь же получается, что мы воевали и не с нацизмом, и не с немцами, а так — непонятно с кем. Главное — победили. И празднуем большую победу наших над ихними. Над всеми ними: немецко-польско-литовско-молдавско-чеченско-грузинскими оккупантами. Над враждебным и непонятным миром, окружающим наш высокодуховный и самобытный ковчег с самым мудрым кормчим всех времен и народов.

М. Золотоносов. У меня есть два комментария к вашей последней реплике. Во-первых, в связи с «грузинскими оккупантами». В городе Гори стоит памятник Сталину, который был отлит в 1953 году на ленинградском заводе «Монументскульптура«и готовился к установке в Ленинграде же, в парке Победы на Московском проспекте, носившем тогда имя Сталина. Была заготовлена обширная площадь, сделан фундамент, на который в 1995 году поставили памятник Жукову. Смерть «кремлевского горца» помешала установке памятника, и его отослали «на родину героя».

Во-вторых, в декабре исполнилось 40 лет со дня выхода «Обыкновенного фашизма», на канале НТВ в новостной программе об этом был сюжет, но фильм все равно не показали. Это, в сущности, и означает переписывание истории. Скажем, по поводу 1000-летия Казани стали возрождать историческую фантастику Льва Гумилева, сказки о том, что татаро-монгольского ига не было, а просто мы все — русские, татары, монголы — жили в дружбе и вместе били «латинян» (как делал новгородский князь Александр Ярославич, данник Орды) и «неразумных хазар», которых — ввиду исповедовавшегося ими иудаизма — били как «жидов». Точнее, это сейчас так думают многие, тем более что есть теория, будто европейские евреи произошли не от семитов Ближнего Востока, а от хазар. Эту лжетеорию, возникшую в 1828 году, впоследствии подхватил Э. Ренан, потом она дошла и до Льва Гумилева. Не случайно Льву Гумилеву и памятник открыли в Казани к ее 1000-летию (тоже, говорят, фиктивному, не имеющему обоснования) как главному отрицателю ига. Петербург хотел было подарить бюст «своего» Петра работы скульптора Б. Петрова (ученика Вениамина Пинчука, автора бесчисленного количества памятников Ленину), но Казань заявила, что Петр — «завоеватель» (хотя «брал» Казань Иван IV, но с дальнего расстояния все «слиплось»), и на доставленный из Петербурга постамент водрузили бюст сына Ахматовой работы местного автора. Как исследователь кича я больше всего ценю такие историко-культурные «винегреты».

Однако для финала хочу пояснить, элементом какого «порядка» является насильно внедряемый патриотизм. Если рассуждать логически (что, конечно, не всегда методологически оправданно), то усиление патриотической пропаганды есть симптом подготовки к войне. В связи с этим закономерно скрывают «Обыкновенный фашизм» — фильм пацифистский, утверждающий, что война — это плохо.

Д. Комм. Учитывая, что логика в России традиционно не срабатывает, может быть, все и обойдется.

1 См.: «Неприкосновенный запас», 2005, № 1 (39), с. 39-42. 2 В я з е м с к и й П.А. Эстетика и литературная критика. М., 1984, с. 190-191.

ть теория, будто европейские евреи произошли не от семитов Ближнего Востока, а от хазар. Эту лжетеорию, возникшую в 1828 году, впоследствии подхватил Э. Ренан, потом она дошла и до Льва Гумилева. Не случайно Льву Гумилеву и памятник открыли в Казани к ее 1000-летию (тоже, говорят, фиктивному, не имеющему обоснования) как главному отрицателю ига. Петербург хотел было подарить бюст «своего» Петра работы скульптора Б. Петрова (ученика Вениамина Пинчука, автора бесчисленного количества памятников Ленину), но Казань заявила, что Петр — «завоеватель» (хотя «брал» Казань Иван IV, но с дальнего расстояния все «слиплось»), и на доставленный из Петербурга постамент водрузили бюст сына Ахматовой работы местного автора. Как исследователь кича я больше всего ценю такие историко-культурные «винегреты».