ТВ: легенды и мифы

Телевидение относительно молодо и для легенд и мифов, казалось бы, не созрело. Впрочем…

Легенда о дате рождения

«Нам исполнилось семьдесят!» — возвестили телевизионщики осенью 2004 года. Что это было? Простая ошибка, оплошность или желание отпраздновать круглую дату? Ведь торжества по поводу 50-летия советского телевидения — согласно официальной хронологии — прошли в Колонном зале в 1981-м, а не в 1984-м! Стало быть, в 2004-м историю отечественного ТВ сократили на три года. Но и этого показалось мало. На фасаде одного из зданий на Никольской улице организаторы «юбилея» поместили мемориальную доску: «Здесь в 1931 году состоялись первые опытные передачи, а 15 ноября 1934 года началось регулярное звуковое вещание». Между тем А. Юровский, автор серьезного исследования по истории советского телевещания, еще в 1975 году писал, что первые регулярные отечественные передачи (три раза в неделю по 60 минут) появились в эфире 1 октября 1931 года. А 1 мая 1932 года, уточняет он в последнем издании учебника «Телевизионная журналистика» (2005), был показан небольшой телефильм, снятый утром того дня на Пушкинской площади, Тверской и на Красной площади. «Интересно отметить, что фильм был звуковой: были записаны (на кинопленку) голоса дикторов, которые вели в это утро радиопередачу о празднике». Спрашивается, для чего надо было записывать голоса дикторов, если вещание обретет звук лишь спустя два года? Другое дело, что звуковое сопровождение было далеко не в каждой передаче, но и день того года, когда оно стало наконец постоянным, разные источники указывают по-разному.

Миф о советском и постсоветском телевидении

В этом случае речь идет сразу о двух легендах. Согласно первой, нынешнее вещание, безусловно, лучше прежнего; согласно второй — именно то телевидение, от которого мы ушли, намного лучше теперешнего. Самое интересное, что оба утверждения справедливы. И оба далеки от истины. Ибо истина — в том, что советское телевидение было по-своему уникальным.

Иностранцы, приезжавшие в СССР, недоумевали, почему в многонациональной стране все дикторы только русские и излагают новости языком

Кремля. Но, включая вечером гостиничный телевизор, они недоумевали еще больше: в эфире — в прайм-тайм! — демонстрируются прославленные произведения оперной и балетной классики, концерты великолепных симфонических оркестров и при этом полностью отсутствует реклама.

Руководители сегодняшнего вещания о просветительской работе совет-ского телевидения предпочитают не помнить. О ней удобнее вообще ничего не знать, иначе пришлось бы не только отвергнуть все худшее и дикое, чем известно ЦТ, но и развивать лучшее, что в нем было.

А у нас свой путь! Неспособность учиться у собственной истории — наша национальная черта. «Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений, которые сумеют его понять», — писал П. Чаадаев. Но если и сегодня мы, одно из тех «отдаленных поколений», все еще не знаем, в каком, собственно, обществе живем, что уж и спрашивать, какое у нас телевидение?

«Сегодня телевидение стихийно и непредсказуемо»

Говорят, что неизвестно, каким будет завтрашнее ТВ. В отличие, разумеется, от ТВ советского, которое развивалось, строго следуя съездам КПСС и указам ее ЦК. По сути, и то и другое утверждения — мифы. Но к первому, согласно которому политика вещания в лучшем случае зависит от воли руководства телекомпании, мы еще вернемся, а пока остановимся на втором.

О руководящей роли партии в деле вещания говорится во многих книгах и учебниках (в том числе принадлежащих перу А. Юровского). Но кто помнит сегодня, чем отличался один съезд от другого (за исключением ХХ съезда и, может быть, I съезда народных депутатов)? Разумеется, они определяли «директивное направление», но никак не периодизацию отечественного телевидения и не его реальное развитие.

Совершим краткий экскурс в историю отечественного ТВ.

1. 30-е годы. Десятилетие дискового, или малострочного, телевидения. Дисковым оно называлось, поскольку «несущей конструкцией» служил диск, созданный немецким конструктором Паулем Нипковом. На поверхности диска располагались 30 прямоугольных отверстий размером 3 × 4. Отсюда и количество строк на экране (30), и размер самого экрана (3 × 4). «Товарищи радиозрители, — говорили дикторы, — начинаем передачи советского дальновидения…» Слово «телезритель» и понятие «телевидение» еще не вошли в обиход. Зато передачи, транслируемые из Москвы по радиоволнам, можно было принимать на пространстве всего Союза и даже за рубежом. Дисковое вещание, как и первые программы электронного телевидения, прервалось с началом второй мировой войны.

2. 50-е. Строго говоря, этот период точнее было бы датировать 49-м — годом выпуска первого массового телевизора «КВН-49» (размер экрана — с почтовую открытку, количество строк возросло до 625, это нынешний европейский стандарт). Событие, сыгравшее решающую роль в общественном утверждении ТВ, а также в его эстетике — магия репортажности, — Всемирный Московский фестиваль молодежи и студентов 1957 года. В это десятилетие родился и первый эфирный «формат» — тележурнал («Юный пионер», «Искусство», «Знание» и другие). Тележурналы словно предугадали профили будущих разделов вещания, а впоследствии и целых каналов (современные «Культура», «МУЗ-ТВ», «Спорт»…). Правда, главным «лицом» ТВ по-прежнему оставались дикторы. Но в том же десятилетии в эфире появились и первые передачи Ираклия Андроникова (его «Загадка Н. Ф. И.» продержала внимание зрителей вместо «максимально» допустимых пяти минут больше часа), и двухгодичный курс киноведа Георгия Авенариуса. Оба выступления противоречили уже начавшей складываться эстетике и, как оказалось позже, стали экранным прообразом амплуа «телевизионного рассказчика» (Э. Радзин-ский, В. Вульф, А. Варгафтик…).

3. 60-е. Это время рождения, если применять сегодняшнюю терминологию, «авторского ТВ». Диктор перестал быть в эфире единственным представителем студии. Многие из тогдашних рубрик продержатся на экране десятилетия («Телевизионный клуб кинопутешествий», «КВН», «Спокойной ночи, малыши», «Время», «В мире животных»). Начали работу телецентр «Останкино» и космическая система «Орбита». Состоялась премьера невиданного по тем временам (50 выпусков) многосерийного документального фильма «Летопись полувека». При «Останкино» создано творческое объединение «Экран» по производству телефильмов самых различных жанров. Через несколько лет «Экран» превратится в самую большую фильмопроизводящую студию страны.

4. 1970-1985. Основная ориентация нового председателя Гостелерадио С. Лапина — Главная редакция пропаганды. Фактически все централизованное вещание становится редакцией пропаганды и окончательно «консервируется» — переходит на видеозапись. Но вместе с тем все активнее развиваются всевозможные направления телетеатра и телекино.

5. 1986-1991. Пятилетка перестройки на телевидении. Телемосты США —

Россия, «12-й этаж» с его знаменитой «лестницей», увеличение в тридцать раз времени прямого эфира, возникновение утренних и ночных программ, видеоканал «Пятое колесо», невероятный успех документального телефильма «Архангельский мужик».

6. 1991-й… Конец СССР. Конец общества «развитого социализма». Конец советского телевидения. Наступление переходной фазы, о которой труднее всего судить объективно, поскольку мы все еще находимся в ней, подобно той рыбке, которой надо было бы выпрыгнуть из аквариума, чтобы увидеть со стороны место своего недавнего обитания. Той самой рыбки из анекдота: «Вот говорят еще — бога нет. Какое нелепое простодушие. А кто же тогда наливает нам воду в аквариум?» В аквариум советского телевидения вода поступала из государственного бюджета. Сегодняшний «авариум» наполняют рекламодатели. За несколько лет произошла радикальная смена богов!

7. Конец 90-х — современность. Лицом к лицу лица не увидать. Но мы все же различаем три ярко выраженных этапа. Поначалу — вещательная экспансия, порожденная настоящим прорывом коммерческих телекомпаний и отказом от централизованной пропаганды. Количество независимых телестудий перешло за тысячу. Это стало первой тенденцией. Империя новостей оказалась второй. «Новости — наша профессия», лозунг НТВ, подхватили сотни компаний. Информационная журналистика на наших глазах усваивала опыт, давно наработанный в мировом эфире. Третья тенденция проявила себя не сразу, но чем более настойчиво утверждалась, тем решительнее меняла у нас на глазах сам характер эфира. Содержание программ трансформировалось в соответствии с логикой коммерческого вещания. Такое вещание живет исключительно на доход от рекламы. При этом самый большой доход приносит политическая реклама, а самым плодоносящим сезоном оказывается время выборов.

Наилучшая иллюстрация этого заключительного этапа — триумф и трагедия НТВ.

Эта телекомпания, в свое время продемонстрировав в информационных программах наиболее объективное и нелицеприятное освещение постперестроечного общества, в том числе событий первой чеченской войны (1994-1996), чем и подтвердила свое изначально заявленное название — «Независимое телевидение»1, активно включилась в предвыборную президентскую гонку на стороне действующего президента, вовсе не намеренного уступать свое место. При этом руководство НТВ нарушило все нормы международной предвыборной этики, в частности, только что принятый по этому поводу Кодекс своей компании.

В благодарность НТВ получило от президента в свое владение весь прежний 4-й канал (до этого вещание НТВ начиналось с 18.00) и около миллиарда долларов на развитие (сумма субсидировалась «Газпромом»). По сути, компания стала всецело ангажированной. И когда на следующих выборах она поставила «не на того» кандидата, пришла расплата. Хотя дело было, разумеется, не в том, что «не на того», а в том, что «поставила» вообще. Отстаивать свою «независимость» становилось в этих условиях чем-то похожим на демагогию. А изъятие газпромовской «субсидии» у компании превратилось в «спор хозяйствующих субъектов».

Законы рынка с каждым годом все более властно командовали парадом. Получение лицензии на новый канал в эфире превращалось в получение лицензии на право делать деньги. А эпоха, когда телевидение ощущало себя частью национальной культуры2, уходила в невозвратимое прошлое.

«Советское телевидение — пропаганда, российское — отсутствие пропаганды»

Вторая часть этого утверждения, действительно, все больше подобна легенде.

Именно засилие пропаганды заставило когда-то американских советологов называть наше телевидение диктатурой идеологии. Мы, в свою очередь, называли их телевидение диктатурой рейтинга. В глазах друг друга каждый вы-глядел исчадием ада. В наши дни диктатура рейтинга оказалась характеристикой отечественного ТВ, а реклама, некогда «двигатель торговли», сегодня превратилась в двигатель российского телевидения. Выяснилось, что психология рекламы и психология пропаганды — явления одной природы, в основе которой — манипуляция подавляющим большинством. Объект обоих типов вещания — управляемое массовое сознание. Иначе говоря, в советские времена в качестве рекламы выступала идеология, роль рекламодателя играл ЦК КПСС, а самым крупным рекламным выпуском служила программа «Время». Идеология не была ограничена 25 процентами объема вещания, как сегодняшняя коммерческая реклама. Назвав Останкинскую телебашню «шприцем для идеологических инъекций», Андрей Вознесенский поставил точный медицинский диагноз.

Владимир Ворошилов, режиссер и автор знаменитой телеигры «Что? Где? Когда?» вспоминал, как закрывал его «Аукцион» председатель Гостелерадио С. Лапин. «Для чего вы делаете эту программу?» — «Как для чего? Люди начинают думать, мыслить в кадре. Я ставлю проблему — они начинают ее решать». — «Вот-вот. Вы — государственный преступник. Вы же контрреволюционер. Сейчас вы их учите мыслить и думать по поводу какого-нибудь маленького вопросика. Но они выйдут на улицу, жизнь подбросит им другие вопросы, а они по привычке начнут думать… Спортом надо заниматься на телевидении… Бегать надо, прыгать, вот эти самые таскать, как они называются?.. А не думать… Это первая причина. Вторая. Вот вы мне скажите, кто у вас лучше всего думает?» — «Как? Есть дураки, есть умные люди…» — «Да нет! Это не то. Ну, кто лучше всего думает у вас? Назовем их, знаете как? Чтобы вам не было обидно — „одесситами“. У вас „одесситы“ лучше всех думают. Вы показываете всему народу, что у нас в стране самые умные — это „одесситы“! Вы дважды государственный преступник и дважды контрреволюционер. А самое главное не в этом. Третья причина, почему я закрыл ваш „Аукцион“…» Я совершенно оторопел: «Как закрыл?!» «Да! — говорит. — А третья причина — о ней у Ленина прочтем, у Владимира Ильича». Раскрывает томик красненький и цитирует. Но перед этим спросил: «У вас популярная передача?» Я схватился, как за соломинку: «Да, ее смотрят миллионы! Очень популярная!» Он говорит: «Вот-вот-вот». И читает Ленина: «Там, где миллионы, там — большая политика». Вы думаете, у вас не политическая передача? У вас огромная политическая программа, раз ее смотрят миллионы. Вас надо трижды обозвать государственным преступником! Но не расстраивайтесь. Чтобы вам не было одиноко, мы сейчас закроем и КВН«.

Это было в порядке вещей — легким движением руки изъять из эфира две, как теперь сказали бы, наиболее рейтинговые программы. Однако принципы командного управления не утрачены и в наши дни. Вспомните тот же самый, спровоцированный, раскол НТВ (2000) или изгнание «Свободы слова» Савика Шустера (2004), в тот год единственной политической дискуссии, транслируемой в прямом эфире.

«Политические дискуссионные программы исчезли как класс, — констатировала в 2005 году обозреватель И. Петровская. — Развлечения на ТВ уже превышают все возможные санитарные нормы». «Телеканалы информацию заменяют идеологией», — гласил заголовок на полосе «Известий», где были опубликованы высказывания ведущих телекритиков, подводящих итоги телевизионного сезона 2004/2005. «На ТВ вычищают все „ненужное“ с точки зрения властей… Эфир потерял лицо: Парфенова, Шустера, Кучера… Журналистика отходит на второй план, а аналитика — на третий-четвертый». Утрачивая свое воздействие, империя новостей мало-помалу превращалась в информационную колонию, а само телевидение — в империю развлечений.

Добавьте к этому собственно политическую рекламу в период предвыборных компаний — поставленную на коммерческую основу телевизионную агитацию, за которую кандидаты готовы платить (и легально, и нелегально) любые деньги, лишь бы постоянно мелькать на экране. «Эффект вечного присутствия» — так называют эти операции имиджмейкеры.

И какое у нас сегодня вещание — коммерческое или государственное?3

По финансовым источникам — коммерческое. По способам управления — государственное, сохраняющее командные принципы кремлевской администрации. «Уникальное» сочетание, не укладывающееся в мировую практику.

Но когда под давлением политической власти состояние самого могущественного олигарха на глазах всей нации переходит во владение государством, возможно и самое невозможное в правовой стране.

«Российское телевидение — отсутствие цензуры»

Журналистка, присутствовавшая на записи «Основного инстинкта», рассказала в «Известиях», что была уверена: в дискуссии победил Григорий Явлинский. Посмотрев передачу в эфире, она с удивлением узнала: победил Александр Жуков.

Корреспондент Первого канала в репортаже об осужденном олигархе сообщил: «Михаил Ходорковский назвал приговор триумфом правосудия».

В высказывании осужденного он опустил одно только слово — «басманного» правосудия.

Аркадия Вольского пригласили на телевидение, поскольку «вас нет в списке запрещенных имен». Спросили о деле ЮКОСа. «Заказное банкротство», — резюмировал Вольский. — «А вы знаете, кто „заказал“?» — «Знаю, но не скажу». — «Почему?» — «У меня есть внуки».

Когда к Ольге Романовой, дважды лауреатке ТЭФИ, тогда еще журналистке ежедневной информационной программы на REN TV, обратились за интервью как к лучшей из нынешних ведущих, она ответила: «Я не лучшая, я — оставшаяся».

В моей диссертации, посвященной проблемам документального телефильма, был раздел о советских публицистических лентах, готовых к эфиру, но никогда не показанных и отправленных на полку. Своего рода мартиролог. Однако, вспоминая те времена, я понимаю, что на сегодняшнем ТВ вряд ли кто согласился бы демонстрировать многие из неполитических передач, некогда все-таки вышедших в эфир. Эразм Роттердамский («Похвальное слово глупости»), Даниель Дефо, Франсуа Рабле, Вольтер, Сент-Экзюпери… Говорю лишь о телеспектаклях, над которыми работал и сам в рубрике «Литературный театр». В их реализации принимали участие Александр Калягин, Петр Фоменко, многие талантливые артисты и режиссеры, которые видели в телевидении точку приложения творческих сил. Единственной моей передачей, готовой к эфиру, но не увидевшей свет, был спектакль по «нобелевской» поэме Рабиндраната Тагора «Садовник», отправленный на полку по распоряжению С. Лапина как произведение, «далекое от социальных потребностей советского зрителя, строящего социализм». Но «Литературный театр» продолжал существовать и при том же Лапине. Как и телевизионные постановки Анатолия Эфроса, отлученного в то время от всех театров.

Куда более решительной и жесткой показала себя коммерческая цензура. Необходимость в прежней полке отпала. Главное — рейтинг. Будет он — будет и эфир. Идеи отклоняются даже не на уровне сценариев или готовых программ, а уже в заявке и в замысле (исключением остается «Культура»). Лапинская политика на этом фоне выглядит непростительной мягкотелостью.

«Кто хочет стать миллионером?» Да прежде всего — сами реформаторы телевидения. Стоимость 30-секундного блока реклам на Первом канале достигает 35 тысяч долларов только в Московской области (на пространстве России она увеличивается во много раз). Годовой доход таких программ, как «Последний герой» или «Фабрика звезд», составляет три миллиона долларов.

Из шуток «деятелей» коммерческого вещания: «Хватит перебивать наши рекламы вашими художественными программами».

«Рейтинг — путеводная звезда»

Эта легенда — от продюсеров: «Что нужно зрителю, узнаем при помощи рейтинга».

Когда-то Форд заметил, что как демократ он признает за автомобилями любой цвет, но при одном условии — если цвет черный. Коммерческое вещание признает любой тип телезрителя — при условии, что тот представляет собой поголовное большинство. Поголовье зрителей, так сказать. А если музыку заказывают коммерсанты, воспитанные на киче, то они, владельцы кошельков, рано или поздно превращаются во властителей дум.

«Три четверти россиян — за цензуру» — гласил заголовок передовой «Известий», где были опубликованы сенсационные результаты социологического опроса4. «Это что же — три четверти за нежелание знать правду? — возмутились апологеты коммерческого вещания. — За реставрацию сталинизма? За возвращение к репрессивному телевидению?» Журналисты-эксперты отвечали им на страницах газеты, что россияне понимают цензуру в первую очередь как попытку защитить себя и своих детей от насилия, пошлости, порнографии. Если раньше люди задыхались от победных реляций, то сейчас они задыхаются от того, что на телеэкране не просто новости, а постоянные новости с кладбища, перемежаемые бодрой попсой и бесконечными криминальными сериалами (драматург М. Шатров называет их «мастер-классами бандитизма»)… Это и есть, как констатировали телекритики, культурная катастрофа.

Если политическая цензура была реакцией на опасные мысли, то цензура коммерческая — реакция на само их наличие. Обнулением мысли назвал эту тенденцию Михаил Жванецкий.

Вот почему гипотеза о стихийном и непредсказуемом развитии российского телевидения — миф. Наше телевидение развивается в полном соответствии с законами шоу-бизнеса. На отечественном рыночном пространстве, где деньги не пахнут и где в наших нынешних условиях (при отсутствии этических кодексов и Закона о телевидении) добывать их стремятся любым путем.

«Все зависит от руководителей телеканала»

Кто-то уверен, что это действительно так, поскольку они, руководители, — реформаторы, во всяком случае, считают себя таковыми. По мнению других — от этих циничных «культуркиллеров» не зависит абсолютно ничего.

Между тем эволюция нашего коммерческого вещания происходит в режиме автопилота. За тем исключением, что у пилота реального есть возможность взять управление на себя. Ирена Лесневская, создавшая со своим сыном производящую телекомпанию REN TV, в свое время пыталась осуществлять культурно-просветительскую работу на экране и вовлекла в нее Э. Рязанова, Л. Филатова, Е. Евтушенко, В. Молчанова, Ю. Роста. Но стоило создателям компании приобрести самостоятельный телеканал и самим оказаться всецело в условиях рыночной экономики, как от прежних замыслов почти ничего не осталось.

Наивно считать реформаторами сегодняшних руководителей ТВ, для которых гарантия выживания — оставаться исполнителями коммерческой и политической воли. Зато практически все они давно стали исполнителями-виртуозами.

«ТВ — это средство массовой информации»

Лет десять назад слоган от тележурналистов: «Новости — наша профессия» был и девизом, и вызовом. Сегодня на вопрос, в чем смысл этой профессии, они отвечают по-разному. Одни говорят: «Наша миссия — информировать». Другие, более прагматичные, признают: «Наше ремесло — развлекать». Третьи отвечают: «Наш долг — противостоять власти и искоренять политическую цензуру». Но стоит переспросить: «А во имя чего выполнять этот долг?», как в глазах мы увидим недоумение: «Как во имя чего? Чтобы информировать и бороться с властью». Перед нами — дурная бесконечность.

Но информировать — не смысл, а род деятельности. Как, скажем, петь. Можно, как Шаляпин. А можно, и как Киркоров. Достоинства голоса не самое главное. «Если у певца нет души, то чем лучше его голос, тем хуже».

К тому же ситуация усугубляется мифом о самоценности информации. Информация как таковая, уверяют нас, не способна принести ни вреда, ни пользы. Она выше всякой корпоративной этики. В этом уверены наши даже самые продвинутые журналисты.

Но самоценность информации — коварная и обольстительная иллюзия.

Тед Тёрнер (CNN) первым решился транслировать в эфире картины реальной войны прямо с линии фронта. Полагал, что, увидев воочию в своем доме, как совершаются массовые убийства, возмущенные зрители потребуют прекратить войну. Как бы не так! После первого шока аудитория очень скоро привыкла к подобного рода зрелищу, и вскоре даже ужинать зрители предпочитали при включенном телевизоре, на экране которого разворачивался репортаж о реальных баталиях, как будто смотрели захватывающий крутой боевик. (Учредивший знаменитую премию Альфред Нобель, получавший неслыханные деньги от продаж динамита, был уверен, что это его изобретение положит конец всем войнам… В том же были уверены братья Райт, сконструировавшие и поднявшие в небо летательный аппарат тяжелее воздуха…)

В начале перестройки гласность была объявлена завоеванием демократии. К несчастью и нашему отчаянию, со временем мы убедились, что завоеванием пользуются не только те, кто бился за этот принцип. И что гласность все чаще почему-то становится инструментом демагогов и террористов, для которых она — бензин в тот самый костер, который они же и разжигают. Ужас и поклонение окружающих — их среда.

Команда израильских спортсменов, захваченных террористами в Мюнхене, была убита захватчиками, увидевшими по телевизорам, как их окружает полиция. Немецкое телевидение не сочло возможным скрывать от зрителей все этапы готовящейся освободительной операции во всех ее подробностях.

Что это — апология гласности или ее патология?

«В дни Беслана граждане больше всего возмущались, что не сразу сообщили о масштабах трагедии, — вспоминает Марина Давыдова в «Искусстве кино». — Говорили, что школьников триста, а оказалось, что тысяча. А если бы оказалось, что двести, стало бы легче?.. Вместо того чтобы требовать правды, искренне и наивно полагая, что правда окажется спасительна (могла ли она спасти хоть одну жизнь?), надо поставить вопрос совершенно иначе. О захватах заложников не следует сообщать ни правды, ни тем более неправды.

О них вообще ничего не следует сообщать. Никогда. Принять международную конвенцию, согласно которой всякое упоминание о таком захвате грозит журналисту дисквалификацией… То же относится и к угрозам со стороны всяких усам бен ладенов. Эти люди есть до тех пор, пока мы обращаем на них внимание«5.

Безраздельная гласность — оправдание депрессивности нашего телевидения (давние «600 секунд» и порожденные ими «Дорожный патруль», «Скандалы недели», «Катастрофы недели» и т. п., едва ли не круглосуточные криминальные рубрики и телеигры, принцип которых «выжил сам — выживи других»). «Народ нуждается в развлечениях», — уверяют продюсеры, камуфлируя тем самым подлинную причину — продюсер нуждается в рейтинге.

А чем выше рейтинг, тем ниже порог этической допустимости.

«Все мифы о телевидении мы сочиняем сами, — считает М. Швыдкой. — Войдите в парижское метро: те же разрезанные сиденья, разрисованные стекла, грязь и нищие в переходах. И что же, французы говорят, что это и есть образ Франции? Нет, они уверены, что образ Франции — это Бальзак, Дебюсси, „Опера Бастий“, Собор Парижской Богоматери…»

Мы забываем само предназначение телевидения. Ведь ТВ — не синоним информации ради информации (для этого существуют газеты). И, конечно, не синоним развлечения. Наиболее адекватное и равновеликое слово — культура. Телевидение приобщает к культуре — национальной и мировой.

Но культуру никому не приходит в голову считать лишь средством массовой информации. Ее относят скорее к средствам массовой коммуникации (СМК). К идее человеческой солидарности и гармонии против хаоса.

Стоит ли говорить, что наше сегодняшнее вещание движется в направлении, обратном такому курсу?

Как-то один из зрителей, поклонников Би-Би-Си, заметил, что общественному вещанию необходимы деньги, чтобы делать программы, а коммерческому — программы, приносящие деньги.

В каком телевидении нуждается наше общество? Нужно ли оно обществу? Не политикам, которые без телевидения не состоялись бы вообще (достаточно вспомнить Жириновского и Митрофанова), не коммерсантам (о прародителях информационных войн Гусинском и Березовском даже не говорю, но есть несметная армия и других «золотодобытчиков»), а именно обществу?

Только, отвечая на этот вопрос, не будем умножать старые легенды и мифы и провоцировать появление новых…

1 Впрочем, был период, когда НТВ отказывалось от расшифровки этой аббревиатуры.

2 См.: В и л ь ч е к В. Под знаком ТВ. М., 1987.

3 Именно финансированием из бюджета отличалось советское телевидение от государственных зарубежных компаний. К этому же типу относилось вещание стран народной демократии, а также Португалии и Испании с их диктаторскими режимами. Нелишне вспомнить, что первое в мире бюджетное телевидение было создано в 30-е годы Гитлером при нацистском режиме.

4 См.: «Известия», 14 января 2004 года.

5 Д а в ы д о в а М. Не забудьте выключить телевизор. — «Искусство кино», 2005, № 1.