Миссис Мирен представляет… «Королева», режиссер Стивен Фрирз

«Королева» (The Queen)

Автор сценария Питер Морган

Режиссер Стивен Фрирз

Оператор Аффонсу Беату

Художник Алан Макдоналд

Композитор Александр Депла

В ролях: Хелен Миррен, Майкл Шин, Джеймс Кромуэлл, Сильвия Симс, Алекс Дженнингс и другие

BIM Distribuzione, Canal+, France 3 Cinema, Granada Film Productions

Великобритания — Франция — Италия

2006

Стивена Фрирза трудно упрекнуть в политкорректном фарисействе. Он бесстрашно прошел сквозь «Опасные связи», «Грязные прелести», не вполне благопристойные эксперименты, представленные миссис Хендерсон в лондонском театре и ошарашившие других англичан, не ему чета. Правда, в другие времена.

Стивен Фрирз — человек (в том числе) законопослушный. Недаром он изучал право да еще в Кембридже. Но режиссер и закон — связь опасная, а может быть, несовместная. Не потому ли отважился Фрирз на уникальный и сверхделикатный опыт вторжения в закулисье королевского дома? И продемонстрировал редчайшее умение проскочить, не уронив ни этических, ни эстетических достоинств, между антироялистскими настроениями прессы и магически привлекательным монархическим энтузиазмом.

Но прежде Фрирз со сценаристом Питером Морганом провели фундаментальное расследование дворцовых тайн не без помощи, разумеется, посвященных — знатных информаторов при дворе и на Даунинг-стрит.

В «Королеве» рассказаны события, сопутствующие гибели принцессы Дианы в августе 1997-го. Впрочем, сама катастрофа в парижском тоннеле не стала предметом режиссерского интереса. И фильм игнорирует события, привлекая их лишь для необходимой канвы действия. Фрирз сосредоточен на анализе контекста и реконструирует реакцию на сенсационную смерть Дианы новоиспеченного премьера Тони Блэра, членов королевской семьи. Но главным образом — королевы и ее народа. Эту картину можно, не смущаясь, сравнить с сеансом психоанализа: в кабинете у «доктора Фрирза» расположились не только первая леди королевства, но и все ее подданные. Лица на улицах, которые выхватывает камера хроники, — это Англия как таковая, разноцветная и неделимая.

«Ложь во благо — лучший способ сохранить корону». Цитата из «Генриха IV», выбранная как эпиграф к фильму, не должна ввести доверчивого зрителя в заблуждение. Чего уж точно лишена подчеркнуто скромная по режиссуре картина, так это любой однозначности. Зато вся она строится на нюансах, подробностях «этих дней и минут», на обстоятельствах, рассмотренных через взгляд и взгляды совершенно отдельных, но… воленс-ноленс объединившихся людей. Каждый факт (или жест и поступок) тянет шлейф догадок, домысливаний, психологической, эмоциональной напряженности.

Начало. Закадровый текст радио Би-Би-Си сообщает о грядущей победе лейбористов во главе с Тони Блэром на выборах. Вот самый молодой и самый, кажется, жизнерадостный премьер возникает на экране вместе с семьей. Актеры, естественно, стараются вписаться в новостной сюжет. Получается не слишком естественно. А режиссер предъявляет главное правило, по которому изготовлено это кино: игровая стихия и документальная мистификация. Монтаж сшивает без швов хронику, облетевшую все агентства, идеально воспроизведенные под хронику массовки и поражающие воображение игровые эпизоды. Мы «отъезжаем» от телеэкрана с кадрами розовощекого, довольного близкой победой Блэра и замечаем Елизавету.

Это она в телевизоре узнает «в лицо» своего нового премьера, которого ей положено наставлять. Королева позирует художнику для парадного портрета. Черный фон из картона, белые туфли, платье, мантия. Камера снизу вверх рассматривает Елизавету, давая возможность не просто вглядеться, но найти сакраментальные десять отличий между виртуозно загримированной под королеву Хелен Миррен и ее здравствующим прототипом. Отличия стираются, потому что королева внезапно поворачивает голову и смотрит уже не на художника, а на нас. И мы — плебс, добровольно заключенный в зрительном зале, — испытываем неудобство, даже неловкость под таким пристальным, проницательным взглядом Ее Величества. Потом этому эпизоду Фрирз придумает рифму. Он остановит документальную хронику, в которой Диана обходит перед камерой толпу своих обожателей, внезапным стоп-кадром, где принцесса точно так же повернет лицо прямо в камеру. Только этот взгляд-вызов будет уже обращен не столько к зрителям, сколько к Елизавете, явно недооценившей масштаб славы своей злополучной невестки.

В фильме Фрирза нет ни одного недостоверного эпизода. Регулярно создаваемые парадные портреты — обязательная, зафиксированная документальными съемками процедура королевского ритуала. Известен случай, когда вечный мизантроп Филипп, страдающий комплексом «актера на вторые роли», вынужденный хронически сохранять дистанцию «на полшага сзади», решил прервать церемонию живописания королевской четы… за что был одернут Елизаветой столь беспощадным ледяным тоном, что слуги всерьез испугались.

Жизнь королевы, как известно, подчинена протоколу. И мудрая королева сумела сжиться-слюбиться с необходимостью ежеминутно соответствовать статусной роли. Даже ее неприятели вынуждены признать, что Елизавета — редкий пример непоказного служения отечеству. Ее врожденная преданность, ее неукоснительная строгость в выполнении своих обязанностей и обязательств стали притчей во языцех. Портрет Елизаветы, не только королевы, но и женщины почти что на грани нервного срыва, но в раме (в рамках) монументального и живого портрета — аспект, чрезвычайно привлекающий Фрирза. Он показывает королеву в домашней одежде, в кабинете, в самолете, в спальне, на королевской кухне в Шотландии, за рулем «Лендровера», в косынке и резиновых ботах. Каким-то непостижимым образом она — и в халате, и в куртке — сохраняет не только королевскую осанку, но королевские повадки, не поступаясь своим женским естеством. Однако нынешние времена, загипнотизированные массмедиа, вынуждают к «перемене участи» даже высокородных особ.

Что могут короли? Каковы пределы их власти? Елизавета не желает чрезмерных привилегий. Она намеревается устроить достойные проводы принцессе, которая, напомним, после развода перестала быть одной из Виндзоров. Приличествующее случаю приватное траурное прощание — решение по-человечески понятное и оправданное не только с точки зрения протокола. Кто лишит королеву законного права защитить собственных внуков в пору их скорби от прессы, сующей повсюду свой нос? А от скопища обывателей? Королевская семья укрывается от жадной до зрелищ толпы в шотландском замке Бэлморал.

Но вовремя (с помощью СМИ) разогревшая народ искра: «Смерть народной принцессы Дианы — национальная трагедия» — прямо на глазах у королевы воспламеняет пожар массовой истерии. На глазах, потому что Елизавета так же, как и мы, зрители, следит за развитием событий по телевизору.

Смотрите, как интересно. Сначала желтая пресса и папарацци расправляются с главным антагонистом Елизаветы Дианой, затем вынуждают королеву играть по сценарию, ими же сочиненному. И в результате публично склонить голову в знак скорби по своенравной принцессе. Массмедиа превращают «чисто английскую семейную трагедию» в сверкающее фотовспышками американское шоу. (Так и хочется его назвать «Принцесса цирка», но удержусь.) Исподволь вообще-то не типичный для англичан вирус истерии провоцирует небывалые антироялистские настроения, прорывающиеся на первые полосы газет. Вот-вот и… искра тронет мантию Ее Величества.

Практически каждый в Англии знает королеву со своего дня рождения. Каждый может заявить Фрирзу: «Нет, это не моя королева!» (Известно, что в обществе уже тлеет, хотя никак разгореться не может, скандал по поводу авторов, позволивших себе вольность домыслить психологические мотивировки поступков первых персон страны.) Каждый в Англии помнит, как Ее Величество Королева-мать, оставшаяся в Лондоне во время первой мировой, после бомбежки Букингемского дворца воскликнула во весь голос, то есть на всю страну: «Я рада, что нас бомбили, теперь я смогу смотреть в глаза людям». Она оберегала единство престола и нации. И вот теперь ее дочь в совершенно иной ситуации стоит перед подобным же выбором. «Терпя глумленья над своим величьем» она наблюдает, как растет гора цветов у ворот Дворца в Лондоне, видит свой народ, рыдающий в экзальтированном хоре и скандирующий анархические лозунги. Слушает хитроумного пройдоху Блэра, который в скорбных интонациях озвучивает идею «национальной утраты» и уже готов публично убиваться по поводу гибели «народной принцессы». Семейная драма разрастается в медиасобытие вселенского масштаба.

Несколько дней мучительных колебаний, переходное время между выбором решения: «Я права» или «Я принуждена». Перед угрозой, нависшей над вековыми устоями, королева примет помощь спасающего ее и монархию Блэра. И вернется в Лондон.

Внутренний кризис достигнет кульминации в сцене, когда ее «Лендровер» застревает в реке. Она готова плакать от собственной беспомощности, невозможности хоть что-нибудь изменить. Она загнана в угол. Как олень — приготовленная жертва для охоты наследников. Елизавета и олень встретятся понимающим взглядом. «Беги хоть ты», — мысленно скажет ему Елизавета. Расслабившись лишь на минуту, вдруг заплачет. Мы увидим ее содрогающиеся плечи. А потом (это самая высокая нота, которую берет в этой партии Миррен) выпрямится и «наденет» по-королевски суховатое выражение на несчастное лицо. Заложница и жертва обстоятельств, она вынуждена изменить вековечным традициям (например, вывесить флаги, хотя формально Диана уже не член королевской семьи). В ее противостоянии с принцессой победит Диана. Этот «дикий цветок», страдающий истерией и булимией, воспитанная на телепередачах девушка из народа со временем научилась ловко манипулировать прессой. Точно ориентируясь в интересах масскульта, она подкармливала его потребителей разоблачительными интервью, описаниями королевской семьи как враждебного клана. В борьбе за выживание из «жертвы» превратилась не просто в публичную персону, а в ньюсмейкера.

Последние герои Фрирза не только реальные персонажи, они из тех, кто всегда на виду. Стоит отдать дань его храбрости: дабы избавить фильм от намека на пафос, он вооружился юмором. Чего стоит сцена представления четы просвещенных Блэров королеве, их попытка выйти в дверь спиной. Или первый диалог королевы и нового премьера, самодовольство которого Елизавета унижает одной нейтрально произнесенной репликой: мол, в этом кресле он уже десятый глава правительства на ее веку, с Черчилля начиная.

Внутренний каркас фильма — три тугие линии конфликта. Все ведут к королеве. Первый — пунктирный: противостояние Елизаветы и Дианы. Диана умирает и… выигрывает, став мега-звездой в день собственных похорон.

Второй: Елизавета и Блэр. Блэр — победитель на выборах и в сердцах англичан — протягивает руку королеве, дабы сохранить стабильность в обществе. Молчание королевы, отсутствие реакции на трагедию со стороны двора вызывают нарастающее возмущение, газетные заголовки вопят: «Королева, где твое сердце?» Блэр, первым осознав опасность для реноме монархии, начинает тонкую дипломатическую борьбу за «свою королеву».

Третий конфликт: Елизавета и ее подданные.

Во всех трех конфликтах она уступит. Ведь это фильм о закате непоколебимых, казалось бы, традиций и представлений.

Но уступит Ее Величество по-королевски. Обращение Елизаветы к нации в кульминационный момент этой зрелищной пьесы эксперты уже назвали «дипломатическим шедевром». Сдержанность, искренняя печаль, никакой фальши, тем более выспренности или популистских обмолвок. Поэтому по поводу эпилога «Королевы» я бы вспомнила другую цитату из того же «Генриха…»: «Спокойно я приму свою судьбу, раз неизбежное меня постигло».

Королеву, всем известно, сыграла Хелен Миррен. Непостижимая трансформация. Очки. Благородные фасоны. Микромакияж. Нитка жемчуга и сумочка в руках. Но это все внешние атрибуты, как, впрочем, узнаваемая походка и мимика. Миррен, разумеется, величественна (тут не только отменный профессионализм, не говоря о даровании). Но ее роль больше, чем демонстрация виртуозности. Актриса великой британской школы играет не символ нации. Ее королеве доступны противоречия чувств. За холодным, спокойным взглядом — растерянность. И непредсказуемость — для близких, для самой себя — следующего поступка. В картине Фрирза именно она — лицо страдательное.

Выбрав линию поведения, она вновь обретает образ не декоративной фигуры, но действующего политика. Фрирз положился на интуицию, и она не подвела: «В каком-то смысле эту женщину я знаю уже шестьдесят лет, и было непросто докопаться до ее потаенных чувств, которые оказались даже сложнее, чем я мог вообразить». Минимум «выразительных» средств, а зрелище получилось захватывающим. Его устремленность — внутреннее противоборство королевы и попытка понять, что же произошло с Англией в момент смерти ее принцессы? И есть ли предел тирании массмедиа, способных возвышать и низвергать, манипулировать общественным мнением, перекраивать сознание, развязывать войны и революции?

Как тут опять не вспомнить Генриха IV, разоблачавшего разнообразие «дешевых красок», в которые всегда рядится бунт, «чтобы раскрасить свои цели»…