Джулия Локтев: «Мой фильм — не пособие по терроризму»

Интервью ведет Анжелика Артюх

Анжелика Артюх. Что такое для вас терроризм — безусловное зло или осознанная необходимость?

Джулия Локтев

Джулия Локтев. Я не хочу выступать в роли эксперта по терроризму. То, что я хотела сказать на эту тему, я сказала в картине. Мой фильм — не пособие по терроризму. Для меня важна история девушки, которая верит в то, что она делает. Героиня стоит на позиции истинной веры.

Анжелика Артюх. Вы не могли бы уточнить, во что именно она верит?

Джулия Локтев. Я не хочу это уточнять. Не хочу убеждать зрителя в том, что ее вера морально правильная. Не хочу, чтобы вы соглашались с ее целью и ее верой. Важно не то, чтобы вы верили в то, во что она верит. Но важно то, чтобы вы верили в сам факт ее веры.

Анжелика Артюх. Вы не предлагаете никакой идентификации для своей героини. Кто она, откуда, какая у нее религия — остается только догадываться. Почему так?

Джулия Локтев. Есть разные типы идентификации. В американском кино любят рассказывать о детстве героев, где таятся причины их дальнейших поступков. Но мне это кажется очень подозрительным. Есть другой тип идентификации: вот, например, мне одна девушка на просмотре в Аргентине сказала, что после пяти минут фильма дыхание героини стало ее дыханием. Вы узнаете эту девушку через ее физические действия — самые интимные. Вы чувствуете это словно изнутри: то, как она ест, спит, моется, ходит в туалет, разговаривает с объектом веры.

Вы чувствуете ее страх, бессонницу, одиночество, голод. Вы все время с ней.

Анжелика Артюх. Правильно ли я поняла, что для вас важна психология террористки-смертницы?

Джулия Локтев. Меня интересовало, какой именно тип личности отдает себя этому акту. Сегодня образ людей, которые становятся смертниками, меняется. Раньше считали, что это молодые люди без жен и детей, необразованные, которым нечего терять. Но сейчас это могут быть довольно образованные люди, это могут быть мужчина, у которого жена беременна, или женщина с ребенком. Что между ними общего? Это, как правило, личности, стремящиеся совершить что-то грандиозное, отдать себя. С другой стороны, есть и какое-то отчаяние. Для моей героини этот акт стал всем. Он придал смысл ее жизни.

Анжелика Артюх. Мне представляется, что для вас было важным представить женщину-смертницу как фигуру трансцендентного, совершающую своеобразный ритуальный перформанс…

Джулия Локтев. Девушка старается достичь того, что она считает трансцендентным. Она думает, что этим способом она попадет в рай. Но этот рай ее не принимает. Здесь сильно напряжение между небесным «проектом» и землей, которая все время ее тянет обратно. Девушка старается покинуть материальный мир действием разрушения, которое на самом деле для нее является возможностью самосозидания — ведь это создает ее небесный путь. А материальный мир сопротивляется ее проекту.

Анжелика Артюх. В фильме нет политической риторики. В его контексте кажется, что риторика принадлежит мужскому, а не женскому дискурсу. Мужчины в масках одевают героиню в армейскую форму, вручают оружие, бумагу с последним словом. Но представляется, что это все нужно им, не ей.

Джулия Локтев. Важно, что они члены одной и той же организации. В любом политическом и религиозном сообществе есть коллективная вера, но есть и личная. Они различаются. Для нее важно иметь очень интимные отношения с верой. Она говорит с объектом веры напрямую. Конечно, гендерные мотивы играют в фильме большую роль. Я, например, не знаю ни одного случая, когда бы теракт организовывали женщины, а исполняли мужчины. Всегда происходит наоборот. Особенно в России. Но мне важнее была структура иерархии в организации. Люди, которые обычно совершают теракт, — это не те, кто его обычно организует. Там всегда есть «разделение труда». Человек-бомба — это предмет одноразового использования. От этого человека требуется только один навык — возможность нажать кнопку за одну секунду. Как сказал ныне покойный лидер «Хамас», выстрел из пистолета не требует большой тренировки, он требует полсекунды храбрости.

Анжелика Артюх. Эти полсекунды растянуты на полфильма…

Джулия Локтев. Это так. Действие не совершается, и именно это меня заинтересовало в этой истории. Замысел обязан Зареме Мужахаевой, арестованной в Москве несколько лет назад и осужденной за попытку теракта. Будучи в России, я прочитала о ней статью: девушка ходила по Тверской с бомбой, вошла в кафе, нажала на кнопку, но ничего не произошло. Все пили кофе, никто вокруг даже не подозревал, что происходит, шла обычная жизнь. Девушка подготовила себя на как бы сакральную смерть. И вот она нажимает кнопку, но ничего не происходит. Мир остается целым, но ее мир в этот момент рушится.

Анжелика Артюх. В контексте фильма я расцениваю это как чудо, говорящее о присутствии Бога…

Джулия Локтев. Для меня было важно, что это «ничего не произошло» человек мог понять по-разному, в зависимости от своих религиозных позиций.

С одной стороны, с позиции верующего, — Бог спас ее и других. Но с другой стороны, можно понять и так, что Бог ее подвел или она подвела Бога. Или, с атеистических позиций, — что Бога нет и вещи в мире не всегда работают так, как мы ожидаем. И я это пыталась показать через детали: фен в ванной падает, куртка не сразу застегивается…

Анжелика Артюх. Кнопка детонатора не срабатывает…

Джулия Локтев. Именно. Были случаи и в Иордании, когда бомбы не срабатывали. Для нее этот момент — полный крах, крушение мира. Все то, для чего она себя приготовила, разваливается. Но в этом развале рождается возможность иного будущего.

Анжелика Артюх. Почти половина фильма разворачивается на Таймс-сквер. Как проходили съемки? Насколько трудно было задействовать толпу?

Джулия Локтев. Мы не хотели перегораживать Таймс-сквер. Я не знаю другого фильма, который был бы снят на Таймс-сквер в толпе. Обычно, когда снимают в Нью-Йорке, прохожих удаляют с улицы, приглашается массовка. И получается иллюзия жизни города. Я же хотела снимать настоящую толпу. Нью-йоркская улица не похожа ни на что в мире, это смешение рас, каждый двигается по-своему. Мне интересно было вставить нашу ненастоящую историю в «документальный» мир. Например, когда героиня клянчит деньги на телефон, она обращается к реальным людям. Часто мы снимали на улице только с оператором и актрисой. Мне было интересно использовать возможности непредсказуемости.

Анжелика Артюх. Глядя на мрачную девушку с большим рюкзаком, лихорадочно нажимающую на кнопку непонятного устройства, люди не начинали паниковать?

Джулия Локтев. Скорее, они хотели оказать ей помощь. Пару раз спрашивали: «Девушка, вы в порядке?» Она ведь такая маленькая, тощенькая, симпатичная…

Анжелика Артюх. Но с восточной внешностью…

Джулия Локтев. В Нью-Йорке, где толпа очень пестрая, она также может сойти за пуэрториканку. А пуэрториканец может сойти за араба. Если смотришь в кадр на перекрестке, видишь, что восемьдесят процентов прохожих могут сойти за арабов…

Анжелика Артюх. Особенно, если они с рюкзаками на плечах.