Американские граффити. «Фей Грим», режиссер Хол Хартли
«Фей Грим» (Fay Grim)
 |
Автор сценария, режиссер Хол Хартли
Оператор Сара Коули
Художник Ричард Силварнес
Композитор Хол Хартли
В ролях: Паркер Поузи, Д. Дж. Мендел, Джефф Голдблум, Лайэм Эйкен, Меган Гей, Джеймс Урбаняк, Томас Джей Райан и другие
HDNet Films, Possible Films, This is That Productions, Zero Film GmbH
США-Германия
2006
…старик, по-старому шутивший
Oтменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно…
А. С. Пушкин
После того как Паркер Поузи снялась в трех десятках фильмов, главным образом низкобюджетных, журнал «Тайм» назвал ее «королевой независимого кино». Но этот счет начался не с ее первой роли в кино — к тому времени, как актрису открыли независимые режиссеры, в ее послужном списке значилось уже не менее десяти телефильмов. Впрочем, этим почетным титулом сама Поузи не очень довольна; по ее словам, она готова была бы сыграть и в целом ряде других картин, на которые ее, к сожалению, не пригласили. Однако не количество определяет ту нишу, которую Паркер занимает, и гораздо важнее то, что, однажды с ней поработав, умные режиссеры специально для нее пишут сценарии. Это в первую очередь Хол Хартли, которого тоже можно назвать королем — королем независимого, хотя сам он предпочитает термин «личностное», кино.
Королевский дуэт Хартли — Поузи сложился в 1998 году в работе над фильмом «Генри Фул». Он стал одним из самых заметных в карьере Хартли, но вскоре — после того, как «Генри Фул» вышел на экраны, — этот режиссер стал явно отходить в тень, уступая место на авансцене таким «америкинди», как Гас Ван Сент, Тодд Солондз, Тодд Хейнс и их собратья. Это отступление связано с изменением авторской стратегии; можно, пожалуй, сказать, что Хартли покинул свою постоянную аудиторию, которую в начале 90-х он определял так: «Это люди вроде меня самого. Скорее всего, любители искусства с высшим образованием». В дальнейшем фильмы Хартли становятся более «доступными», но тем не менее они по-прежнему сохраняют фирменное качество: в основе всегда лежит почти архаичное нынче явление — некая «большая идея», препарированная в причудливом антураже фантасмагорического сюжета.
Девять лет спустя после рождения «Генри Фула» Хартли неожиданно вернулся к своему герою, возможно, рассчитывая объединить свою новую аудиторию и безусловных ценителей из старой гвардии. При этом он сделал важную рокировку, выдвинув вперед фигуру жены Генри (и сестру Саймона) — Фей Грим, что, конечно, не случайно.
Делая Фей центром фильма во всех аспектах, в том числе (в первую очередь) фабульном, Хартли переворачивает мелодраматическую страдательную ситуацию «брошенной жены», превращая ее в дискурс шпионского триллера. Примечательно, что новый фильм получил название не «Генри Фул-2», а «Фей Грим», причем героиня Поузи переместилась с середины списка действующих лиц на первую позицию. Это не просто формальные подвижки; Хартли отклоняется от традиционной репрессивной нормы, превращая женщину из жертвы в реального агента действия, а мужчину — в призрачный объект-симулякр, ненадолго появляющийся ближе к финалу в качестве пленника, чтобы в конце фильма окончательно исчезнуть в неизвестных далях.
В первом фильме этой дилогии Паркер Поузи сыграла экстравагантную Фей, где ей пригодились навыки профессионального мима. Ее характерность столь ярка и выразительна, что в мейстримном кино она бы разрушила все условные рамки, сломала бы все голливудские каноны и «украла фильм» у любого звездного партнера — а ведь голливудское кино изначально «мужское». «Но я, — говорит Паркер Поузи, — такая характерная актриса, которая довела бы до белого каления любого парня, и он бежал бы от меня сломя голову». Нечто подобное и случилось: в начале фильма нас извещают о том, что муж Фей — Генри Фул давно исчез, улетев куда-то в Европу и оставив жену с сыном Недом в Квинсе выживать как придется. Теперь Неду (Лайэм Эйкен) четырнадцать лет, и у него возникли проблемы в школе — он развлекает приятелей порнографическими картинками на игрушечной мувиоле, которую ему прислал некто неизвестный. Дядя Неда — писатель Саймон Грим (Джеймс Урбаняк), в первом фильме получив благодаря наставлениям мусорщика Генри Нобелевскую премию, а затем — благодаря ему же — пять лет тюрьмы, отсиживает свой срок. Поэтому когда к Фей заявляется мистер Фулбрайт (Джефф Голдблум) из ЦРУ с предложением выполнить задание, связанное с ее мужем, Фей соглашается — при условии, что брата выпустят на свободу. На этом заканчиваются реалистичные события фильма и начинаются правдоподобные, но только сгущенные в изобильном нагромождении до абсурда.
Во-первых, выясняется, что Генри в свое время не долетел до места назначения, но не погиб, а пребывает в неизвестном месте. Во-вторых, необходимо найти его так называемые «Откровения», в которых с помощью особой шифровальной техники он закодировал секретные сведения об американских спутниках-шпионах, запускаемых с израильских баз. Зрителю понятно, что ЦРУ, как и прочие «компетентные органы», могут получить эту информацию из других и довольно легко доступных для них источников и что охота за ней — всего лишь игра ради игры, только с вполне конкретными потерями в человеческом резерве. Избыточность этих потерь, иллюстрируемая эпизодом гибели израильской агентши Биби Кончаловски (она же Ольга), где в бедняжку целятся представители сразу пяти разведок, — один из тех многочисленных штрихов, с помощью которых Хартли выстраивает абсурдный мир, увязший в сетях шпионажа.
Если в первом фильме дилогии коллизия закручивалась вокруг отношений искусства (литературы) и коммерции, то теперь интерес автора сосредоточивается на шпионаже как самой процветающей виртуальной мировой индустрии. Опять же, если обычно центром шпионского фильма является шпион (иногда именуемый разведчиком), то теперь у Хартли его телесный образ практически исчезает. Сотрудник ЦРУ Фулбрайт — всего лишь функция, проводник голоса власти, а Генри Фул (Томас Джей Райан) предстает мифическим персонажем, который, подобно Агасферу, выглядит в пятьдесят лет на тридцать, а в свидетельстве о браке, как вдруг обнаруживается, указывает в качестве даты рождения 1591 год. В наши дни подлинными агентами шпионажа выступают медиа-ресурсы — порнографические картинки в руках подростка, которые на самом деле представляют собой карты, содержащие тайные знаки-ключи; мобильный телефон в туалете аэропорта, отдающий Фей приказы анонимного руководства; наконец, вообще невидимые восемь томов «Откровений» Генри Фула, чистый хичкоковский Макгаффин, который воплощает собой беспредметность и бессмысленность шпионской деятельности, работающей на холостом ходу, занимающейся исключительно (материальным) самообеспечением и (моральным) самоудовлетворением.
Хартли иронично подчеркивает условность и бессодержательность этой всеохватной безразмерной «догонялки-стрелялки», конструируя ее заведомо нереальное пространство своими специфическими косыми ракурсами, перемежая эпизоды «годаровскими» интертитрами (типа: «В ее пальто есть потайные карманы»), сопровождая мелодичным фортепьянным соло, а главное, оснащая многочисленными упоминаниями стран и разведок, с которыми якобы (был) связан Генри Фул, мусорщик, обратившийся супершпионом. В диалогах мелькают тесно соседствующие Никарагуа и Гондурас, и также Северная Корея и Франция, венгерский коммунист и иранский заложник, русский агент и американский цэрэушник, китайский шпион и афганский резидент, сотрудница израильских спецслужб под прикрытием и т. п., создавая эффект веселой разноцветной мозаики глобальной шпионской сети, густо покрывшей земной шар. Однако это карнавальное «веселье» обманчиво и опасно, ибо игра давно вышла из-под контроля, или, как выразился Фулбрайт, «что-то пошло не так», а в результате: «За то, чем мы гордились год назад, нам придется извиняться в ООН». Не случайна и реплика Фей, вольно или невольно обыгрывающая название популярной компьютерной игры «Цивилизация»: «Почему-то, когда начинают говорить о судьбах цивилизации, мне слышится грохот автоматов».
В первом фильме дилогии в паре писателя Саймона Грима и мусорщика-философа Генри Фула явственно просматривалась аллюзия на Фауста и Мефистофеля. Генри, материализовавшийся как мечта пребывавшего в творческом кризисе Саймона, научил своего друга прежде всего желать, хотеть, жаждать, то есть вселил в него алчбу жизни, давшей толчок для выплеска творческой энергии. В самом же Генри «дьявольщина» предстала в сниженном, «мусорном» виде, он похож не на оперного позера в романтическом плаще, а на плутоватого и эгоистичного Карлсона, чьи инициалы HF теперь, в новом фильме, расшифровываются не как Holy Fool (святой простак), а как Harem Fool (шут гарема). И вот именно такой человек оказывается тем «пауком» в сердцевине шпионской паутины, который вроде бы чем-то там заправляет, но на самом деле зависит от «всемирно известного террориста» Джелаля Саид-хана, который, в свою очередь, делает существенное признание: «Я больше не человек. Я инструмент».Таким образом, фантом князя тьмы, что вечно хотел зла, а совершал благо, превращается в инструментальный предикат, по определению лишенный личных интенций и моральных свойств.
Тайное знание на порнографических картинках, помещенное Генри Фулом именно туда в надежде на подростковое любопытство человечества, не прочитывается, ибо специалисты никак не могут опознать язык, на котором они сделаны. Для прочтения же самих «Откровений» требуется некий исходный текст, на основе которого произведена шифровка в технике так называемой конкордации, то есть для этого надо найти книгу-источник. «Я думаю, это „Потерянный рай“ Мильтона», — говорит Нед. И устами подростка, видимо, проглаголила истина; рай — в который раз — оказался потерянным. Поэтому сочиненное самим сценаристом-режиссером-композитором Холом Хартли мелодичное фортепьянное соло, столь органично сопутствующее легкому и изящному «партитурному» повествованию, сопровождается мрачными виолончельными репликами.
