Дэвид Линч: Как поймать большую рыбу. О медитации, сознании и творчестве

Идеи подобны рыбам.

Поймать мелкую рыбку можно и на мелководье. Но, охотясь за большой рыбой, нужно нырять в глубину.

Там, глубоко под водой, рыба крупнее и чище. Рыбины огромны, очертания их нечетки. И они прекрасны.

Дэвид Линч

Я ищу особых рыб, имеющих важное значение лично для меня, тех, что можно преобразить в произведение киноискусства. А там, на глубине, водится много разных рыб. Есть рыбы для всего на свете, даже для бизнеса и спорта.

Все, абсолютно все самое важное исходит из глубин. Современная физика называет эти глубины Единым Полем. Расширяя область сознания и раздвигая границы познания, приближаешься к этому источнику, где можно ловить рыбу все крупнее и крупнее.

Трансцендентальная медитация, которую я практикую в течение тридцати трех лет, — основа моей работы как кинорежиссера и художника, она пронизывает все сферы моей жизни. С ее помощью я погружаюсь на глубину в поисках большой рыбы. И хочу поделиться опытом с вами.

Кинематограф

Кино — это язык. С помощью кино можно говорить, выражать глубокие, абстрактные идеи. И за это я его люблю.

Мне не всегда удается точно подобрать слова. Поэты облекают мысли и чувства в словесную форму; в кино можно многое выразить через время и последовательность кадров. Добавьте сюда диалоги, музыку, звуковые эффекты. Инструментов много. С их помощью можно передать то, что не выразишь никаким иным способом. Кинематограф — это волшебство.

Завораживает сама возможность мыслить образами и звуками, движущимися во времени, сменяющими один другой, — такое доступно только кино. Соединяясь, отдельные слова и музыкальные фразы создают нечто совершенно новое, рассказывают историю, открывают людям особый мир.

Когда мне на ум приходит идея фильма, я тут же влюбляюсь в нее, в то, как она воплощается в кино. Я люблю абстрактные истории, и кино позволяет их рассказывать.

Взаимосвязь

Мне нравится выражение: «Мир таков, каков ты сам». Кажется, то же самое можно сказать о фильмах: они таковы, каков ты сам. Поэтому каждый просмотр одного и того же фильма не похож на другой; несмотря на то что кадры и звуки остаются теми же, их количество и последовательность не меняются. Разница порой едва уловима, но она есть. Она зависит от аудитории. Между зрителями и тем, что происходит на экране, возникает взаимосвязь. Каждый смотрит, думает и чувствует по-своему. Возможно, чье-то видение отличается от моего, кто-то видит совсем не то, во что когда-то влюбился я.

Дэвид Линч на съемках фильма «Внутренняя империя»

Невозможно предугадать, как фильм подействует на зрителей. Но если думать о том, каким образом он может воздействовать — например, кого-то задеть или... ну что-то в этом роде, — то лучше вообще не браться за съемку. Снимай то, что полюбилось, и пусть будет что будет.

Идеи

Идея — это мысль. Мысль, в которой заключено нечто большее, чем может показаться в первый момент. Но уже в этот первый момент пробегает некая искра. В комиксах озарение идеей изображается вспыхивающей лампочкой. Так происходит и в жизни — буквально в одну секунду.

Было бы замечательно, если бы весь фильм целиком рождался подобно такой вспышке. Но ко мне фильм приходит фрагментами. Первый фрагмент — основной. Это тот кусочек головоломки, который определяет всю картину. Он вселяет надежду.

В «Синем бархате» первыми «кусочками» были алые губы, зеленые газоны и песня Blue Velvet в исполнении Бобби Винтона. Следом появилось лежащее в поле ухо. Вот с чего все начиналось.

Влюбляешься именно в эту первую идею, в этот маленький кусочек. Стоит уловить его однажды, и можете быть уверены — все остальное придет само собой.

Желание

Желание — словно наживка для идей. Когда ловишь рыбу, нужно набраться терпения. Забрасываешь удочку — и ждешь. Желание — та приманка, на которую плывет рыба-идея.

Самое прекрасное то, что если поймаешь желанную рыбу — пусть она очень мала, пусть это лишь фрагмент идеи, — за ней приплывут другие, они все поймут. И это значит, что ты на правильном пути. Вскоре появятся новые и новые фрагменты, и вот все они уже единое целое. Но начинается именно с желания.

«Малхолланд Драйв»

Осуществление идеи

Для меня каждый фильм, каждый проект — эксперимент. Как претворить идею в жизнь? Каким образом идея превращается в фильм или в стул? Идея внутри тебя, ты видишь, слышишь, чувствуешь, знаешь ее. И ты, например, начинаешь выпиливать что-то из куска дерева, но получается не совсем то, что нужно. Ты думаешь дальше, работая над своим произведением. Действуешь и реагируешь. И чтобы в итоге прийти к желаемому результату, надо экспериментировать.

Во время медитации процесс ускоряется. Действие и реакция происходят быстрее. Появляется идея, за ней следует другая, ведущая к третьей, и так далее. Это похоже на танец-импровизацию. Ты движешься в бешеном ритме, ты летишь вперед на всех парах.

Это не притворство, это не «положительная установка», когда тебе говорят: «Остановись, чтобы вдохнуть аромат роз, и твоя жизнь станет лучше». Нет. Все исходит изнутри. Все зарождается глубоко внутри, а затем растет, растет и растет. И тогда мир меняется.

Выходите за пределы, исследуйте свою сущность — чистое сознание — и следите за тем, что происходит.

Лос-Анджелес

Я приехал в Лос-Анджелес из Филадельфии, где пять лет учился в художественной школе. Филадельфия известна как Город братской любви, но когда я там жил, это было адское место. Любви там не было никакой.

Я прибыл в Л.А. ночью, так что свет увидел только на следующее утро, выйдя из маленькой квартиры на бульваре Сан-Висент. И этот свет поразил меня в самое сердце. Мне повезло, что я живу в месте, где такой свет.

Я люблю Лос-Анджелес. Я знаю многих, кто видит в этом городе лишь нагромождение однообразных построек. Но стоит пожить здесь некоторое время, и начинаешь понимать, что у каждого района своя атмосфера. Золотой век кино все еще живет в запахе жасмина ночью в хорошую погоду. А свет вдохновляет и бодрит. Даже несмотря на смог, в этом свете есть нечто яркое и мягкое. Он наполняет меня ощущением, что в мире нет ничего невозможного. Не знаю, почему. Свет там не такой, как в других местах.

В Филадельфии даже летом свет не столь ярок. Именно необычный свет привлек в Лос-Анджелес первых кинорежиссеров. И этот город по-прежнему прекрасен.

«Голова-ластик»

«Голова-ластик» — мой самый тонкий и одухотворенный фильм. Мало кто понимает меня, когда я это произношу. Но так оно и есть.

«Внутренняя империя»

Эта картина рождалась каким-то особым образом. Я никак не мог постичь ее. Искал подсказку, ключ, который открыл бы мне ее суть. Конечно, отчасти я понимал ее, однако не хватало чего-то главного. Я отчаянно искал его.

Я взял Библию и начал читать. И вот однажды я прочел в ней одну фразу. После этого я закрыл Библию. Я нашел. Это было то самое. Да, самое главное.

Я увидел всю картину целиком — полноценную и завершенную.

Вряд ли я когда-нибудь признаюсь, что это была за фраза.

Закусочная Bob’s Big BoyС середины 70-х по начало 80-х годов я почти каждый день бывал в закусочной Bob’s Big Boy. Сидел, размышляя и потягивая молочный коктейль.

Размышляя в закусочной, чувствуешь себя в безопасности. Можно пить кофе или молочный коктейль, уходя при этом в причудливые мрачные миры, а затем возвращаться в спокойный маленький ресторанный мирок.

«Злейшая в мире собака»

Идея комикса «Злейшая в мире собака» родилась во время работы над «Головой-ластиком». Я нарисовал маленькую собаку. Она получилась злой. Я смотрел на нее и думал, почему она злится.

Затем я нарисовал комикс из четырех картинок. На всех была изображена эта собака, в одной и той же позе. На трех картинках был день и на одной — ночь. То есть время идет, а собака не двигается с места. И тут меня осенило: все дело в том, что происходит вокруг, — все окружающее злит собаку. Может, она слышит, что происходит в доме или за забором. Или погода на нее так влияет...

В конце концов все свелось к звукам в доме. Эта мысль показалась интересной — изобразить фрагменты разговоров, доносящихся из дома, и собаку во дворе. И диалоги могут быть смешными.

«Твин Пикс»

Газета L-A Weekly захотела опубликовать этот комикс. И публиковала его в течение девяти лет. Еще через пару лет он появился и в газете Baltimore Sun. Каждый понедельник я должен был придумывать что-то новое и диктовать по телефону. Я не всегда делал надписи сам, и иногда мне не нравилось, как их делали другие. Поэтому в дальнейшем я снова стал писать диалоги своей рукой.

Редактор, публиковавший мой комикс, время от времени переходил в другие издательства, так что мне приходилось работать с разными редакторами. К концу тех девяти лет первый редактор вернулся в прежнее издание. И тогда он попросил меня не рисовать больше комикс. Тот свое отжил.

Интуиция

«Высшее знание — то, которым постигается непреходящее» (Упанишады).

Жизнь полна абстракций, и хоть как-то понять ее мы можем лишь интуитивно. Интуиция — способ увидеть, узнать решение или выход. Это сочетание чувств и разума. И это крайне важно для режиссера.

Как сделать, чтобы все получилось так, как надо? Средства у всех одни и те же: камера, пленка, актеры и мир вокруг. Но сочетать эти элементы можно по-разному. И вот тут срабатывает интуиция.

Лично я считаю, что интуицию можно обострить и усилить с помощью медитации, погружения в свою Сущность. Внутри каждого из нас — океан сознания и целый океан возможных решений и выходов. Погружаясь в этот океан сознания, вы его оживляете. Не надо искать в нем конкретных решений, нужно просто пробудить его. Интуиция пробуждается и дает вам ответы на вопросы, предлагает решения, зная, что все идет не так, можно найти способ исправить ошибку, найти правильный путь. Тогда все будет восприниматься намного спокойнее и действовать станет легче.

Четвертое состояние сознания

Многие люди уже выходили за пределы сущего, даже не осознавая этого. Это сродни засыпанию. Человек еще бодрствует, но в то же время словно проваливается куда-то, возможно, видя при этом белое свечение и вздрагивая в блаженном полусне. Он восклицает: «Боже правый!» При переходе из одного состояния сознания в другое — например, из бодрствования в сон — человек преодолевает пропасть. И в этой пропасти можно выйти за пределы сущего.

Мне эта пропасть представляется круглой белой комнатой, на белых стенах — желтые, красные и синие шторы. Эти шторы олицетворяют три состояния сознания: бодрствование, сон и сновидение. А в промежутках между этими состояниями виднеется белое пространство Абсолюта — сознания абсолютного блаженства. И в эти просветы можно проникнуть при переходе из одного состояния в другое. На самом деле пространство Абсолюта всегда вокруг нас, несмотря на то что завесы скрывают большую его часть. Оно везде и повсюду. И иногда, сами того не зная и не понимая, люди попадали в это пространство. Пребывая в состоянии бодрствования, можно погружаться в пространство белой стены когда угодно с помощью трансцендентальной медитации. И это потрясающе.

Наука современная и древняя

Появляется все больше научных доказательств реальности трансцендентальных практик и их благотворного воздействия. По электроэнцефалограмме мозга можно доказать, что человек пребывает в трансцендентном состоянии, находится в четвертом состоянии сознания. Я наблюдал такие случаи во время путешествий с нейробиологом доктором Фредом Трэвисом.

Когда вы сочиняете музыку, разговариваете, поете или решаете математические задачи, работают разные участки головного мозга. Однако медитация позволяет использовать весь мозг целиком. Поэтому каждый раз, медитируя, вы расширяете границы своего сознания. Теперь, что бы вы ни делали, во всем будет слаженность и последовательность, пришедшие как следствие выхода за пределы привычного сознания.

Это опыт познания целостности, пробуждающий все уголки мозга.

И постепенно это состояние становится неизменным. Чем дольше длится пребывание в Едином Поле, тем шире становится сознание. Этот опыт не приходит в одночасье, а обретается постепенно, день ото дня становясь все ощутимее. Ведическая наука всегда утверждала, что Поле существует и в него можно проникнуть. И современная, быстро развивающаяся наука подтверждает это снова и снова.

Всегда и везде

Медитировать можно где угодно: в аэропорту, на работе — везде, где бы вы ни оказались.

Обычно я медитирую утром перед завтраком и вечером перед ужином. Во время работы над фильмом я медитирую перед началом каждого съемочного дня и затем во время обеденного перерыва. А если я медитировал недостаточно, я продолжаю после окончания работы.

Мне приходилось бывать в местах, где другие люди не занимались медитацией. Но что удивительно, людям нравилось то, чем я занимался. Я просил дать мне тихую комнату, и они отвечали: «О да, конечно, мы найдем вам прекрасное тихое место, где вас никто не побеспокоит». И я уходил медитировать.

Мы тратим так много времени на другие дела. Стоит впустить в свою повседневную жизнь медитацию, и вы увидите, как гармонично она вольется в нее.

Самосознание

Суть медитации: вы становитесь все более и более собой.

Окончательный монтаж

Я люблю французов — они самые преданные ценители и покровители кино в мире. Вот кто действительно заботится о режиссерах и их правах, для кого важен окончательный монтаж. По счастью, мне довелось поработать с некоторыми французскими кинокомпаниями, которые поддержали меня и мое творчество.

Но так было не всегда. Когда я снимал «Дюну», у меня отняли право окончательного монтажа. Это меня сильно огорчило, я чувствовал, что предал свой фильм. И кроме того, он провалился в прокате. Если делаешь что-то, во что веришь, и терпишь неудачу — это одно дело. Можно жить дальше в согласии с собой. Но если делаешь что-то без веры, это сродни смерти. Это очень больно.

Абсурдно и нелепо не иметь возможности режиссеру снимать так, как он хочет. Однако в киноиндустрии это обычное дело. Я начинал как художник, а у художника нет подобных проблем. Художник пишет свою картину. Никто не подходит и не говорит ему: «Здесь надо заменить синий цвет». Смешно думать, что фильм обретет какой-то смысл, если кто-то его подправит после самого режиссера. Если уж человеку дано право снимать, то он волен делать это так, как считает нужным. Режиссер должен сам определять все детали — каждое слово, каждый звук — на протяжении всего периода съемок. Иначе ничего не выйдет. Фильм может быть провальным, но, по крайней мере, режиссер будет знать, что он сам сделал его таким.

Для меня «Дюна» была огромным провалом. Я знал, что отказ от окончательного монтажа чреват неприятными последствиями. Но надеялся, что все обойдется. Результат же сильно разочаровал меня, и я расстроился.

Но вот в чем суть. Во время медитации, когда внутри вас рождается блаженство, такие неприятности переживаются легче, можно жить дальше.

Но неудачи погубили многих. Многие из-за них уже никогда не захотят снимать фильмы.

Психотерапия

Однажды я пошел к психиатру. У меня появилась одна неприятная привычка, и я подумал: «Так, надо сходить к психиатру». Войдя в кабинет, я спросил у врача: «Может ли лечение каким-то образом повредить творческому процессу?» Он ответил: «Скажу тебе честно, Дэвид: может». Тогда я пожал ему руку и ушел.

Сны

Мне нравится логика сновидений. Нравится, как устроены сны. Но я почти никогда не черпал идеи в снах. Чаще мои идеи рождаются из музыки или появляются во время обычных прогулок.

Со сценарием «Синего бархата» у меня были серьезные трудности. Я написал четыре разные версии и не знал, какую выбрать концовку. И вот однажды я пришел в один офис, так как должен был встретиться там с кем-то. В приемной была секретарша, и я попросил у нее листок бумаги. В тот момент я внезапно вспомнил сон, приснившийся мне накануне. Он все расставил по своим местам. Дело было в трех элементах, они решили все проблемы. Так случилось лишь один раз.

Анджело Бадаламенти

Я познакомился с Анджело Бадаламенти на съемках «Синего бархата», и с тех пор он пишет музыку для всех моих фильмов. Он мне как брат.

Работаем мы следующим образом: я сажусь с ним рядом за фортепиано. Я говорю, а Анджело играет. Играет мои слова. Но иногда он не понимает, что я говорю, и играет очень плохо. Тогда я говорю: «Нет, нет, нет, нет, Анджело». Я начинаю говорить что-то другое, и он играет иначе. Опять я говорю: «Нет, нет, нет, нет, Анджело» и снова подбираю другие слова. В конце концов он каким-то образом ухватывает нечто, и я восклицаю: «То, что надо!» Затем он пускает в ход свою магию, и все движется в нужном направлении. Это так здорово. Если бы Анджело жил по соседству, я был бы рад проделывать это ежедневно. Но он живет в Нью-Джерси, а я — в Лос-Анджелесе.

Звук

Порой слышишь какой-то музыкальный фрагмент, идеально подходящий к эпизоду сценария. Во время съемок я часто слушаю такие фрагменты параллельно с диалогами фильма. Музыка подтверждает, что все идет как надо — например, в правильном темпе и при правильном освещении. Музыка — подтверждение того, что вы верны первоначальной идее. Поэтому хорошо, когда есть музыка, с помощью которой можно «проверить» ту или иную сцену.

Звук крайне важен для создания в фильме настроения. Поиск нужного образа комнаты, нужного мироощущения, придание диалогу особого звучания сродни игре на музыкальном инструменте. Чтобы добиться желаемого, нужно постоянно экспериментировать. Обычно это делается, когда фильм уже смонтирован. Но я всегда стараюсь найти побольше «дров» (так я их называю) — то есть разных идей, которые впоследствии могли бы пригодиться. Так, иногда достаточно одного неверного звука, чтобы понять, что эпизод не выстраивается.

Кастинг

Не важно, насколько гениален актер; выбирая исполнителя, нужно искать того, кто идеально подходит именно для этой роли, кто сможет сыграть ее.

Я никогда не даю актерам читать текст без подготовки. Я чувствую, что для них это мучение, а мне такое чтение нисколько не помогает узнать их. К тому же иначе мне пришлось бы репетировать сразу со всеми актерами. А на это ушло бы много времени. Поэтому я люблю просто беседовать с актерами и наблюдать за ними во время разговора. Пока мы говорим, я мысленно представляю их в сценах будущего фильма. Некоторые подходят лишь частично. И только когда актер, как мне покажется, подойдет по всем признакам, я буду уверен в своем выборе.

Я занимался подбором актеров для фильма «Синий бархат» вместе с Джоанной Рэй. Мы остановились на Деннисе Хоппере. Но все вокруг говорили: «Нет, нет, с Деннисом работать невозможно. Он в плохой форме, и вы получите одни сплошные неприятности». И тогда мы продолжили поиски.

Но однажды нам позвонил агент Денниса и сказал, что он в отличной форме, он завязал с алкоголем и уже успел сняться в одном фильме, режиссер которого мог лично подтвердить, что все это правда. А потом позвонил сам Деннис и сказал: «Я должен сыграть Фрэнка, потому что я и есть Фрэнк». Это взволновало и напугало меня.

Иногда я с самого начала уже знаю, кого приглашу на роль. С фильмом «Малхолланд Драйв» случилось именно так. Было около половины восьмого вечера, и я диктовал что-то своей ассистентке — прелестной женщине.

И тут я начал говорить забавным голосом. Голосом Ковбоя из «Малхолланд Драйв». Так он и появился на свет. Некоторое время спустя я понял, что мой друг Монти Монтгомери идеально подходит на эту роль. А ведь он не профессиональный актер. И все же он актер, замечательный актер. И та роль была словно создана для него.

Есть актеры, к которым я периодически возвращаюсь, например Кайл Маклахлен. Я люблю Кайла, возможно, он — мое альтер эго. Но основное правило — выбирать подходящего для каждой отдельной роли актера. Именно к этому надо стремиться. Между прочим, хотя Кайл — мой друг, он может и не получить роль, если для нее не годится.

Интересно, что когда работаешь с актером над какой-то ролью, в нем неожиданно может открыться нечто новое. Это может случиться, например, во время обеда. Это новое запоминается. И если позже, во время очередного кастинга, кто-то скажет: «Ну, Кайл не сможет это сыграть», я вспомню то новое, что мне в нем запомнилось, и отвечу: «Он сможет».

Репетиции

Не имеет значения, с какого места начинать репетиции. Я просто собираю актеров и выбираю сцену, в которой наилучшим образом проявляются характеры моих героев. И репетирую — не важно, где и как, — все получается так, как задумано. Место не имеет значения.

Затем я беседую с актерами. Часто разговоры кажутся бессмысленными. Но они важны для меня и для того, с кем я говорю. Это чувствуется. И во время следующей репетиции мы приближаемся к истинному замыслу, к идее фильма. И с каждым разом мы становимся все ближе и ближе.

На начальных этапах мы много говорим. Иногда наши слова кажутся странными и глупыми. Но они помогают найти особый общий язык с каждым актером и актрисой. Для меня, например, «больше ветра» значит «более таинственно». Звучит странно. И тем не менее постепенно из жестов или слов рождается взаимопонимание, актер восклицает: «А, я понял!» — и остальные тоже начинают «включаться» по ходу репетиций. Они все вживаются в фильм. Их талант направлен в нужное русло.

То же касается всех прочих. Когда говорят о репетициях, чаще всего имеют в виду работу только с актерами. Но в репетиционном, подготовительном процессе участвует вся съемочная группа, каждый ее член. Идея заключается в том, чтобы всех сплотить и направить на правильный путь — путь, указанный идеями.

К примеру, реквизитор может принести кучу всякого ненужного хлама. Но стоит объяснить ему кое-что, и он со словами: «А, понятно!» уходит и возвращается уже с более подходящими вещами. После следующего разговора он понимает еще больше и в конце концов приносит именно то, что нужно. Все дело в правильных словах, в действиях и реакции.

Так же и со всеми остальными элементами, ведь каждый имеет решающее значение, когда речь идет о фильме как о едином целом. Процесс работы над фильмом всегда один и тот же. Начинаются репетиции, и не важно, насколько далеко вы сейчас от истинного замысла. Нужно просто начать. И, возможно, первая реакция будет: «О боже, мы еще так далеки от цели» (это, разумеется, произносится про себя!). Затем начинаются разговоры и репетиции. И вот вы все ближе и ближе к желаемому. Цель очень абстрактна, но все к ней в итоге приходят. У каждого в голове в определенный момент загорается та самая лампочка:

«Кажется, я понял». И затем следует очередная репетиция. Не хочется «убивать» то зыбкое обретенное нечто, поэтому я оставляю его до начала съемок.

Изначальная идея, определяющая настроение, характер неизменно хранится в памяти. В ходе многочисленных репетиций и разговоров она проступает все отчетливее. И как только все почувствуют это, начинается гармоничное движение, подчиненное изначальной идее. Вот как все происходит.

«Твин Пикс»

Идеи приходят странным образом, главное — не упустить их. Иногда фантазию провоцирует случайное событие на съемочной площадке.

На съемках пилотной серии «Твин Пикс» с нами работал один ассистент по имени Фрэнк Силва. Никому и в голову не приходило, что Фрэнк будет играть в сериале. Как-то мы снимали эпизод в комнате Лоры Палмер, а Фрэнк передвигал там мебель. Я стоял в коридоре, под вентилятором. И какая-то женщина сказала: «Фрэнк, не ставь этот комод перед дверью. Ты же запираешь сам себя в комнате».

И сцена с Фрэнком, заблокированным в комнате, встала у меня перед глазами. Я спросил: «Ты актер?» Он в ответ: «Ну да, иногда случается» — ведь в Лос-Анджелесе (а возможно, и где угодно в мире) каждый — актер. И тогда я сказал: «Фрэнк, ты будешь у нас играть».

Мы сняли панорамный план комнаты, дважды пустой и один раз — с Фрэнком, неподвижно сидящим у края кровати. Но я сам не знал, зачем мы так сделали и что это значило.

В тот же вечер мы снимали эпизод с матерью Лоры на диване. Она лежала, грусть и тоска наполняли ее. Вдруг актриса внезапно вскочила, ей что-то привиделось, она вскрикнула. Шон, оператор, был вынужден повернуть камеру в ту сторону, куда она смотрела. И мне показалось, что он прекрасно все снял. Я объявил: «Снято — отлично, замечательно!» Но Шон сказал: «Нет, нет, нет. Все не так».

— Что такое?

— В зеркале мелькнуло отражение.

— Чье же?

— Фрэнка.

Вот такие вещи и пробуждают фантазию.

История с продолжением

Мне нравится погружаться в другой мир, и я люблю тайны. Поэтому мне не особенно хочется забегать вперед, узнавать что-то преждевременно. Мне нравится чувствовать, что я совершаю открытие. В этом состоит одна из самых потрясающих особенностей сериала: можно погружаться в него все глубже и глубже. Возникает ощущение таинственности, и начинают рождаться идеи.

Время от времени телеканалы проводят тестовые опросы зрителей. Результаты всегда разные: в какой-то период оказывается, что люди смотрят сериал нерегулярно. Они могут посмотреть его пару раз в месяц, а затем, запутавшись в сюжете, вовсе потерять к нему интерес. Естественно, телеканалы не хотят терять своих зрителей, поэтому одно время многосерийные фильмы были не в чести, уступив место сериалам, состоявшим из отдельных завершенных эпизодов.

Я сам до конца не понимаю, почему телеканал позволил нам сделать пилотную серию «Твин Пикс». Но это еще не значило, что нам позволили снимать сериал. Итак, пока что был только пилотный эпизод. И телеканал не представлял, что с ним делать. Руководство послало его куда-то, кажется, в Филадельфию. Там эпизод должны были показать зрителям и оценить перспективы. Каким-то образом он получил довольно высокую оценку, хотя особенного успеха не предвещал. Все сложилось очень удачно.

Красная комната

Дело было летом; мы закончили монтировать пилотную серию «Твин Пикс» в лаборатории Consolidated Film Industries в Лос-Анджелесе. Примерно в полседьмого вечера вышли на улицу. На стоянке были припаркованы машины. Я приложил ладони к крыше одной из машин — она была очень-очень теплая, но не горячая — такое приятное тепло. Так я стоял и вот — тссс! — в голове у меня появилась Красная комната. А потом всплыла и речь задом наперед, и фрагменты диалога.

Так ко мне пришли идея и эти фрагменты. И я сразу полюбил их.

Вот как все начинается. Приходит, к примеру, мысль о Красной комнате. Дальше рождаются подробности: стены должны быть нетвердыми, занавес не плотный, а полупрозрачный. А пол... тут надо что-то придумать. И, возвращаясь к той первоначальной идее, видите в ней всё, в том числе пол, — всё-всё было там, уже в самом начале. Так вы пробуете, делаете ошибки, потом меняете что-то, добавляете новое, чтобы в итоге прийти к цельности той самой первой идеи.

Закрытый показ

Невозможно снимать, постоянно думая о зрителе, однако на завершающем этапе работы нужен пробный показ фильма. Порой в ходе съемок теряется объективность восприятия и нужно понять, что же в фильме действительно хорошо, а что плохо. Чаще всего такой просмотр подобен адской пытке. Но, повторяю, картина не закончена, пока в ней нет завершенности.

После предварительного просмотра ради цельности картины, возможно, нужно будет вырезать или добавить некоторые фрагменты. Вовсе необязательно эти куски плохо сняты. Некоторые из вырезанных сцен могут быть отличными сами по себе. Но для того чтобы картина стала гармоничной, их лучше убрать. Это часть общего процесса — всегда приходится с чем-то расставаться.

Обобщение

На мой взгляд, опасно говорить, что женщина в фильме олицетворяет всех женщин или мужчина — всех мужчин вообще. Некоторые критики любят обобщать. Но в фильме каждый герой — это герой именно этой конкретной истории, у него своя судьба. Из таких особенностей и формируется особый мир каждого фильма. И иногда нам хочется проникнуть в этот мир и пожить в нем.

Тьма

Меня спрашивают: «Если медитация так прекрасна и приносит такое наслаждение, почему ваши фильмы такие мрачные, почему в них столько насилия?»

Современный мир полон мрачных вещей; а большинство фильмов отражают реальность, в которой все мы живем. Эти фильмы — истории. В историях всегда есть конфликт. В них есть высокое и низкое, добро и зло.

Я влюбляюсь в определенные идеи. И я живу в том же мире, что и все люди. Если бы я сказал, что ко мне пришло просветление и мои фильмы тоже озарены особенным сиянием, это была бы совсем другая история. Но я просто парень из Миссулы, штат Монтана, я просто делаю свое дело, иду своим путем так же, как все остальные.

Кино отражает мир, в котором мы живем. Даже в историческом фильме отразится время его создания. Можно пронаблюдать, как отличаются друг от друга исторические фильмы в зависимости от времени, когда они были сняты. В них сказывается дух времени: он выражается в манере повествования, в выборе тем. И все это меняется так же, как сам мир, вместе с миром.

Итак, не очень важно, что я родом из Миссулы — а город этот далеко не воплощение сюрреализма. Где бы вы ни находились, вы можете видеть всю причудливость и странность современного мира или по-своему воспринимать все происходящее вокруг.

Страдание

Художнику полезно знать, что такое конфликт, что такое стресс. Отсюда черпаются идеи. Но могу сказать точно: в состоянии стресса нельзя творить. Конфликт становится преградой для творчества. Можно понимать конфликт, но не обязательно жить в нем.

В историях, в мирах, куда мы получаем доступ, есть страдание, смятение, тьма, напряжение и гнев. Есть и убийства — там есть всё. Но чтобы показать страдание, режиссеру не обязательно страдать самому. Можно изобразить это, показав состояние человека, конфликты и противоречия, но необязательно самому проходить через все это. Вы все это соединяете, управляете этим, но пребываете вне этого. Страдать предоставьте вашим героям.

Таков закон здравого смысла: чем больше художник страдает, тем менее плодотворен его труд. Маловероятно, что в таком состоянии он сможет наслаждаться своей работой и создать нечто достойное.

Художник должен знать, что такое гнев, но гнев не должен чинить ему препятствия. Чтобы творить, нужна энергия, ясность ума. Нужно уметь ловить идеи. Надо быть достаточно сильным, чтобы бороться с невероятным напряжением и стрессом, которыми наполнен наш мир. Поэтому имеет смысл найти для себя источник силы и ясности, погружаясь в себя и пробуждая свои по/spanтаенные возможности. Как ни странно это звучит, но блаженство, как бронежилет. Оно защищает. Блаженные непобедимы.

Свет истинного «я»

«Поистине, кто видит всех существ в Атмане, И Атмана — во всех существах, тот больше не страшится. Когда для распознающего Атман стал всеми существами, То какое ослепление, какая печаль могут быть у зрящего единство?» (Упанишады).

Отрицательная энергия подобна тьме. А что такое тьма? Глядя во тьму, понимаешь: она — ничто. Это просто отсутствие. Включаешь свет, и тьма отступает.

Но, например, солнечный свет не может избавиться от негативной энергии. Он может уйти от тьмы, но не от негативности. Так какой же свет устраняет отрицательную энергию так же, как солнечный свет — тьму? Свет чистого сознания, свет внутреннего «я», свет единства.

Не боритесь с тьмой. Не думайте о ней. Зажгите свет, и тьма отступит. Зажгите свет чистого сознания — все отрицательное уйдет.

«Индустриальная симфония № 1»

Моей первой и единственной театральной постановкой была «Индустриальная симфония № 1». Я ставил ее в Бруклинской музыкальной академии. У нас было две недели на подготовку и лишь один день в театре — на постановку и два спектакля.

Мы с Анджело Бадаламенти работали над музыкальным оформлением и пытались найти некие абстрактные звуковые эффекты, чтобы соединить различные элементы действия. Мои помощники строили декорации. Когда они были готовы, у нас остался только один день на репетиции и обработку световых эффектов.

Часа через полтора после начала репетиции я уже с трудом понимал, что происходит на сцене. И я понял, что меня ждет величайший, вернейший провал. Я подумал: «Меня может спасти только новая идея». И — о чудо! — это случилось.

Я не стал изобретать велосипед. Возможно, просто сработал здравый смысл. Я поочередно подходил к актерам и отдавал простые команды, которые они выполняли. Так мы ничего и не репетировали, но, к счастью, все получилось отлично.

«Шоссе в никуда»

Когда мы с Барри Гиффордом работали над сценарием к «Шоссе в никуда», я был под сильным впечатлением от судебного процесса по делу О. Джей Симпсона. Мы с Барри никогда не говорили об этом напрямую, но мне кажется, что фильм как-то с этим связан.

В деле О. Джей Симпсона меня поразило то, что он мог улыбаться и смеяться. Он даже мог играть в гольф, словно ничего не произошло. Я недоумевал, как человек, совершивший такое, может жить дальше. И мы нашли такой потрясающий психологический термин — «психогенная амнезия».

В этом состоянии мозг человека ищет уловки, чтобы забыть события прошлого. Так что в некотором смысле «Шоссе в никуда» об этом. И еще о том, что все тайное становится явным.

Ограничения

Ограничения стимулируют мышление. Если у вас много денег, можно расслабиться, надеясь, что с их помощью можно решить любую проблему, не особенно ломая голову. Но когда появляются какие-то ограничения, в уме порой начинают рождаться очень необычные идеи, на осуществление которых деньги не нужны.

Мой друг Гэри д’Амико — мастер по спецэффектам. И он любит все взрывать. Это он взорвал дом в «Шоссе в никуда». У него не было для этого специального оборудования. Я и сам не знал, что собираюсь взорвать этот дом. Продюсер спросил: «Будем сносить этот дом? Или хотите оставить?» «Взорвать?» — спросил я. И задумался. Я пошел к Гэри: «Как насчет того, чтобы взорвать кое-что?» Он просиял. «Давай взорвем», — сказал я.

Он в ответ: «О, сказал бы ты мне раньше. Не знаю, смогу ли я. — Но потом добавил: — Думаю у нас получится». Это было потрясающе красивое зрелище. Если бы он спланировал все заранее, получилось бы не так красиво. Взрыв был мягкий. Части дома разлетелись на десятки метров вокруг. Но разлетелись как-то бесшумно, легко. А затем мы записали эту сцену реверсом. Получилось великолепно.

Красота

Когда видишь ветхое здание или ржавый мост, наблюдаешь совместную работу человека и природы. Если закрасить здание, оно потеряет свою таинственность. Но, позволяя ему стареть, мы делаем процесс органичным: человек создал это здание, а теперь природа вносит в него свои изменения.

Но люди, за исключением художников-декораторов, не задумываются об этом.

Текстура

Не скажу, что мне приятны разлагающиеся трупы, но они обладают особой, невероятной текстурой. Видели когда-нибудь труп разлагающегося зверька? Зрелище не хуже, чем хинное дерево, снятое крупным планом, или жучок, или чашка кофе, кусок пирога. При близком рассмотрении становятся видны великолепные текстуры.

Работа с деревом

Дерево — один из самых великолепных материалов для работы. Есть мягкие и твердые породы, и при обработке каждая из них становится по-своему прекрасной. Аромат свежеспиленной сосны подобен райскому благоуханию. Так же, как и запах сосновых иголок. Раньше я жевал смолу желтой сосны — она сочится из самого дерева, застывая на коре. Свежесобранная смола похожа на сироп. Она прилипает к рукам, ее невозможно отодрать. Потом сок застывает, как старый мед. Тогда его можно жевать, и вкус хвойной смолы просто сводит с ума.

Сосна — мягкая порода, с ней легко работать и достать ее не составит труда. В молодости я много мастерил из сосны. Но потом я влюбился в дугласию (дугласову пихту). При лакировке древесина дугласии приобретает необыкновенную, глубокую красоту. Соединяя куски различной древесины, понимаешь, как много открывается возможностей.

Огонь

Вид горящего огня завораживает. Это волшебное зрелище. Подобные ощущения вызывает у меня электричество. И дым. И мерцающие огни.

Свет в фильме

Сочетание пространства и света в нем символизируют определенное настроение. Так что даже если натура не идеальна, поработав со светом, можно создать нужное настроение, соответствующее первоначальной идее.

Свет может существенно изменить фильм и даже характер человека.

Мне нравится смотреть, как люди выходят из темноты.

Герои фильма

Я большой поклонник Билли Уайлдера. Особенно я люблю два его фильма, в которых создан особый, отдельный мир: «Сансет бульвар» и «Квартира».

Люблю Феллини, его работы меня вдохновляют. Мне нравится «Дорога» и «8 ?», да и все остальные, за созданный им мир, за его героев, за настроение, за тот особый уровень восприятия, на котором невозможно правильное или неправильное понимание.

Люблю Хичкока. Его «Окно во двор» сводит меня с ума. Уютная, прохладная комната. Джеймс Стюарт и его гости — Грейс Келли и Тельма Риттер — принимают живое участие в таинственных событиях, разворачивающихся за окном. Это волшебство, и каждый зритель проникается им.

Феллини

Я снимал рекламный ролик в Риме с людьми, работавшими когда-то с Феллини. Сам режиссер тогда лежал в больнице на севере Италии, но мы слышали, что его должны перевезти в Рим. Я спросил коллег: «Как думаете, можно будет его навестить?» «Постараемся устроить», — ответили они. В четверг попасть к нему нам не удалось, удалось в пятницу. Стоял прекрасный теплый летний вечер, около шести часов мы были в палате Феллини. Там сидел еще один человек, с которым был знаком мой спутник, они вышли поговорить. Феллини сидел в маленьком кресле-каталке между двух кроватей. Он взял мою руку, и так мы сидели и беседовали в течение получаса. Я много не спрашивал. Просто слушал его. Он вспоминал прошлое, рассказывал истории. Мне так нравилось сидеть с ним рядом. А потом мы ушли. Это было в пятницу вечером, а в воскресенье он впал в кому, и больше сознание не вернулось к нему.

Кубрик

Стэнли Кубрик — один из моих самых любимых режиссеров. В начале моей карьеры он оказал мне большую честь, и это вдохновило меня на дальнейшую работу. Я тогда снимал «Человека-слона» на студии Lee International Studios в Англии. Однажды в холле ко мне подошел мой продюсер Джонатан Сэнгер в компании сотрудников Джорджа Лукаса. «Они хотят кое-что рассказать», — сказал Сэнгер.

Они начали: «Дэвид, вчера мы ездили на студию Elstree Studios и встретили там Кубрика. Он пригласил нас посмотреть его любимый фильм, мы с радостью согласились». Оказалось, он показал им «Голову-ластик». Я понял, что теперь могу спокойно умереть.

Мне нравятся все фильмы Кубрика, но больше всего, пожалуй, «Лолита». Мне нравится мир этого фильма. Нравятся персонажи. Нравится игра актеров. Джеймс Мейсон в этом фильме превзошел сам себя.

«Внутренняя империя»

Когда мы только начинали работу, не было никакой внутренней империи, вообще ничего не было. Просто однажды я случайно встретился с Лорой Дерн и узнал, что она живет со мной по соседству. Она предложила: «Дэвид, давай что-нибудь сделаем вместе».

Я сочинил четырнадцатистраничный монолог, и Лора выучила его наизусть, его чтение заняло час с небольшим экранного времени. Она была просто великолепна. Монолог был хорош, в нем чувствовалась какая-то тайна.

И на его основе возникали новые образы, рождались новые сцены, хотя в целом это выглядело довольно бессмысленно.

Однажды мы готовились снять сцену под названием «Маленький дом», в ней были заняты Лора Дерн и мой друг Кшиштоф Махржак, польский актер. Кшиштоф прибыл в Лос-Анджелес прямо из Польши. На нем были смешные, нелепые очки. Он улыбнулся и показал на них пальцем.

Я понял, что он намеревается играть сцену в этих очках, и сказал: «Нет». «Но мне нужна какая-то деталь», — настаивал он. Я пошел к себе в кабинет, открыл ящик стола, нашел там кусок кафельной плитки, камень и красную электрическую лампочку, похожую на рождественский огонек. Все это принес ему. Он выбрал лампочку. Остальное я унес. Больше я не дал ему ничего — только лампочку. Он появлялся из-за дерева с красной лампочкой во рту. Так мы и сняли сцену.

Я чувствовал, что раз Единое Поле существует, то должна быть связь между рождественской красной лампочкой и поляком в странных очках. Интересно наблюдать, как сочетаются на первый взгляд несовместимые вещи. Это будит фантазию, заставляет мозг работать. Что общего между этими вещами, которые кажутся такими разнородными? Должно существовать некое связующее звено для этих вещей — раз существует Единое Поле. В глубине души я надеялся, что это целое откроется постепенно, обнаружив связь между отдельными элементами. И лишь отсняв половину фильма, я этого достиг. То был великий день. То был прекрасный день, поскольку я уже смог сказать наверняка, что выйдет художественный фильм.

Название

Однажды, еще на раннем этапе работы, беседуя с Лорой Дерн, я узнал, что ее муж, Бен Харпер, родом из Внутренней империи, района Лос-Анджелеса. Она упомянула об этом в разговоре. Не знаю, когда у меня возникла эта идея, но в какой-то момент я сказал: «Вот как будет называться фильм». В то время я еще ничего не знал о нем. Но назвать его хотел «Внутренняя империя».

У моих родителей есть хижина в штате Монтана. Однажды во время уборки мой брат нашел там за комодом альбом с газетными вырезками. Он прислал его мне, потому что это был мой альбом. Я вел его, когда мне было пять лет, мы тогда жили в Спокэйне, штат Вашингтон. Я раскрыл альбом, и на первой странице был снимок Спокэйна, сделанный с воздуха. Под снимком была надпись: «Внутренняя империя». Я понял, что нахожусь на правильном пути.

Сон

Сон действительно важен. Для плодотворной работы и настоящей медитации организму необходим отдых. Если я не высыпаюсь, медитации становятся вялыми. В начале медитации можно даже уснуть, ведь организм успокаивается. Однако если вы достаточно отдыхаете, медитация будет более плодотворной.

Медитируя, можно слегка погружаться в себя даже в полусонном состоянии. Но гораздо лучше при этом быть бодрым и иметь свежую голову. Тогда, погружаясь на настоящие глубины, вы ощутите прилив сил.

Во время медитации разум пребывает на глубинном уровне, а тело следует за ним. И, согласно различным исследованиям, при медитации организм испытывает расслабление, в три раза превосходящее по глубине то, что мы получаем во время самого глубокого сна. И все же сон необходим, чтобы подготовить организм к погружению на глубинный уровень.

Название

Однажды, еще на раннем этапе работы, беседуя с Лорой Дерн, я узнал, что ее муж, Бен Харпер, родом из Внутренней империи, района Лос-Анджелеса. Она упомянула об этом в разговоре. Не знаю, когда у меня возникла эта идея, но в какой-то момент я сказал: «Вот как будет называться фильм». В то время я еще ничего не знал о нем. Но назвать его хотел «Внутренняя империя».

У моих родителей есть хижина в штате Монтана. Однажды во время уборки мой брат нашел там за комодом альбом с газетными вырезками. Он прислал его мне, потому что это был мой альбом. Я вел его, когда мне было пять лет, мы тогда жили в Спокэйне, штат Вашингтон. Я раскрыл альбом, и на первой странице был снимок Спокэйна, сделанный с воздуха. Под снимком была надпись: «Внутренняя империя». Я понял, что нахожусь на правильном пути.

Сон

Сон действительно важен. Для плодотворной работы и настоящей медитации организму необходим отдых. Если я не высыпаюсь, медитации становятся вялыми. В начале медитации можно даже уснуть, ведь организм успокаивается. Однако если вы достаточно отдыхаете, медитация будет более плодотворной.

Медитируя, можно слегка погружаться в себя даже в полусонном состоянии. Но гораздо лучше при этом быть бодрым и иметь свежую голову. Тогда, погружаясь на настоящие глубины, вы ощутите прилив сил.

Во время медитации разум пребывает на глубинном уровне, а тело следует за ним. И, согласно различным исследованиям, при медитации организм испытывает расслабление, в три раза превосходящее по глубине то, что мы получаем во время самого глубокого сна. И все же сон необходим, чтобы подготовить организм к погружению на глубинный уровень.

Успех и неудача

Чем больше фильмов у тебя за спиной, тем легче даются остальные. Процесс поиска идеи и ее воплощения становится проще. Начинаешь понимать, как работает каждый инструмент и как поставить нужное освещение. Понимаешь весь процесс — ведь уже проходил его раньше.

Но одновременно процесс и усложняется, ведь каждый новый фильм попадает в контекст предыдущих. Зрители судят о картине, сравнивая ее с другими работами. И после удачи всегда есть опасение, что может случиться промах.

Однако после некоторых провалов, таких, например, как с «Дюной», чувствуешь, что ниже падать уже некуда, и страх проходит. Это сладостное ощущение свободы, когда терять уже нечего.

Нужно научиться находить равновесие между успехом и неудачей. Успех может погубить так же, как и неуспех. А единственный путь к такому равновесию — мышление на глубинном уровне Единого Поля. Именно там можно найти помощь и поддержку. И никакого притворства — либо вы в Поле, либо вне его. И если это Поле наполнено энергией, если оно живет, вы уже никогда не потерпите неудачу, что бы ни случилось.

Сострадание

Медитации чужд эгоцентризм. Несмотря на то что вы погружаетесь и познаете себя, вы не отрываетесь от окружающего мира. Вы набираетесь сил, которые нужны вам для жизни в этом мире.

Это как в самолете, где стюардесса объясняет: «Сначала наденьте маску сами, а затем помогите сделать это сидящим рядом с вами». Мой друг Чарли Лютс, бывало, говорил: «Вот у обочины сидит человек и плачет, вы присаживаетесь рядом, чтобы успокоить его, и вскоре у обочины плачут уже двое».

Сострадание, взаимопонимание и способность помочь ближнему развиваются в процессе медитации. Погружаясь, вы чувствуете, как вас наполняют покой, любовь и сострадание. Вы ощущаете это, вы сами становитесь этим. И затем, по возвращении в мир, вы действительно сумеете помочь людям.

В заключение

Я бы хотел сказать: я всей душой люблю кино; я люблю улавливать идеи; люблю медитировать. Мне нравится оживлять единое внутреннее пространство. И мне кажется, оживление этого пространства делает жизнь все лучше и лучше. Возможно, настоящее просветление еще далеко, но ведь сказано, что для того, кто идет к свету, с каждым шагом мир становится светлее. Каждый день становится для меня лучше прежнего. И я верю, что оживление единого внутреннего пространства поможет воцарению мира на Земле. Я говорю: мир вам.

Пусть все будут счастливы. Пусть всякого обходит болезнь.

Пусть везде пребудет благо. Пусть не будет страдания.

Мир.

Перевод с английского Елены Паисовой

Фрагменты. Публикуется по: L y n c h David. Catching the Big Fish. London, Penguin Group, 2006. © 2006 by Bobkind, Inc.