Юозас Будрайтис: Пространство для размышлений

Юозас Будрайтис

Интервью ведет Елена Калашникова

Известнейший литовский актер Юозас Будрайтис — с 1996 года атташе по культуре Литовской Республики в Российской Федерации — много лет занимается фотографией и изобразительным искусством. В августе 2008 года в Москве в Доме Юргиса Балтрушайтиса и галерее «Кино» прошла выставка его работ «2You. Россия — Литва. Фотография, графика, коллаж».

Елена Калашникова. Как бы вы охарактеризовали нынешний этап отношений России и Литвы?

Юозас Будрайтис. В области культуры мы достаточно благотворно трудимся, это относится и к нашей программе «Окно в Литву», с которой ездим по регионам России. Я не вижу препятствий для нормального общения и сотрудничества не только в культуре, но в политике и экономике. Наши отношения то теплее, то прохладнее, это как в семье: все гладко не бывает.

«Гостьи из будущего». Коллаж

Елена Калашникова. Давайте поговорим о вашей выставке «2You. Россия — Литва». В ней впервые объединены три жанра, в которых вы работаете, — фотография, коллаж и графика?

Юозас Будрайтис. Да, это идея Леонида Бажанова1, он убедил меня отдать работы на суд зрителя, галерея «Кино» поддержала его идею.

Елена Калашникова. На ваше творчество повлиял Чюрлёнис?

Юозас Будрайтис. Если бы я увидел его фотографии раньше, может, и повлиял бы. Они мне очень нравятся, надо сделать выставку его неизвестных российскому любителю творчества фоторабот, правда, там копии. Символизм его картин мне не совсем по душе.

Елена Калашникова. Какие художники вам нравятся?

Юозас Будрайтис. Из символистов люблю Генри Мура, немецкого художника Каспара Фридриха. Экспрессионизм и больше всего импрессионизм. Ван Гога, Сезанна, Тулуз-Лотрека, меньше Ренуара. Из Возрождения Пьеро де ла Франческо, Паоло Учелло, Джотто. Экспрессионистов не перечислю, но было такое немецкое движение «Брюкке». Из фотографов интересен Брессон, наш Антанас Суткус, многие...

Елена Калашникова. Отбором вещей для вашей выставки вы занимались самостоятельно?

«Игра по художественным правилам». Коллаж

Юозас Будрайтис. Фотографии в основном отбирал сам, многое осталось в коробках. Право развесить графику и коллажи я предоставил хозяевам галереи «Кино», они, кажется, сделали все хорошо. Но я бы убрал некоторые монотипии.

Елена Калашникова. Почему портреты ваших коллег по съемочной площадке выставлены в Доме Юргиса Балтрушайтиса, а графика и коллажи последних лет — в галерее «Кино»?

Юозас Будрайтис. Фотографии не так требуют специального освещения, а те работы лучше смотреть при хорошем свете: они цветные и по формату не особенно крупные.

Елена Калашникова. Вам больше нравится черно-белая фотография?

Юозас Будрайтис. Да, она для меня более реалистична, но я часто думаю:

«Неужели не могу ничего сделать в цвете?» Когда говоришь однозначно, не остается пространства для размышлений, так и с цветной фотографией. Поэтому не люблю ходить на постановки известных пьес: читая, я больше себе воображаю, нежели вижу на сцене. На Высших режиссерских курсах нам показывали шедевры мирового кинематографа. Все черно-белые контратипы, печать мне настолько нравилась — жирная, зернистая... А когда я увидел эти фильмы в цвете, они меня страшно разочаровали.

Елена Калашникова. Почему представлены только фотографии времени вашей работы в кино?

Юозас Будрайтис. Я не профессиональный фотограф и никогда не вынашивал какую-то творческую тему. Просто фотографировал своих любимых людей, партнеров, коллег, получилось огромное количество кадров. Мое самое плодотворное время — 70—80-е, в 90-е кино не было, потом стало появляться новое российское и литовское кино, но в него я уже не вписываюсь. Эти фотографии греют мне душу, их можно показывать без претензии на профессионализм и не боясь суда зрителя: «Вы знаете этих людей, посмотрите, какие они тут молодые и красивые».

«Двое в городе». Коллаж

Елена Калашникова. А Тарковского, который преподавал у вас на Высших режиссерских курсах, вы снимали?

Юозас Будрайтис. Я не снимал никого врасплох, тайно, все видели, что я подхожу с фотоаппаратом. Курсы — это однообразие, все сидят, слушают. Я снял на память выпускной вечер курса, всех сидящих за столом. Нельзя сказать, что жалею, что не сфотографировал Тарковского или Лотяну. А на съемках появляется раскрепощенность — тебя уже сняли, половина дня свободна, ехать в гостиницу не хочется. И я торчал на площадке. Отснятые пленки кидал в кучу, а зимой, когда не снимался, проявлял их, приятно было все вспоминать. Так и баловался.

Елена Калашникова. На съемочной площадке, когда вы «баловались», фото-графы или операторы что-то подсказывали вам? Урусевский, например, которого вы снимали.

download best trance music

Юозас Будрайтис. Нет, Урусевский сидел и смотрел. Есть, кстати, у меня его портрет, снятый крупнее, но мне нравится тот, что я отобрал для выставки: он сидит, виден круг от колеса, а на крупном портрете только лицо, нет антуража. Есть у меня другие фотографии — Нахапетова, Ирины Мирошниченко, Смоктуновского... В портрете Смоктуновского со шляпой — одиночество, обреченность. Когда я приходил его фотографировать, он сразу зубы показывал, не хотел, чтобы снимали, а тут задумался, схватился за шляпу, то ли поднял ее, то ли нет... Фотографию я тогда напечатал и забыл о ней, а когда готовился к выставке, нашел ее, некоторые фрагменты оказались слишком белыми, поэтому я ее чуть подкрасил, чтобы снять активность белых пятен.

Все люди фотогеничны. Главное — как изобразить, в каком ракурсе, в каком окружении. Для выставки я отобрал не самую лучшую фотографию Марины Неёловой. Другие негативы не мог быстро найти, какой обнаружил, тот и сделал, не самый худший, кстати.

Родион Нахапетов

Елена Калашникова. Вы снимали только тех, кому симпатизировали, или всех, с кем работали?

Юозас Будрайтис. Если по композиции все хорошо, не важно, кто там — осветитель, гример или костюмер. Там те, кто был вокруг. Они работали на общее дело, как и я, окружали меня вниманием, и я благодарен всем за это. Хочется оставить их в своей памяти.

Елена Калашникова.

А смешные ситуации во время фотосеансов не возникали?

Юозас Будрайтис. Есть у меня снимок: Нахапетов сидит в воротах, крупным планом босые ноги, а он далеко, маленький такой, ненатуральный. Я столько тогда щелкал, что он не выдерживал, хватал мой аппарат, увлекался и тоже фотографировал. На некоторых кадрах есть и я. Я подходил к кому-нибудь с фотоаппаратом в вытянутой руке (знал, какое расстояние он берет) — щелк, и нас в кадре двое.

Елена Калашникова. Портреты вы показывали своим героям?

Юозас Будрайтис. Нет. На выставке эти снимки были, тогда приходил то один, то другой. Сейчас в Москве никого нет, я выбрал это время специально — пока актеры отдыхают, я представлю публике их портреты.

Елена Калашникова. А профессионалам показывали?

Ирина Мирошниченко

Юозас Будрайтис. Суткус уговаривает сделать выставку в Литве, там и раньше были мои выставки, меня даже приняли в Союз фотохудожников.

То, что я фотографирую сейчас, — это безобразие: сам не знаю, чего хочу. Один кадр интересный, второй — менее, третий — совсем необычный, постепенно выявляются направления для работы. Может, когда-нибудь это и покажу.

Елена Калашникова. Всех одинаково легко или сложно снимать или же женщин труднее, интереснее?

Юозас Будрайтис. Женщин иногда сложнее: каждая по-своему красива,

но надо ее не испортить, может, фон подобрать... У одной актрисы очень красивое лицо, но короткие ноги, руки и пальцы. Когда она лежала на поле, я снял ее широкоугольным объективом, чтобы вытянуть фигуру. Получилась такая красивая, изящная, длинноногая, длиннорукая. Возможно, она понимает, что в портрете какой-то обман, но все равно ей приятно. Поэтому создается впечатление, что женщин снимать сложнее. Фотоуловки, конечно, есть, интереснее ведь порадовать человека, но можно снять просто — для реализма этого достаточно. Когда мы работали в Японии, там в администрации бегали девчонки-японки, красивые такие, я щелкнул, но на фото нет этого изящества, красоты, все плоско, неинтересно, значит, они не фотогеничны. Конечно, можно было снять хорошо, но надо было свет придумать, ракурс, антураж.

Елена Калашникова. Постановочной съемкой вы не занимаетесь?

Юозас Будрайтис. Делал фото, когда приходили подруги жены — у нее их восемь, они дружат с первого класса, — тогда смотрел свет, ставил цветы, что-то прикрывал.

Елена Калашникова. Вчера, когда я бежала под ливнем из Дома Балтрушайтиса в галерею «Кино», у меня полиняли штаны: красные сердца на белом.

Юозас Будрайтис. У меня такое тоже было. В конце июня 1998 года я возвращался из Валентиновки от Владимира Топорова. Когда я вышел из метро «Арбатская», начался страшный ливень. Я спрятался в каком-то дворике, думаю: «Дом близко, что тут жду?» и побежал (тогда я жил в Борисоглебском переулке). Пока бежал, весь промок, а у памятника Бунину ветер поднял меня в воздух и закружил, а потом резко бросил на землю, на четвереньки, я долго не мог прийти в себя. Дома никого не было, я набрал ванну горячей воды, в одежде плюхнулся в нее, закрыл глаза: «Как хорошо! А на улице ветер крыши сносит». Открываю глаза: ванна полна крови. Я так испугался, стал себя ощупывать, а потом понял, что в горячей воде полиняла моя красная толстовка.

1 Художественный руководитель Государственного центра современного искусства. — Е. К.