Ювенильное небо. «Небесные тихоходы», режиссер Мамору Осии

«Небесные тихоходы»

Мне кажется, они могли бы быть нарисованы на пачке американских сигарет 1940-х годов. Молодые летчики с открытой улыбкой. Почти дети. Приветливо машут с картинки рукой. Под картинкой надпись: The Sky Crawlers. Такая же, как на титрах лучшего фильма японского аниматора Мамору Осии. Легко представить и заставку компьютерной игры: на мир, куда мы только что прибыли, Осии предлагает посмотреть от первого лица. Лопасти винтов замерли. Я с удовольствием вдохнул прохладный утренний воздух с легким привкусом солярки, достал пачку из кармана комбинезона, закурил, сломал спичку, бросил на взлетную полосу. На этой авиабазе можно курить даже рядом с топливным баком. Я видел это в старом кино, там все курят, это примета стиля нуар, мы с ребятами его очень любим. Я уже видел и эту сломанную спичку, и эту смешную собаку, бегущую от ворот ангара. Странно, ведь я только что прибыл. Мамору Осии начинает фильм с неуловимого ощущения дежа вю. Оно знакомо игроку, привычно входящему в виртуальную реальность: вероятно, это просто следующий уровень. Оно знакомо курильщику, потому что сопровождает первую утреннюю затяжку. А может быть, дело в собаке: это бассет-хаунд Габриэль, Осии часто запускает его погулять в свои картины, потому что деление на кино и реальность очень условно — по крайней мере, для того, кто способен смотреть по тысяче фильмов в год, а Мамору Осии способен. На этой зыбкой границе миров должно быть хоть что-то неизменное и дружелюбное. Привет, Габриэль, вот мы и дома. Небо нарисовано прозрачной акварелью. Поначалу кажется, что кроме неба ничего нет. Возвышенна и прозрачна музыка Кэндзи Каваи. А эти пухлые облака, белое на голубом, наверное, просто от того, что здесь много курят. «Небесные тихоходы» (а как еще перевести The Sky Crawlers?) делают экран похожим на распахнутое окно. Очень просторно, в анимационных фильмах так почти не бывает. Точка на горизонте кадра приближается по диагонали, превращается в бассет-хаунда, длинные уши трепыхаются на бегу, кажется, что Габриэль сейчас взлетит. Другие точки превращаются в самолеты, акварельное пространство наполняется ревом моторов, переговорами пилотов, пулеметными очередями. На белое и голубое ложатся черные мазки горящего топлива. Перевернувшись, истребитель падает по диагонали, становясь точкой на горизонте кадра. Мамору Осии не спешит ничего объяснять, предоставляя сюжету право быть таким же разряженным, как атмосфера. Пилоты взмывают в небо, проводят бой и возвращаются на базу, где их встречают смешная собака, хмурая женщина-механик и строгая девочка-командир. Пилоты пьют пиво всегда одной и той же марки и ездят в один и тот же придорожный бар, устроенный в классическом американском стиле. Там можно посмотреть воздушные бои по телевизору. Как футбол. Обстоятельства проявляются постепенно и естественно. Никакой войны нет, и, несмотря на ретро-антураж и винтовые самолеты, мы, очевидно, не в прошлом, а в идеальной версии будущего, в конце истории. Поэтому нет смысла торопиться, вы всегда успеете на устроенное глобальными корпорациями бесконечное реалити-шоу с участием «килдренов», пилотов-подростков, которые не становятся старше, а умереть могут только в сражении. Упасть по диагонали кадра, оставляя на белом и голубом черный след. Реактивные скорости и фантастически снятые бои не мешают «Небесным тихоходам» оставаться очень медленным, медитативным, пустотным кино. Бой — лишь короткая вспышка, придающая смысл монотонным будням пилотов-подростков, вечно юных героев просторного мира: за их победой или смертью следят по телевизору, к их услугам самые красивые девушки. Не грусти, пилот: они приласкают тебя ночью, а утром проводят на боевой вылет и оплачут, если вылет окажется последним. Хотя кому, как не им, знать: имя и облик здесь мало что значат. Ты вернешься. Вспомнишь ли ты их нежность, когда придешь терять невинность в следующий раз? Разве что смутно, когда закуришь в постели: кажется, тебе знакома и эта комната, и татуировка на девичьей коже, а может, это просто дым щиплет глаза. Килдрены пришли в фильм Осии из романов Хироси Мори, но могли быть взяты из компьютерных игр: их герои тоже не взрослеют, умирают только в бою, а потом возвращаются на базу, чтобы попытаться пройти уровень снова. Или пройти уровень — это все-таки значит в каком-то смысле стать старше? Буддист сказал бы, что так и устроен мир: пройти уровень значит улучшить карму, вы умираете, а потом все равно возвращаетесь с неясными воспоминаниями о том, что это уже было, пока не сумеете понять иллюзорность всего земного, остановить колесо сансары, выйти из круга перерождений. Ницше увидел бы в этих повторах возможность завершить еще один круг становления, приблизиться к идее сверхчеловека. Герои Мамору Осии существуют между тремя версиями сюжета о вечном возвращении. В трехмерной проекции: компьютерная игра, буддизм, Ницше. Буддист стремится к тому, чтобы освободиться от страстей, но герои Осии почти бесстрастны. Их лишь смутно тревожат запрограммированность и недопроявленность собственных жизней, в какой-то момент они хотят разорвать круг, навсегда выйти из реалити-шоу, но самоубийство невозможно. Ромео и Джульетта ницшеанской игры могут лишь попросить друг друга о последней милости: нажать на спусковой крючок пистолета, как на клавишу Escape. И все равно они обречены на возвращение, в котором повторяются мельчайшие детали, сломанная спичка на взлетной полосе, хотя однажды это перестает быть механическим повтором, потому что осознается как повтор. Так возникает сначала отчаяние, а потом прозрачная тоска, из которой соткан фильм Осии. О компьютерной игре он уже снял «Аваллон», игровую картину, симулятор войны в нищей монохромной Польше. О пробуждении человеческого в сверхчеловеке он снимает всю жизнь: персонажам знаменитого «Призрака в доспехах» тоже были знакомы эти наплывы непонятно откуда возникших образов-воспоминаний. Тогда герои Мамору Осии были киборгами, в «Небесных тихоходах» стали богами, а кем же еще. Кто ты? Кто я? — ключевые вопросы всех фильмов Осии. Кем мы были раньше? До того как встретились в этой реальности. До того как тело стало совершенной киберсистемой, а мозг подключился к Глобальной Сети, чей плотный информационный слой хранит следы чьей-то чувственной памяти. До того как самолет рухнул вниз, распадаясь в замедленной съемке. Но прежние фильмы Осии — от сюрреалистического «Яйца ангела» с тенями гигантских рыб, плывущими под дождем по улицам мертвого города, до гиперреалистического «Аваллона» с восточноевропейской разрухой — так или иначе были антиутопиями. «Небесные тихоходы» — утопия. Мир прекрасен, свеж, распахнут во все стороны. В нем нет страдания, но всегда есть место подвигу: войну заменила игра. Его герои совершенны: юны, красивы, над ними не властно время. Им всегда четырнадцать-пятнадцать лет. Романтическая утопия подростка: упоение в бою, небо, самолет, девочка в офицерской форме выжидательно и строго смотрит сквозь очки и затягивается тонкой сигаретой. Милитаризм, фетишизм. Сон камикадзе за секунду до взрыва, поставленный на бесконечный реверс. Романтическая ювенильная тоска: ничего еще не случилось, но ты уже уколот ностальгией. Чувство неизбежной утраты входит в легкие с первой утренней затяжкой. Дежа вю: ты впервые дотрагиваешься до ее кожи, но тебе мешает тревога, что все это было, и по-настоящему ты любил ее тогда, а сейчас лишь наваждение, повтор. Всегдашний подростковый страх: взрослые сильнее. Они на другом уровне игры. В «Небесных тихоходах» есть Учитель, которого нельзя победить: если ты увидел его самолет, то уже не вернешься на базу. Готовясь к последнему вылету, главный герой называет Учителя отцом. Удивление подростка перед детьми: ты еще слишком юн, чтобы воспринимать чье-то рождение как обыденность; это тайна. Но девочки узнают ее раньше: у строгой начальницы авиаотряда есть маленькая дочь, которая иногда тоже встречает тех, кто спускается с неба. Где-то в небе у килдрена есть Отец, однажды на земле у килдрена могут быть дети. Но и то и другое дается лишь как напоминание обо всем, чего лишены, о чем тоскуют герои Мамору Осии, которым недоступна обычная человеческая судьба: стать взрослым, вырастить ребенка, состариться, умереть. Их вечное возвращение — просто кольца сигаретного дыма. Должно быть, им снится пепел. Искусство кино давно живет после гибели богов, оставленных где-то в ветхой театральной эпохе романтизма. Мамору Осии рисует ослепительно прекрасный мир, в котором боги молоды, но уже отравлены тоской. Романтики стремились из тюрьмы плоти к высотам Духа. Осии выворачивает романтическую тоску наизнанку. Заратустра у Ницше сожалел, что низкое, недостойное тоже должно вечно возвращаться. Но в фильме Осии нет ничего низкого и случайного. Все сложные сюжетные обстоятельства и роковые тайны сведены в чистую минималистскую структуру, визуальный знак, не требующий пояснений и оправданий. Боги заперты внутри компьютерной игры или реалити-шоу. А может быть, просто нарисованы на пачке американских сигарет, тоже обреченной на вечное повторение — на тираж. Молодые летчики с открытой улыбкой. Почти дети. Приветливо машут с картинки рукой. У них есть только высокое, очень высокое: смерть, любовь, небо. Их томит лишь странная тоска: духа о плоти, бессмертия о бренности, дыма об огне.

«Небесные тихоходы»
Sukai kukora / The Sky Crawlers
По роману Хироси Мори
Автор сценария Тихиро Итоу
Режиссер Мамору Осии
Режиссер анимации Тосихико Нисикубо
Оператор Хисаси Эдзура
Художник Кадзуо Нагаи
Композитор Кэндзи Каваи
Звукорежиссер Кадзухиро Вакаваяси
Production I. G
Япония
2008