Молодость‒2008. Кинематограф сопротивления
Киев-2008
Для киевского фестиваля «Молодость» политика — занятие преимущественно внешнее, пусть и весьма важное: так, осенью 2004-го, в преддверии самых драматичных выборов в истории Украины, в антураже Дома кино безраздельно царил оранжевый цвет; на репертуаре это, впрочем, не сказалось.
Тематическая подборка кинопублицистики появилась только сейчас, не в последнюю очередь из-за неблагоприятного стечения обстоятельств: как подчеркнул художественный руководитель «Молодости» Андрей Халпахчи, в этом году был закрыт параллельный форум неигрового кино «Контакт», и часть отобранных ранее фильмов составила программу «Кино против тоталитаризма».
Сюда вошли работы последних двух лет: «Бунт. Дело Литвиненко» (Андрей Некрасов, Россия), «Светлана про Светлану» (Светлана Паршина, США — Россия, о Светлане Аллилуевой), «Письмо Анне» (Эрик Бергкраут, Швейцария — Германия, об убийстве Анны Политковской), «Площадь» (Юрий Хащеватский, Эстония, о событиях после последних президентских выборов в Белоруссии), «Тень священной книги» (Арто Халонен, Финляндия), «Система Путина» (Жан-Мишель Карре, Франция — Германия — Литва). Список мог бы быть длиннее, но в любом случае можно говорить об определенных тенденциях.
Первое, что бросается в глаза: продукция, за исключением «Бунта», зарубежная — и этот факт мог бы стать прекрасным доводом для разоблачителей «грантоедства». Однако никакой конспирологии: в ином случае съемки просто не состоялись бы. Тот же Хащеватский после «Обыкновенного президента» стал личным врагом Лукашенко. «Тень священной книги» Арто Халонена посвящена «Рухнаме» и в целом монструозному фарсу туркменского режима — очевидно, режиссера (как и Карре, и Бергкраута) спасал статус иностранного гражданина.
Драматургия наиболее интересных фильмов чаще всего организована вокруг конфликта системы и отдельного героя, в той или иной степени оппонирующего ей. В «Площади» это невероятно обаятельная студентка Даша, одна из сотен молодых людей, что мерзли на площади имени Калиновского (официально — Октябрьской) в Минске, приводя в исступление белорусскую власть. Что до Аллилуевой, то она предстает как странное соединение жертвы, свидетеля и бунтаря. В «Тени священной книги» роль рискующего идеалиста достается самому режиссеру. Частота появления на экране обеспечивается либо причастностью к высшим властным кругам, либо насильственной, громкой смертью: во всех сюжетах, касающихся положения дел в России Путина — Медведева, Политковская и Литвиненко упоминаются неоднократно.
В основу «Письма Анне» легли два обширных интервью c журналисткой — 2003 и 2004 годов, готовившихся для другого проекта. Основные узлы повествования — первая чеченская война, приход Путина, вторая чеченская, «Норд-Ост», Беслан. Но в фильме видно и то, как события, лично касающиеся Политковской, постепенно становились заметной частью общего времени — ее посредничество в «Норд-Осте», сидение в зиндане федеральных сил в Чечне зимой 2002 года, злополучная чашка отравленного чая в самолете, следовавшем в Беслан, наконец выстрелы 7 октября 2006 года. Бергкраут также использует свидетельства родственников, друзей, коллег, собственные закадровые рефлексии, в том числе и письмо-обращение к Анне в самом конце. Самое интересное здесь — детали утраченной жизни и той реальности, которая этой жизни противоречила: фотография Анны в пионерском галстуке — одной из первых красавиц школы, старушка, пытающаяся забрать у невесть откуда взявшегося майора плакат, снятый им со стены дома убитой, нелепое празднование дня рождения Кадырова-младшего, интервью с Александром Политковским, совершенно седым, забытым, финальный кадр — улыбка Анны в камеру. Трудно отделаться от ощущения, что тирания именно так и отвечает на вызовы своих наиболее ярких противников, — насильственно вписывая их судьбы в большую историю, со своими жертвами не считающуюся.
«Бунт. Дело Литвиненко», как и «Письмо Анне», являет собой рассказ об убитом друге, на том сходство ограничивается. Хотя некоторые факты, в том числе очень неприятные для власти, подкреплены документами, остается ощущение спекулятивности всей работы: недостаток данных компенсируется уверенным субъективизмом, пороки режиссуры — репортерской напористостью. По сути, здесь можно говорить скорее о журналистике. Также и «Система Путина» Жан-Мишеля Карре — не столько фильм, сколько попытка политической аналитики. Старательно излагаются этапы большого пути Путина — начиная с его прихода в ФСБ. Подспорьем тут служат обильные суждения политологов, оппозиционеров, второстепенных обитателей политического пейзажа, коллег экс-президента. Во второй части речь о военно-промышленном фундаменте путинской власти — о нефти, газе, оружии, «чекистском клане». Некоторые моменты выдают неполную информированность авторов (например, пассаж о том, что Ющенко согласовывал с Путиным вопрос назначения Януковича премьером в 2006 году, проистекает из явно неполного знания украинских реалий). И хотя выводы по преимуществу точны и обоснованны, все звучит слишком прямолинейно, а тягучая музыка и предсказуемый монтаж, рифмующий современность и советскую хронику, значительно утяжеляют зрелище.
«Светлана про Светлану» более похожа на лирический очерк. Паршина поступила максимально корректно: оформила отснятый материал как историю о несложившихся отношениях режиссера и героя. Интервью с дочерью Сталина — это встреча не с эпохой, а всего лишь с пожилой, имеющей богатое прошлое леди по имени Лана Питерс, харизматичной поборницей теософских теорий. Момент откровения наступает, когда Аллилуева читает отрывок из поэмы Волошина («учителя», по ее признанию) «Сказание о граде Китеже»: «На дне души звенит подводный Китеж — наш неосуществимый сон», — впервые на ее глазах появляются слезы, ее судьба и судьба страны сходятся, эта щемящая финальная нота — самое ценное, что есть в работе Паршиной.
Свою тональность удалось найти и Юрию Хащеватскому, причем достаточно давно. В каждой новой картине режиссер играет закадровую роль простака — как бы не участника, а всего лишь комментатора и наблюдателя событий, который искренне удивляется тому, что происходит. Свои симпатии автор «Площади» не скрывает: оппозиция, бунтующее студенчество, ценности демократии. Соответственно Белоруссия показана как поле крайнего антагонизма, четко разделенное на два противоборствующих лагеря — апогеем их противостояния и стала зимняя площадь.
Рассказывая историю «белорусского Майдана», Хащеватский пользуется отработанными приемами, очень внятно и жестко передавая всю остроту конфликта, но ему помогает также его вечный оппонент. Ведь главный лицедей здесь вновь сам Александр Григорьевич, мрачный комедиант на всебелорусских подмостках, которые он воздвиг собственными руками. Его изречения — настоящая находка для любого документалиста. Кстати, на скандальное заявление Лукашенко о Гитлере1 стараниями режиссера прямо перед объективом получено более чем двусмысленное опровержение из уст самого президента Белоруссии: «Что я не заявлял? Я о Гитлере говорил. [...] Ну, фашист был у власти. Ну, идиот самый настоящий был у власти, который уничтожил столько народа. Но объединили нацию. Объединили путем жесткой власти. На этом этапе результат дало? Поэтому не надо упрекать меня, что мы хотим иметь в Республике Беларусь серьезную жесткую власть». Из всей программы «Кино против тоталитаризма» именно о «Площади» можно говорить как о безусловно протестном кино.
«Тень священной книги» Арто Халонена — документ-расследование, созданный по образу и подобию кино- и телевылазок Майкла Мура против могущественных частных и государственных структур. Есть даже прямые параллели с «Боулингом для Коломбины», когда Халонен пытается склонить к извинениям за заигрывание с туркменским диктатором одну из компаний — та, конечно, отказывается.
Неугомонный финн колесит по всему свету — из Франции в Россию, из Туркмении в США, из Турции в Германию, пытается пробиться в различные компании — от «Сименса» к «Даймлер-Крайслеру», от «Катерпиллара» (крупнейший производитель строительной техники) до «Дира» (магнат сельскохозяйственного машиностроения), дразнит терпеливых менеджеров среднего звена, доводит до белого каления охранников и вахтеров, а вопрос-то невинный: почему вдруг богатая компания, базирующаяся в свободной, демократической стране, перевела тоталитарный бред Ниязова на язык этой страны? Слово «Рухнама» срабатывает как запретное заклятие: пиарагенты теряют всю свою красноречивость, клерки бросают трубки или даже вызывают полицию, охранники распускают руки.
В конце концов Халонену удается найти двух откровенных бизнесменов. Финский предприниматель извиняется за то, чего, по сути, не сделал: в последний момент перевод отменили и потеряли контракт. А вот чех охотно подтверждает: «Бизнес — это бизнес, а права человека — это права человека». Халонену удается дозвониться и до офиса турецкого миллиардера Ахмеда Халика — наиболее влиятельного иностранца при Ниязове, министра в туркменском правительстве, и после 81-го (!) звонка услышать: «Это нормально» — страшный, по сути, ответ. «Тень...» могла бы послужить изрядным подспорьем для работы всем противникам глобализации — лучшее разоблачение беспринципности международных корпораций трудно себе представить.
В целом такое кино традиционно настолько же, насколько традиционна политика на значительной части бывшего СССР. Средства неизменны: официальная хроника, монтаж интервью, вставки из игровых фильмов, немного компьютерной анимации, напряженное или острохарактерное музыкальное сопровождение. Наиболее выразительна репортажная съемка, но ее удается получить далеко не всегда (уже сама попытка включить камеру без разрешения власти в некоторых странах является поступком). Важна также и неповторимость интонации автора либо героя — все это есть в «Светлане про Светлану», «Площади», «Тени священной книги». Но даже по относительно удачным работам заметно, что злободневность такого кинематографа превосходит его художественное качество. Наверное, по-другому и быть не может: в потоке массированной государственной пропаганды любое независимое высказывание превращается в оружие, а оружию важнее быть точным, нежели «красивым».
Кинематограф сопротивления — это, по сути, «самиздат» ХХI века. На фестивальной дискуссии Илья Политковский обмолвился о том, что «Письмо Анне» расходится по России в копиях (так и тянет написать — в списках), выкачивается из Интернета. То же и с фильмами Хащеватского, Некрасова. Информация по-прежнему очень опасна, совершенствуются лишь ее носители и методы их уничтожения. Но сегодня территория подполья, а значит, и свободы неизмеримо шире, чем раньше.
1 Вот это высказывание, переданное в свое время по государственному белорусскому радио: «История Германии — это слепок в какой-то степени истории Белоруссии на определенных этапах. В свое время Германия была поднята из руин благодаря очень жесткой власти. И не все только было плохое связано с Германией и с известным Адольфом Гитлером. Я подчеркиваю, что не может быть в каком-то процессе или в каком-то человеке все черное или все белое. Есть и положительное. Гитлер сформировал мощную Германию благодаря сильной президентской власти. Ведь немецкий порядок формировался веками. И при Гитлере это формирование достигло высшей точки. Это то, что соответствует нашему пониманию президентской республики и роли в ней президента».
