Парламентские слушания в Государственной думе по вопросам кино: фрагменты выступлений

Любое кино — это госзаказ

25 июня 2009 года в Государственной думе состоялись парламентские слушания на тему «Обеспечение развития российской кинематографии в целях формирования ценностных установок, соответствующих интересам российского общества и стратегическим задачам развития страны». Публикуем выдержки из стенограммы нескольких выступлений на этих слушаниях.

Никита Михалков. Мы много раз слышали и говорили о проблемах, которые обсуждаем сегодня. Без политической воли, реальной, мощной, это все так и останется разговорами. Будем продолжать барражировать, обсуждать, появятся статьи, но все будет стоять на месте.

Мне кажется, что есть глубинные, конкретные вещи — потеряна, в массе своей, культурная основа режиссуры. Ее уровень сегодня — чудовищный. И пробы надо делать не актерам, а режиссерам. Выяснить, имеют они право снимать кино или нет.

Та система, которая до недавнего времени была — «деньги есть, можешь снимать», — абсолютно пагубна. Может быть, сегодня кризис в какой-то степени расчистит площадку, уменьшит количество ринувшихся в кино непрофессионалов, может, не таким чудовищным будет отсутствие культурного слоя, внутреннего стержня. Думаю, что проблема обучения стоит невероятно остро. Здесь сидят режиссеры. Вы меня понимаете, что такое было раньше среднее звено — супертехники, гаферы, осветители, операторская группа, второй режиссер. Сегодня этого вообще не существует. Второй режиссер — не тот человек, который график актерам составляет, а тот, кто может прийти к режиссеру и сказать: сегодня оператор считает, что лучше снимать сначала финал сцены, а потом ее начало, — могут актеры сыграть так или нет? Все это дело именно второго режиссера. Такая функция теперь вообще отсутствует.

Без этой базы все наши начинания абсолютно бессмысленны. Мы можем получить еще больше денег, но если не будет внимательного и очень подробного воспитания того, что называется кинематографической культурой, все деньги будут уходить в пустоту.

Я с сожалением обнаруживаю, что манифест, который был принят кинематографистами в Липецке, мало кто знает. Очень рекомендую вам его посмотреть, он есть на сайте polit.ru. Дело не в пафосе, а в серьезном вопросе: кто мы, каков вектор нашего развития? Что будем делать дальше?

Каким образом сохраним то, что являл собой великий русский советский кинематограф?

Что касается конкретных дел. Я считаю, что абсолютно правильно говорится о том, что должен быть госзаказ. Да, кто платит, тот и музыку заказывает. Нужно государству решать какие-то свои проблемы, оно обязано стопроцентно оплачивать картины. Они, безусловно, должны быть сделаны талантливо — теми людьми, кому интересно это делать, а не теми, кто хочет просто заработать.

Второе. Должна остаться та схема финансирования, которая существует сегодня, когда деньги направляются государством в Министерство культуры. Не знаю, как это будет решаться, какими комиссиями, но все равно к этим средствам государственный заказ отношения иметь не должен. Госзаказ — отдельная строка, не касающаяся той финансовой поддержки, которая выдается кинематографии.

И есть третий момент. Я им сильнее всего озабочен, потому что в Союзе кинематографистов эта проблема особо ставится, — стариков, пенсионеров. Да, президент предложил, и сейчас дали гранты народным артистам СССР. Но есть люди, которые делали этих мастеров. А они — в тени, их мало кто знает, но они тоже нуждаются в помощи. Просить деньги у государства нет смысла. Но мы договорились во властных структурах о том, чтобы президент дал поручение разработать систему отчислений от каждого «чистого» диска в пользу Союза кинематографистов для поддержки, во-первых, неимущих и бедствующих. И, во-вторых, для поддержки того кино, на которое мы не получим деньги в Министерстве культуры: молодежные, артхаусные, фестивальные, студенческие картины, фестивали молодых.

Когда бегают в Минкульт с просьбами: «дайте здесь, дайте там», они, естественно, не могут всех обслужить. Но этот Фонд Союза кинематографистов может реально стать лабораторией для тех, кто начинает или хочет экспериментировать. Если это будет сделано, я убежден, что какие-то проблемы будут решены, станет просто легче дышать. Это будет правильно, но для этого нужна сугубо политическая воля.

Нам говорят, что нет нужных законов. Вот мы сейчас находимся в здании, где они принимаются. Их надо менять, если это необходимо для усовершенствования каких-то элементов существования наших отраслей, в том числе и кинематографа.

И последнее. Я все-таки тешу себя надеждой, что хотя бы что-нибудь из того, о чем здесь говорится, приобретет реальную, пусть малую — всего на 10 процентов от того, что предлагается, — но осуществленную цель. Мы своим кинематографом вымываем у себя самих волю жить. Кроме прочего и потому, что минимальное количество наших постановлений осуществляется на практике. Не поставить галочку, чтобы потом отчитаться, что государство встретилось с интеллигенцией. Я понимаю, что большинство из тех режиссеров и продюсеров, кто здесь сидит, думают об одном и том же: где взять деньги для того, чтобы осуществить свои проекты? И это абсолютно правильный вопрос. Но для того чтобы его решить, я в этом совершенно уверен, мы должны стать консолидированным сообществом, у которого есть реальное ощущение себя в пространстве нашей страны. Если этого не будет, то послушаем тут друг друга, разойдемся, и после этого каждый, как и раньше, будет в одиночку выбивать себе возможность работать.

Станислав Говорухин. Я сегодня поработал с утра Путиным. У него есть Общественная приемная. Но сам он избирателей не принимает, поэтому мы за него там трудимся.

ремонт авто ваз

Мне кажется, руководителям кинематографа, ответственным за культуру, пора прекратить повторять одну и ту же глупую фразу — главным мерилом качества фильма является его успех у зрителя. Какого? Он сегодня совершенно разный. Я бы даже сказал, он слишком «разностранен». Один — с одной стороны, другой — с другой. Вы хотите сказать, что «Самый лучший фильм», «Самый лучший фильм—2», «Гитлер капут» — это ленты высокого художественного качества? Посмотрите, кто сидит сегодня в кинотеатрах. Около 20 процентов грамотной студенческой молодежи, 40 процентов тинейджеров, 40 — откровенных дебилов. Людей, которые даже не подозревают о том, что существуют духовные радости, живущих на уровне тупого биологического прозябания. А что делать с теми миллионами, десятками миллионов людей, которые перестали ходить в кинотеатр? Они не ждут ничего хорошего. Это те потенциальные зрители, которых офисный планктон называет «отстоем». Я его называю — советский зритель. Человек, учившийся в нормальной школе, выросший не на криминальной улице, читавший книжки, воспитывавшийся на настоящем искусстве. А вот еще один поток. Я только что приехал с «Кинотавра». Зарекся, сказал себе: больше туда не поеду. Даже своим присутствием не хочу поддерживать эту мерзость.

Пятерым молодым режиссерам поручили снять пять маленьких фильмов о любви. Все герои этих пяти новелл — ущербные люди или откровенные идиоты.

За пятнадцать лет работы в комитете по культуре Думы мы убедились, что самые святые люди на нашей земле — женщины, работающие в библиотеках. Вот сюжет. Маленький поселок у железнодорожной станции. Заведующая районной библиотекой ворует у себя книги и продает их в проходящих поездах. По-моему, это тот же самый соцреализм, только в худшем его виде. Абсолютная ложь, снятая правдиво и достоверно. Люди с Запада в нее поверят, а фильмы эти и делаются для них, для зарубежных фестивалей. Иного предназначения у них вообще нет. Для так называемой интеллектуальной элиты Запада, которая еще глупее нашей во сто крат, ибо не знает реалии сегодняшней действительности. Они хотят такое видеть. Хотят видеть Россию дикой, невежественной, агрессивной азиатской страной. И вот эту продукцию для них специально у нас готовят при финансировании государства. Я бы хотел поддержать слова Михалкова о том, что уровень режиссуры у нас — ниже некуда. И даже в этих авангардных фильмах, где вроде бы должны быть поиски, на самом деле чистый блеф. То, что я там, в Сочи, увидел, все это уже было, было.

Ужасно, что в кино сейчас пришли «нечитатели». Я недавно выступал во ВГИКе. Сидели сценаристы, режиссеры, я говорю им: поднимите руку, кто читал, скажем, «Темные аллеи» Бунина. Подняли — три человека. Люди, не читавшие книжек с детства, сегодня сочиняют сценарии о том, как заведующая библиотекой ворует сама у себя книги. Не умеющие отличить макулатуру от настоящей литературы становятся режиссерами. Надо об этом очень серьезно думать.

Владимир Хотиненко. Понятно, что мы кино называем искусством, хотя это не до конца решенный вопрос. Не все снятое является искусством. Но всякий раз боимся ущемить самолюбие «художника», акт его самовыражения, недооценить, унизить. Мне хотелось бы, чтобы все мы достаточно ясно понимали, что в кино этот акт — самый дорогостоящий из всех видов искусства. Он фантастически дорогой, даже если фильм имеет «лоу-лоу-лоу» бюджет. Притом что самовыражение всегда происходит за чужой счет. Чтобы написать текст, иногда даже и бумага-то не нужна. Набрал в компьютере, потом переслал в издательство. Чтобы написать картину, необходимо купить немножко красок, музыку создать — и того меньше. Для того чтобы самовыразиться в кинематографе, нужно очень много денег. Отсюда и специфика этого производства. Самовыражайтесь на здоровье. Я лично буду насмерть стоять за свое право это делать.

Еще не успели ни одного фильма снять по госзаказу, ну всерьез, программно, а уже начинается разговор о том, что художники пошли в официоз, чтобы услужить «этому государству». Будут, значит, пресмыкаться. Я подчеркиваю, еще ни одного фильма в этой программе не сделано, даже не затеяно, а уже начинается разговор: ах, художники «на службе», их будут ущемлять в свободном творчестве. Задамся вопросом: а чем лучше идти к продюсеру? У него ведь тоже будет свой интерес: вернуть деньги. И все равно серьезный продюсер заставит сделать то, что он хочет. Подрежет крылышки этому самому самовыражению. Это все словоблудие на самом деле. Любой фильм — это госзаказ. Исходит ли он от продюсера, от какой-то организации... Давайте перестанем играть словами.

Если мне не изменяет память, гениальный фильм «Андрей Рублев» был госзаказом. И в советское время авторы стремились к нему по одной простой причине — будет больше денег. Для художника это больше возможностей создать достойное произведение. Зачем воспроизводить ярлыки, которые часто по этому поводу развешивают? К тому же делать госзаказ очень трудно. У тебя что-то внутри все время булькает: тебе дали большие деньги, ты высказался, а имеешь ли ты что сказать?

Вообще-то говоря, все художники работали на госзаказ, Моцарт мечтал стать придворным композитором, чтобы получать деньги за то, что он создавал. И с Сальери у него недоразумение произошло, потому что ему достался этот самый госзаказ и он получил соответствующее место. Я уже не говорю о живописи, там приходит покупатель — заказывать портрет, это тоже своего рода госзаказ. Что мы дурака-то валяем?

Дальше возникают все другие вопросы: талант художника, автора, ум и продвинутость того, кто заказывает, ну и так далее. Это естественно, нормально. Если мы не будем на все это смотреть как на естественный процесс, то мы ничего не поймем. Будем бояться кого-нибудь и где-нибудь ущемить, а государство будет только извиняться: мы хотели бы заказать вам работу, но сомневаемся — вдруг какой-то вред нанесем искусству... Да мы еще близко даже не подошли к тому качеству кинематографа, который был в советское время, где действовал этот самый госзаказ и где как бы был «душняк». Не дотянулись даже до его среднего уровня. О чем мы говорим?

Сейчас система госзаказа означает лишь попытку как-то контролировать процесс — и всё, больше пока я ничего за этим не вижу. А дальше все зависит от таланта исполнителя любого заказа.

Алексей Гуськов. Нас часто спрашивают о возвратном механизме современной киноиндустрии. На какие средства она существует. Я сталкиваюсь с тем, что власть не имеет никакого представления о том, как все это функционирует. Призывают нас к тому, чтобы мы делали хорошие, максимально качественные фильмы. Но я хочу задать вопрос: на какие деньги мы будем снимать? Советская система с ее пониманием госзаказа разрушена. Тарковский, к слову, дважды переснимал «Сталкера». Если вы помните, был большой скандал. Вопросы эти — сложные, кто тогда и каким был продюсером и как это на самом деле происходило. Я абсолютно не согласен с заместителем министра Минэкономразвития Воскресенским, что борьба с пиратством — это бессмысленная история. Она действительно проиграна на рынке DVD. Насмерть проиграна. Но — именно властью. А теперь приведу цифры. На момент премьеры у нас происходит миллионное, подчас двухмиллионное скачивание любой российской картины. Вы представьте, какие это потери возврата затраченных средств. Если Государственная дума не примет суровые законы, которые должны были действовать еще вчера, ничего не изменится — будет только хуже. Законы такие разрабатываются и вводятся в Европе уже на протяжении пяти лет. И недавно, буквально месяц назад, во Франции принят очередной закон. По-моему, он называется «Творчество и Интернет». Он очень жестко регламентирует, а также наказывает провайдеров, которые предоставляют возможности для пиратских сайтов. Жестко. В Америке давным-давно за подобной деятельностью следует уголовное наказание. У нас же безнаказанное скачивание картин из Интернета уничтожило рынок DVD, его сейчас практически нет.

У меня есть хобби — я коллекционирую пиратские диски. Порядка 260 уже есть. Люди приходят ко мне и предлагают: давайте мы каким-то образом приведем этот хаос к нормально действующей системе. Вспомните своих детей. Они с удовольствием покупают за три копейки «рингтончики» какие-то, другие услуги у «МТС», «Билайна». Покупают же.

Может быть, следует создать специальный портал. Но это, видимо, следующий шаг. Нам нужна схема, ограничивающая пиратство в сфере кинопотребления. Давайте будем продавать фильм по десять центов. Умножьте на миллион, господа. Это всё вопросы возврата денег, поиск адекватных механизмов и, собственно говоря, его рефинансирование, а значит, и само существование нашей отрасли.

Второй вопрос: введение единого кинобилета. У Владимира Владимировича Путина еще в бытность его президентом России было поручение. Есть его номер. Единый билет должен был быть введен с 1 января 2009 года. Какое сегодня число? От 21 до 27 процентов всех собранных денег оседает сегодня в кинотеатрах, как неучтенка. Это невозможно контролировать никакой сетью. Здесь сидит Алексей Рязанцев — руководитель «Каро Премьер». Они ничего не могут сделать. Никак не заставишь наших людей не красть: 25 процентов прямого невозврата! И учтите, дорогие господа депутаты, — с этих денег государство не получает налоги. Мы сами себя обворовываем, не принимая до сих пор необходимые законы.

Следующий вопрос, чрезвычайно важный. Мы радуемся тому, что у нас есть 1900 кинотеатров на 140 миллионов населения. В Америке 32 тысячи экранов на 300 миллионов. А когда мы уходили в независимую Россию из СССР, у нас было 5 тысяч кинозалов. Не считая профсоюзных, армейских, колхозных и иных киноустановок.

Все наши сети сегодня — частные. Никак не заставишь человека делать то, что ему не выгодно. Государство не может их поддержать, значит, не может среди прочего облегчить налоговую базу при ввозе кинооборудования. Опять намереваются играть в тендеры по 94-му закону — это бред, невозможная система. Мое выступление сводится к произнесению одного русского слова: «Караул!»

Сейчас вы будете нас призывать думать о творчестве, об ответственности художника, о госзаказе. Да, наверное, можно сузить получение государственных денег до финансирования семи-десяти картин в год, но это уже было. При усатом человеке с отсохшей рукой, мы знаем. Появились, наверное, шедевры, но их было немного. И все они были политически ориентированными. И теперь самое главное — о сообществе. Я здесь абсолютно чист, потому что государственные деньги как продюсер никогда в полном объеме не получал. Изредка только имел частичное финансирование. Последняя моя картина «Отец», предпоследняя — «Рагин». Но я могу вам сказать: пожалуйста, не слушайте никого из художников. Про то, что он-де лучше других сумеет распределить государственные деньги. Это такая русская национальная забава: дайте мне право распределять деньги. После каждого распределения есть недовольные, а на следующий год они уже довольны. Мы люди публичные, легко можем войти в ту дверь, в эту дверь. Входишь, и тебе говорят: вы знаете, а до вас был такой-то и утверждал он совсем другое, мы совсем запутались.

Есть некая отработанная система, сохраните ее. Сегодня нам просто не до жиру. Единственная просьба: не секвестируйте прежние деньги. Послушайте Министерство культуры, которое уже мониторит ситуацию. Посмотрите на реальные цифры, на фактическое положение дел. То, что мы сегодня имеем интересную молодую режиссуру — не случайно. Это во многом результат целенаправленной государственной политики, усилий сидящего здесь Александра Алексеевича Голутвы. Многие, тот же Алексей Герман-младший, получали средства на дебюты, потому что была установка — поддерживать молодых. Без этой программы ничего бы не возникло.

Ренат Давлетьяров. Я бы в качестве главных проблем в первую очередь назвал те, о которых говорил Алексей Гуськов. Без их решения мы можем сколько угодно обсуждать с вами процессы образования, науки, режиссуры, школы, традиции, духовного возрождения, но, поверьте, что бы мы ни придумали, ни создали, в конце концов будет лишь кормить пустоту. Ну, появятся шедевры — а что мы будем дальше с ними делать?

Я хотел бы в виде притчи рассказать вам о судьбе российского фильма в прокате. Продюсер студии или кинорежиссер обращается в Министерство культуры, проходит творческий конкурс. В лучшем случае получает частичную, подчеркиваю — частичную — поддержку. Я это подчеркиваю, потому что после выступления замминистра экономики сложилось ложное ощущение, что мы на свои проекты целиком берем государственные деньги и безответственно что-то на них снимаем. Дальше продюсер идет в банк, где — в лучшем случае — получает кредит или инвестиции. Это возвратные средства.

В течение года продюсер занимается организацией сложнейшего творческого и технологического процесса с участием огромного количества людей — делается фильм. Сделал, приходит в прокатную сеть и пытается на две-три недели — только вдумайтесь — проникнуть на отечественные экраны. Что получается? Вы могли придумывать и вынашивать замысел, писать десять лет, снимать и т.п., но, если повезет, вас с готовым фильмом пустят в российскую кинотеатральную сеть на пару недель. А получить на огромную страну, где раньше тираж был тысячи копий, хотя бы 300–500 копий, практически невозможно. Но все равно вы счастливчик: вы попали на экраны, приходит сладостный момент — вашу картину начинают показывать. И здесь вас начинают грабить.

Я, например, могу основываться на личном опыте, на неоднократных проверках наших частных компаний, но данные, которые мы получали, совпадают с данными других компаний. Действительно, объективны те цифры, которые привел Алексей Гуськов: в кинотеатрах у нас уводится 20–30 процентов реальных сборов. В результате отсутствия единого билета деньги спокойно оседают в руках хозяев кинотеатров. В том числе и не входящих в крупные сети, потому что эти хотя бы компьютеризированы. Но они составляют не более половины от общего количества кинозалов, смешное число!

Технологии воровства просты и незатейливы. Например, кинотеатры печатают на местных типографиях ленточку в билеты, утвержденные Министерством культуры, вставляют эти подделки в кассу и прекрасно продают. Затем изымают эти билеты из учета общих сборов. Учесть такие продажи невозможно. Если попали на проверяющего — скандал, составляется акт. Но сделать с этим ничего нельзя! Одновременно с таким комфортным воровством в кинотеатрах вы уже на второй день показа вашей картины получаете несколько миллионов пиратского тиража DVD. Он абсолютно недоступен ни для правоохранительной системы, ни для правообладателей. И с этим сделать тоже ничего нельзя. Борьба проиграна, потому что начинать бороться надо было лет десять назад. Сейчас — уже бессмысленно. Вероятно, нельзя в парламенте говорить вещи, доказать которые мы не можем, но я думаю, что все кинематографисты знают, кто это крышует, так что настаивать на продолжении борьбы, по-моему, абсолютно бесперспективно.

Итак, готовый и показанный фильм обворовывать дальше уже некуда — ресурс грабежа исчерпан. Но появилась, на мой взгляд, еще одна глобальная угроза. То, чем пугал нас заместитель министра экономического развития. Он почему-то утверждал, что бороться с этой угрозой нельзя. Я говорю об интернет-пиратстве. Почему-то мы всегда хотим выбрать особый российский, очень тернистый путь или заранее сдаться. Я не понимаю этой позиции. Существует проверенный опыт цивилизованных стран, Европы и Америки. Повторю слова нашего премьера: «В Америке уже посадки есть». Там, где соблюдают права человека, где неприкосновенна личность, за неприкрытое воровство сажают в тюрьму. У нас, к разудалому удовольствию публики, эта страшная чума киноиндустрии процветает. И уже в конце вашей, господа продюсеры, деятельности, когда вы закончили прокат вашей картины, вы неизбежно отдаете половину собранных средств кинотеатрам. В том числе и тем, которые у вас воруют. Затем отдаете кредит и вновь бредете в Министерство культуры — пытаетесь снова пройти тот же самый отчаянный и беспросветный путь. В конце которого вас ждет все, что уже не раз с вами было и о чем я сейчас рассказал.