Сергей Лозница: «Слабо структурированный хаос»

То, что российская документалистика переживает идейный и эстетический кризис, очевидно для всех, имеющих отношение к неигровому кино. Причин множество, часть из которых сказалась на программе ХХ екатеринбургского Открытого фестиваля документального кино «Россия». На итоговой пресс-конференции недовольное конкурсом жюри, в состав которого входили режиссеры Сергей Дворцевой, Сергей Лозница, оператор Вадим Алисов, критик Валерий Кичин, предложило сменить отборочную комиссию как не справившуюся со своими профессиональными обязанностями, пересмотреть сами принципы отбора фестивальной конкурсной программы, свести эту программу к минимуму, расширив внеконкурсные информационные показы. Безусловно, подобное заявление — это скандал. Но если он станет не поводом для выяснения отношений, а заставит всех участников процесса задуматься о том, как сохранить статус фестиваля и что нужно предпринять для спасения российской документалистики, то можно его только приветствовать: давно назревшие проблемы наконец вышли из зоны умолчания.

Главный приз получила картина новосибирского режиссера Евгения Соломина «Глубинка 35×45».

Лучшим короткометражным фильмом назван «Занавес» Владимира Головнева.

Приз за лучшую операторскую работу получила Ирина Шаталова — за картину «Безработные» (режиссер Настя Тарасова).

Приз за лучший дебют был присужден Алине Акоефф за картину «Письма из будущего».

Специальные призы жюри достались фильмам «Аритмия» Светланы Стрельниковой и «Светлый путь» Владислава Тарика.

Зоя Кошелева

Сергей Лозница

Слабо структурированный хаос

Беседу ведет Зоя Кошелева

Зоя Кошелева. Конкурсная программа ХХ Открытого фестиваля документального кино «Россия» состояла из 35 картин. Можно ли говорить о том, что мы получили представление о сегодняшнем состоянии отечественной документалистики?

Сергей Лозница. Не думаю. Чтобы понимать общую картину, нужно знать и остальные фильмы, которые не вошли в конкурс.

З.Кошелева. Стало быть, обсуждая только фестивальную программу, мы не можем претендовать на обобщения?

С.Лозница. Думаю, что так. Я не знаю состав других отечественных фестивалей, мне не с чем сравнивать.

З.Кошелева. Если исходить из того, что мы увидели, какие основные про-

блемы документального кино вы могли бы назвать?

С.Лозница. Из тридцати пяти конкурсных фильмов я могу говорить только об одном как законченном. Это картина Евгения Соломина «Глубинка 35×45». Есть еще три-четыре работы, на мой взгляд, недоделанные и недодуманные, но, безусловно, заслуживающие внимания. Собственно, все эти картины мы и наградили.

З.Кошелева. Другими словами, общий профессиональный уровень программы низкий? В таком случае есть возможность типологизировать недостатки.

С.Лозница. Прежде всего это неумение рассказать историю. Это не значит, что в фильмах нет историй. Они есть. И персонажи есть интересные, и ситуации, и жизнь вокруг интересная, и фактура потрясающая, но ведь авторы не умеют говорить простым и понятным языком. В триаде «увидеть, понять, представить» в большей части картин имеется пока что «увидеть, не понять, не представить». Ну хорошо, язык может быть сложным, даже непонятным, но это должен быть язык. Конечно, фильм не обязан рассказывать историю, но тогда автору необходимо одолеть следующий порядок сложности, ведь если убрать нарратив, повествование все равно должно следовать какому-то осознанному закону построения.

З.Кошелева. В конкурсной программе картин «следующего порядка сложности» просто не было.

С.Лозница. Даже попыток не было. Да еще бросается в глаза небрежное отношение к изображению. Во многих фильмах оно необязательная составляющая. Авторы вообще не задумываются о том, что и как они снимают. Потому что если поставить вопрос: «Что я хочу сделать?» тогда возникает следующий: «Как я буду это делать?» Ставить перед собой эти вопросы режиссер обязан, еще не касаясь камеры. Необходимо сформулировать идею произведения, а потом искать средства ее реализации. Такое представление о режиссерской профессии должна давать школа. Я могу сказать, что школы за увиденными нами картинами не видно. Мы довольно просто приняли решения о призе за лучшую операторскую работу. Было всего три картины, которые давали повод говорить об изображении. А ведь кино — это визуальное искусство, это прежде всего изображение.

З.Кошелева. Если говорить о школе, то, наверное, правильно в первую очередь обсуждать программу дебютов фестиваля, которая, на мой взгляд, была просто катастрофичной.

С.Лозница. Да, дебютные работы конкурса плохие. Но кинематографической школы нет не только в них, ее нет и в фильмах большинства давно работающих режиссеров.

З.Кошелева. Значит, плоха не только современная школа?

С.Лозница. Я бы не стал так уж разделять старую и современную школы, не понятны признаки, по которым можно проводить это деление, хотя нынешнее образование безусловно хуже прежнего. Все эти проблемы связаны еще и с общим культурным уровнем тех, кто сегодня приходит учиться. Очевидно, что он, этот уровень, очень сильно упал. Замечу, что первый кадр, как правило, всегда интересен в любых фильмах, но после пяти минут интерес начинает испаряться. Кирпичики не складываются, так как у автора нет ни мысли, ни профессионального умения, — все превращается в хаос. Конечно, режиссеры тоже чувствуют его наступление и разными приспособлениями пытаются спасти картину. Например, активной музыкой или быстрым монтажом, а в результате все равно ничего не получается. Доступность камеры порождает иллюзию, что фильм может снять каждый. Однако фильм — это продуманная мысль. И чтобы ее воплотить, необходимо ее понять хотя бы для себя, а потом найти необходимые средства для реализации. Эта работа — я повторюсь — должна проводиться автором еще до съемок.

З.Кошелева. Может быть, для хотя бы частичного преодоления этой проблемы, в киношколах необходимо снимать только на пленку?

С.Лозница. Нет, это не поможет. Снимая цифровой камерой, тоже можно добиваться хорошего изображения, надо просто ставить перед собой такую задачу. Режиссер должен думать, а если он думает, то обязательно спросит себя «почему?» и «зачем?». И тогда он просто не будет делать разного рода глупости. В программе фестиваля было представлено много фильмов, снятых легкомысленными, несерьезными людьми, которые безответственно относятся к тому, чем они занимаются. Это обстоятельство находится, конечно, вне знаний и вне школы. Это свойство личности. Я даже думаю, что в таком легкомыслии и в такой безответственности скрыта главная причина неудач.

З.Кошелева. Мы ведь начали с киношколы, а получается, что, в общем-то, она и ни при чем.

С.Лозница. Нет, школа «при чем». Как раз то, о чем мы говорим, и должны объяснять в киношколе. Люди, которые учились у хороших мастеров, все равно ничего не умеют. В программе же были картины студентов Сергея Мирошниченко, к тому же сделанные на его студии. Я считаю, что и учитель несет свою долю ответственности за «продукты» учеников.

З.Кошелева. Все фильмы, которые мы увидели, были сняты на какие-то деньги. Авторы написали заявки, они понравились кому-то по каким-то причинам, нашлись продюсеры...

С.Лозница. Неправильна форма самой заявки, которая — всего лишь текст, по нему очень трудно судить, тем более если автор неизвестен.

З.Кошелева. Заявка должна содержать трейлер?

С.Лозница. Нет, это сложно и невозможно, наверное, и не нужно. Я помню, в Минске лет пять назад мы работали над звуком в центре города и обедать ходили в разные рестораны, пытаясь найти хотя бы один с хорошей кухней. И всюду еда была какая-то неважная — огурец вялый, картошка несоленая, отбивная, как подошва... В одном месте я спросил официантку: «Почему нельзя все то же самое приготовить хорошо?» На что она мне ответила: «А потому, что все равно вы нигде здесь в округе вкусно не поедите». Вот такая логика.

З.Кошелева. Общий уровень диктует выбор, а выбирать не из кого.

С.Лозница. Работать способны единицы.

З.Кошелева. А вы видите какие-то пути и возможности эту ситуацию исправить?

С.Лозница. Капля камень точит.

З.Кошелева. Появление отдельных талантов, умеющих работать, постепенно исправит ситуацию?

С.Лозница. Не знаю. Пока я вижу выход в том, чтобы об этой проблеме говорить. Человек, который делает плохое кино, должен знать, что его кино ниже допустимого уровня.

З.Кошелева. Тогда естественным образом возникает вопрос о критериях оценки. Что такое хорошо и что такое плохо. Это же всегда камень преткновения в каждом обсуждении.

С.Лозница. Безусловно. Любое произведение искусства или, скажем так, любая созданная форма имеет свою структуру и свою логику. Даже такая, казалось бы, ускользающая категория, как красота, воплощенная в слове или изображении, так же основана и на структуре, и на логике. И если мы говорим о кино, то начинать нужно прежде всего с изображения. Изобразительная культура существует уже тысячелетия. И опыт взаимодействия человека и созданной им второй реальности немалый. Это все-таки процесс, и нужно знать немного его историю, чтобы понимать логику развития. Для этого и существует школа.

З.Кошелева. В документальном кино эти проблемы связаны еще и с тем, что большинство режиссеров стараются подстроиться под телевизионный формат, зная, что если и покажут их картину, то только по телевидению. Планка изобразительного решения тем самым заранее снижается.

С.Лозница. Это личное дело каждого — подстраиваться под формат или игнорировать его. Режиссер не может не понимать, что у телефильма другие задачи. Например, удержать аудиторию, донести пропагандистскую идею, продвинуть на рынок какой-либо продукт, пусть даже он будет такой абстракцией, как, например, идея о «стабильном будущем». Ничего общего с искусством это не имеет.

З.Кошелева. Телефильмы в конкурс подобного фестиваля попадать не должны.

С.Лозница. Да, наверное. Но это беда, которая давно уже существует. Если подходить строго, то тогда сложно будет сформировать программу. Вы с трудом соберете десяток картин. Хотя это было бы все-таки правильнее. Есть телевизионные фестивали, туда эти фильмы и отбирайте. Фестиваль неигрового кино можно делать раз в два года, собирать в течение этих двух лет программу, относиться к ней требовательно и иметь только качественные вещи. В мировой практике есть фильмы, которые удовлетворяют телевидение и вполне профессионально сделаны. Но это возможно только при наличии в стране свободного телевидения, которое политически не настолько ангажировано и занимается не только тем, что работает над тотальным контролем и манипуляцией восприятия телеаудитории.

З.Кошелева. В фестивальной программе не было идеологизированных и политизированных картин, если не считать телевизионных.

С.Лозница. Они были просто скучные. Английский поэт Уинстен Хью Оден говорил, что искусство не делится на плохое и хорошее, а делится на интересное и скучное. Вот мы и дошли до следующего критерия.

З.Кошелева. Но он очень субъективный, полностью зависит от интеллектуального, эмоционального и культурного сознания воспринимающего.

С.Лозница. Чтобы этот критерий не был слишком субъективным, необходимо определить само понятие «интересно». Интересное — это inter esse, то есть то, что находится внутри бытия. Тогда все встанет на свои места, потому что у нас общее бытие, разное для всех, и в то же время в каких-то точках мы соприкасаемся.

З.Кошелева. Согласитесь, что фильм может быть таковым, то есть соприкасаться с общими для всех нас бытийными сущностями, и при этом плохо сделанным.

С.Лозница. Нет, если он плохо сделан — он никому не будет интересен. Вас может что-то тронуть, что-то может привлечь внимание, но если картина плохо сделана, вы очень быстро интерес утратите.

З.Кошелева. Мы смотрели фильм «Не один дома» — про фантастическую женщину, которая усыновила девять больных детей, имея двоих собственных здоровых.

С.Лозница. Героиня интересна, фильм скучен. Дело же не только в предмете рассмотрения. В фестивальной программе было много интересных героев и ситуаций, да только режиссеры не задумывались о том, с чем они столкнулись и каким образом создать из этого материала фильм. Получились скучные картины из интересного материала.

З.Кошелева. Но все-таки согласитесь, что критерии «интересно» и «скучно» по меньшей мере не универсальны. Существует большое число людей, для которых фильмы Бергмана скучны, но это ведь не означает, что его картины неинтересны. А в документальном кино зрителям часто не скучно именно благодаря самоигральному герою, которого все-таки нашел и представил им режиссер. Кстати, зрители смотрели фестивальную программу с вниманием, живо реагировали и аплодировали, а профессионалам и членам жюри это же кино было смотреть безумно невыносимо.

С.Лозница. Идеальные критерии найти вообще нельзя.

З.Кошелева. Но более или менее объективно можно оценить профессионализм автора.

С.Лозница. Мы в жюри собственно этим и пытались заниматься, и именно

с этой точки зрения я определил многие фильмы как скучные. В них нет профессии. Я заметил, что оператору Вадиму Алисову было особенно скучно смотреть программу. Если говорить собственно об изображении, это было и впрямь занудное зрелище. Так что профессиональные критерии имеют право на существование.

З.Кошелева. Маленькая конкурсная программа и панорама документального кино, учитывая то обстоятельство, что его проката в России нет, — это выход для фестиваля?

С.Лозница. Может быть. Приглашать фильмы, которые находятся вне профессии, и приглашать профессиональных людей для их оценки — это смешно. То, что мы увидели, — следствие непродуманности принципов работы отборочной комиссии. Я бы предложил сменить отборщиков. Насколько я знаю, это уже не первая крайне слабая фестивальная программа. В прошлом году жюри не нашло картину для Главного приза, мы — не нашли для приза за лучший полнометражный фильм. Я понимаю, что отборщики на все наши претензии ответят очень просто, что, мол, выбираем из того, что присылают. Это не оправдание. В любом случае нужно быть гораздо разборчивее, не идти на компромисс, не включать в конкурс заведомо беспомощные картины.

З.Кошелева. А какой принцип отбора мог бы, на ваш взгляд, спасти положение?

С.Лозница. Во-первых, пригласить в отборочную комиссию других людей. Хорошо было бы разнести отбор по территориям. Россия — страна очень большая. Москва, Петербург, Екатеринбург, Новосибирск, Пермь... В конце концов, отборщики должны быть активны. Искать фильмы, а не ждать, пока кто-то пришлет диск.

З.Кошелева. Меняется принцип отбора — отборщики сами активно ищут?

С.Лозница. Именно так! Волка ноги кормят. Есть же западные фестивали, которые приглашают русское кино, — они находят способы отбирать новое и интересное. Тем более что сейчас это не требует никаких материальных затрат. Есть Интернет, всё можно получить сидя дома. Как заметил Гас Ван Сент, кастинг можно проводить в YouTube. Каждый отборщик составляет свой список, пересекающиеся во всех списках картины проходят, остальные обсуждаются.

З.Кошелева. Приходим к печальному выводу: ни о каких тенденциях, кроме отсутствия профессии в подавляющей части картин, говорить просто не приходится. Нет повода для разговора?

С.Лозница. Все фильмы приблизительно одинаковые и сливаются в такую серую «кашу». Может быть, год на год не приходится? Хотелось бы верить, что все-таки есть произведения, которые можно было бы отобрать. Хотя проблема деградации документального кино существует и на Западе. Она тоже связана с доступностью средств съемки и с расширением числа участников процесса. Никто не спрашивает входной билет в виде владения профессией.

З.Кошелева. Вы предполагаете экзаменовать участников конкурса?

С.Лозница. Я предлагаю не брать в его состав непрофессиональные фильмы. Можно ничему не учиться и уметь, а можно окончить две киношколы и быть беспомощным. Первое случается очень редко, второе — чаще. Для формирования профессиональной среды образование все-таки необходимо. Странно, но такой уровень программы Екатеринбурга вынуждает говорить банальные вещи. Очень важна кинокритика, профессиональный разбор картины. Это что за критерии такие — «понравилось», «не понравилось»? Как сделано — вот что важно. Такие обсуждения могли бы проводиться и в рамках фестиваля. Критерии профессиональной оценки не должны быть размытыми. Конечно, всегда найдется кто-то, кто скажет, что «это новое слово» и «все критерии устарели». И пусть. Но разговаривать на эту тему безусловно нужно.

З.Кошелева. Вы назвали два критерия: «интересно — скучно» и качество изображения.

С.Лозница. «Интересно — скучно» — это общий подход, взгляд дилетанта. А помимо изображения существует еще структура картины, монтаж, звук. Кроме того, возможно определить тему и проанализировать, с помощью чего она раскрыта. В каждой картине есть драматургия, и можно проследить, каким образом она воплощена в структуре, как при помощи монтажа рассказывается история. Если картина выстроена, то она начинает жить с самого первого кадра своей собственной жизнью. Эти правила выстраиваемой общей конструкции задаются первым кадром, первой склейкой, первой фразой, первой законченной мыслью, началом второй фразы. Конечно, каждый фильм возникает не на пустом месте, но остаются только созданные с ощущением, как будто до них никто ничего не снимал. Я, конечно, утрирую, но все же...

З.Кошелева. Насколько я вас понимаю, общих правил построения документального фильма нет, а есть профессиональные навыки и воля режиссера, стремящегося воплотить в картине определенную мысль. Автор вводит свои правила для каждой картины?

С.Лозница. Да. Есть, например, правило монтажа не пересекать ось, но есть ситуации, в которых не только можно, но и нужно это сделать, потому что таков строй данной картины. Я могу задать новое правило с самого начала, но тогда я должен этого правила придерживаться. Ежедневное производство фильмов подталкивает нас к поиску новых вариантов, новых способов рассказа. Описание вариантности структуры и способов нарратива и есть предмет профессионального разбора. Дальше можно оценивать, насколько строй вещи раскрывает тему, которую режиссер выбрал для рефлексии. Фильм должен быть придуман, иначе это будет бессвязный набор кадров. То, что вы видите вокруг, находится в состоянии полного хаоса, и то, каким образом вы этот хаос упорядочите, и есть ваш личный взгляд. Это и есть ваш стиль. То, чем мы занимаемся, — это причесывание хаоса.

З.Кошелева. Стиль — это совокупность методов борьбы с хаосом?

С.Лозница. Стиль — это стило, палочка, которой вы выдавливаете буквы на восковой дощечке. Когда определенный стиль исчерпал себя, его возможности нам неинтересны, мы разрушаем его в поисках нового. У хорошего режиссера есть свой стиль, и именно поэтому вы сразу его узнаете. Он воплощает индивидуальный режиссерский взгляд. Режиссер обязан иметь свой взгляд, иначе ему незачем снимать. А для того чтобы в выбранном стиле воплощать свой взгляд, нужны профессиональные навыки.

Взгляд режиссера на мир нам может не нравиться, но это уже вопрос вкуса, и в данном случае мы оцениваем другое — стиль, следование которому или нарушение которого можно оценить довольно объективно. Стиль — это заданные пропорции, которые соразмерны одна другой, как то, насколько окна в доме соразмерны дверям, толщине и высоте стен. То, что мы увидели в фестивальной программе, — это непричесанный хаос каких-то изображений, который не структурируется ни взглядом, ни стилем. Режиссеры сами не понимают, о чем они снимают и что происходит с их героями. А если режиссер сам не разобрался ни в себе, ни в ситуации, то, естественно, и картина не получилась. Так как никто все равно не слышит, я буду повторять это снова и снова: перед съемками очень важно сформулировать идею фильма. Это ведь не окружающая действительность на пленке, а воплощенная режиссерская мысль. Только она в вас как в зрителе имеет возможность прорасти. Не эмоция, которая есть средство, а именно мысль.

З.Кошелева. Разные зрители вычленят разные мысли сообразно собственному внутреннему устройству и собственному взгляду на мир. Кроме того, трудно поверить, что художник всегда так четко формулирует свою задачу, есть же и интуитивное понимание.

С.Лозница. Интуитивное понимание должно на что-то опираться. Оно не может опираться на болото. Все должно быть структурировано. Таланту научить нельзя, горению — нельзя, а профессиональным навыкам можно и нужно учить. Нынешний хаос в кино, порожденный доступностью технических средств, со временем отойдет, пространство насытится подобного рода изображением, формы кино вернутся. Не старые, а какие-то новые, но основанные на все тех же элементах, составляющих целостность, — драматургия, стиль, изображение, звук. Кстати, ни в одном из увиденных нами фильмов мы не можем говорить о звуке, а ведь это семьдесят процентов нашего восприятия. Никто не работает со звуком, не продумывает его драматургию. Нужна конкуренция на этом поле, чтобы в звуковом отношении картины были сделаны профессионально и осмысленно. Среда задает следующий шаг. А пока мы наблюдаем амёбное состояние, пассивное слежение за слабо структурированным хаосом. Чтобы решать проблему, ее необходимо для начала вычленить, то есть оставить в фильме только те обстоятельства и ситуации, которые имеют отношение именно к этой проблеме, а не снимать кошек и собак, потому что они милые.

З.Кошелева. Валерий Кичин подсчитал, что за время фестиваля мы увидели на экране около пятидесяти кошек, хотя ни одного фильма о кошках не было.

С.Лозница. А ведь каждый такой лишний кадр разрушает картину. Это свидетельство того, что режиссеры страдают отсутствием собственного взгляда, отсутствием мысли и серьезного отношения к тому, что они делают. А значит, и отсутствием серьезного отношения к самим себе. Когда у вас есть видение, то нет проблемы с отбором материала.

З.Кошелева. Это общая проблема нашей культуры. Ничего личного, ничего серьезного, все превращается в декорированный фастфуд.

С.Лозница. Это отношение к жизни — отмахиваться от проблем под тем предлогом, что ничего нельзя изменить. Режиссер — профессия трудная, ответственная. Каждый несделанный или недоделанный фильм — это приговор самому себе, это постепенная деградация. Не только профессиональная, но и личностная.

З.Кошелева. В таком случае семидесяти процентам режиссеров просто не стоит снимать. Но если они перестанут это делать, то пространство существования кино сузится и не будет поля, на котором, возможно, вырастет что-то стоящее.

С.Лозница. И все-таки не имеет смысла заниматься тем, чего ты не умеешь делать, и выдавать это за нечто стоящее и значительное, обманывая себя и других. Это саморазрушающая иллюзия. В результате этот человек идет по пути компромиссов к печальному финалу. Ситуация, в которой мы находимся, достаточно жестокая. Необходимо в первую очередь преодолевать внутреннее сопротивление, а не только среды, как это часто кажется. Никто никому не мешает делать хорошо и честно то, что он делает. Это проблема душевной лени. Общество формируется и из людей, которые диктуют законы душевной лени, а потом, ссылаясь на это, говорят, что у нас такое общество и такие законы, что я ничего не могу сделать. Круг замкнулся. Каждый должен совершенствоваться хотя бы в своей профессии, потому что любая воплощенная мысль поможет всем самим фактом своего существования.