Детские вопросы
Ли Хунци, говорят, на родине больше известен как поэт, чем режиссер; так или иначе, его кино в любом случае можно назвать поэтическим — по способу выражения. А по жанру его «Зимние каникулы» — черная комедия, даже, пожалуй, абсурдист-ская, поскольку ничего здесь, в сущности, не происходит, смех в зале звучит, но тем не менее после просмотра остается мрачноватый нестираемый осадок, начисто излечивающий от навязываемых политиками иллюзий о динамично развивающемся Китае. То есть Китай, возможно, и развивается, но где-то не там, не в северном шахтерском поселке внутренней Монголии, которая попала в объектив кинокамеры Ли Хунци.
В России на фестивале «2morrow/Завтра» «Зимние каникулы» получили приз в номинации «Звук».
В фильме, где говорят очень редко и мало, звук служит «указующим перстом», обозначающим место действия и предвещающим близкое будущее персонажей: отдаленные гулкие взрывы динамита, с помощью которых дробят породу, тикающие часы, стрелки на которых кажутся неподвижными, сколь долго ни задерживалась бы на них камера, как будто время остановилось здесь на-всегда, оглушительно звучащая за кадром в финале бодрая попсовая песня в классе, заполненном словно замороженными, впавшими в транс старшеклассниками, которых никак не расшевелить, хоть из пушки пали.
И весь этот засыпанный снегом поселок, застроенный невзрачными трехэтажными бетонными домами, погружен в беспробудный сон — точно так, как один из приятелей-школьников, проводящий каникулярное время в постели и, даже придя в класс, немедленно прикорнувший на парте.
Вот и камера тоже замирает на каждом план-эпизоде, не желая перемещаться, и кадры нехотя сменяют друг друга через залипающий на тягучие секунды черный экран. Длинные эпизоды бездействия, холодное нагнетание по-вседневности, как у Робера Брессона, только еще длиннее, томительнее, безысходнее, не прерываясь «решающими эпизодами». Из этих намеренных передержек и рождается комический эффект с оттенком ужаса.
Еще можно сказать, что это комедия слэпстика, как и предыдущий фильм Ли «Обычные каникулы» (2008) — кадры из него идут по телевизору, который смотрят персонажи каникул зимних — дед с внуком. Но пощечины тут вялые, какие-то безвольные, ритуальные, знаки отсутствующего действия, характерного для всего этого меланхоличного повествования.
Примета фильма — «бесконтактное» общение: между персонажами всегда некое пустое пространство, его не пронизывают волны энергии, которым неминуемо полагается вызывать изменение среды. Вот четырехлетний малыш с невероятно круглыми щеками неподвижно сидит на корточках, подперев лицо ладошками. На диване, так же неподвижно уставившись невыразительным взглядом в телевизор, сидит его дед, сложив руки на коленях. После долгого молчания дед спокойно произносит: «Сиди смирно, а то дядя отшлепает». Малыш покорно пересаживается на другой конец дивана и замирает все в той же неподвижности. «Не хочу быть твоим внуком, — наконец говорит ребенок. — Выпусти меня погулять хоть минут на десять». «А разве ты вчера не гулял?» Эта картинка повторяется неоднократно, вся жизнь тут идет циклами, кругами, из которых не выпрыгнешь. Вот во дворе местный хулиган у хилого мальчишки вымогает деньги, для убедительности изредка и не торопясь подкрепляя требования пощечинами. Тот покорно отдает мятые купюры, вытаскивая из носков или из меховой шапки. Появляется отец бедолаги, наводит справедливость. Но ближе к финалу сцена повторяется ровно на том же месте: хулиган вымогает деньги, мальчуган покорно их отдает — так заведено, так было, так будет и впредь.
Устами младенца глаголет истина: «Не хочу быть твоим внуком», — говорит малыш деду. «А кем хочешь быть, когда вырастешь?» — «Сиротой».
Мечта о сиротстве — единственный способ вырваться из рутины и, может быть, проблеск оптимизма в тусклой беспросветности быта. Глядя на висящую на стене свадебную фотографию улыбающихся (что необычно) родителей в белых свадебных костюмах, снятых на необычном розовом фоне, мальчик спрашивает деда: «Почему они так смотрят на нас?» «Потому что были счастливы», — звучит ответ. Были в один прекрасный момент, но никогда больше.
На самом деле этот ребенок и есть сирота, которого либо намеренно усмиряют, чтобы его как бы и не было, либо вообще не замечают — как за обеденным столом, где он единственный среди взрослых, кто не берет в руку палочки и не притрагивается к еде, но никого это не колышет. Так что его «сиротство» — это инстинктивный порыв к свободе, куда-то туда, где можно просто пойти погулять, чем-то заняться и вообще поговорить: «Не задавай вопросов, а то дядя тебя отшлепает».
Заэкранный мифический «дядя» — персонаж абсурдистской драмы, своего рода «большой брат», невидимо и негласно наблюдающий за ребенком как раз за тем, чтобы не высовывался. Это не отголосок, не аллегория, а живая традиция коммунистического Китая, не затронутого динамикой бурно развивающихся прибрежных восточных провинций. (Отец одной из старшеклассниц, готовясь к важному событию, примеривает «суньятсеновку», она же «френч Мао», и с удовольствием наблюдает, как в зеркале отражается осанистая фигура с характерной прической, сильно напоминающая Великого Кормчего-Председателя.)
«Зимним каникулам» достался «Золотой леопард» 63-го Международного кинофестиваля в Локарно, а в Москве на «2morrow/Завтра» еще и приз жюри молодых критиков с формулировкой «за ироничное и тонкое отображение абсурдности человеческого существования». Это абсурдность бессмысленной повторяемости, которая, как ни странно, кажется странной только самой «тупой» девочке в классе, восемь лет получающей самые низкие оценки. У нее с парнем, получившим отставку, заходит разговор о смысле жизни. Парню-то ясно, зачем стоит жить: жениться, родить ребенка, потом еще, у детей будут новые дети, у тех — свои, «бесконечная череда моих потомков». «А ты не устанешь?» — спрашивает девочка, детской непосредственностью выявляя бессмысленный ход вещей.
«День идет за днем, как будто жизнь никогда не кончится», — после долго молчания равнодушно произносит один из парней с непроницаемыми, будто не умеющими улыбаться лицами, сидящих на выброшенной кем-то старой мебели, покрытой снежной пеленой. Унылое ощущение нескончаемости жизни в самом динамичном подростковом возрасте — тоскливое предзнаменование будущей беспросветности.
Но вот тягостные каникулы закончились, началась столь же тягостная учеба. Ребята в одинаковых спортивных костюмах сидят в классе, молча ожидая начало урока, — никакого оживления, обмена новостями, ничего вроде бы соответствующего моменту. Неожиданно в класс вихрем влетает бородатый молодой учитель биологии в кожаной бейсболке, принимается лихорадочно что-то (кажется, лекарство) искать в бумагах на столе, потом так же внезапно начинает урок-лекцию. Вещает о том, какие вот все эти ребята тупицы, идиоты, а все, чему их по старинке учат в школе, — глупость и чепуха. Дети внимают ему все с тем же своим всегдашним рассеянным равнодушием, их не задевают ни оценки их умственных способностей, ни перспектива будущего. Авторский месседж прочитывается легко: чтобы пробудилась от летаргического сна вся необъятная территория Китая, потребуется немало лет, а те «агенты влияния», которые должны осуществлять эту миссию, занесенные в эти дремучие края случайным порывом южного ветра, либо не вполне здоровы, либо вообще оказываются ни к месту. В разгар пламенной филиппики биолога в классную комнату тихо входит учительница английского и ровным голосом сообщает, что учитель влетел не в тот класс. Заряд не туда попал. И вместо его «прогрессистских» подрывных речений «англичанка» записывает на доске тему: «Как стать полезным членом общества». Народ по-прежнему безмолвствует…
Но четырехлетний малыш, улучив момент, когда дед заснул, все же молча надел курточку и вышел из дому. Подошел проститься со своей двоюродной сестренкой, которая живет на первом этаже в соседнем дворе и, как маленькая узница, смотрит на улицу из зарешеченного окна. «Ты куда?» — спрашивает она. «Ищу, где смогу стать сиротой. Не могу больше ждать».
«Зимние каникулы»
Han jia
Автор сценария, режиссер Ли Хунци
Оператор Цинь Юйжуй
В ролях: Бай Цзиньфэн, Бао Лэй,
Ван Хуэй, Сэ Ин и другие
Китай
2010
