Берлинале-2011: А свадьба пела и плясала

Мы часто сетуем на то, что нас не слишком жалуют крупные кинофестивали. В этом году на Берлинский фестиваль были приглашены две российские картины: «В субботу» Александра Миндадзе представляла наш кинематограф в конкурсе, а в Панораме показали «Мишень» Александра Зельдовича. Нам показалось интересным рассмотреть это событие — российские ленты в Берлине — с разных сторон, представить разные точки зрения, увидеть фильмы глазами не только критиков, отечественных и зарубежных, но и авторов.

Во время первого просмотра меня пробило — чуть ли не до крика — в тот момент, когда Вера мало того, что упустила шанс спастись из-за сломавшегося каблука и опоздала на поезд, — еще и тащит Валеру в ресторан, куда придут музыканты, а у них ее паспорт. Ну, думаю, дурочка ты на всю голову. Какой ресторан, какой паспорт! Ведь ты все знаешь — о взрыве на четвертом блоке, об атомном взрыве, о радиации. Бежать надо, бежать! Пароходом, самолетом, хоть пешком, хоть ползком…

Тот же самый эпизод в сценарии я читала спокойно, аналогий не выстраивала, к себе не примеряла, но режиссер резко сократил дистанцию между зрителем и экраном, и критическую спесь как ветром сдуло. Я забыла, что сценарист всю историю рассказал, используя инверсию, словно выворачивая наизнанку простые предложения, и сквозь текст надо было продираться. Я среагировала на житейскую ситуацию в обход эстетических уловок. Просто все во мне застонало: это — про меня. И про тебя. Про нас.

Именно на этой оси располагается феномен непонимания и даже неприятия фильма людьми другой ментальности, другого культурного бэкграунда. Им легче воспринять фильм как сюр, они согласны толковать его как метафору и даже как авторский произвол. Но допустить, что это едва ли не хроника рокового дня — нет, это им слабо. Культура не разрешает. В текст рецензии в ежедневном фестивальном выпуске Hollywood Reporter была врезана аннотация в одну строку: «…фильм обещает многое, но не оправдывает ожиданий».

Ну а какой сценарий — по жизни — возможен был 26 апреля 1986 года в Припяти? При советской еще власти? Два было сценария: или бежать, коли ты все знаешь, или оставаться на месте. Первый вариант — лишь для руководящей верхушки, имеющей персональный транспорт. Для мелкой сошки из привилегированного пула типа Валеры Кабыша, инструктора горкома, бегство практически нереально: не факт, что жизнь спасешь, но карьеру партийную сломаешь. А карьера — она, по советским меркам, дороже жизни. Про рядового обывателя и речи нет — народ ничего не знает. Так что остается лишь второй вариант, каковой и лег в основу литературного сценария Александра Миндадзе: остаться, и будь, что будет.

Как большинство сценариев этого автора, снискавшего (в паре с режиссером Вадимом Абдрашитовым, постоянным партнером долгих лет) репутацию пифии, «предсказывающей назад», «В субботу» начинается с кульминации. Реактор на Чернобыльской АЭС уже взорвался. Высокое начальство все знает, но далеко не все понимает. Физики оценивают ситуацию как гибельную (двадцать Хиросим!), чиновники кричат в истерике, мол, реактор этого типа безаварийный в принципе. (А плиты графита валяются во внутреннем дворе станции, и радиация такая, что прибор зашкаливает на верхней отметке «600».) Город надо эвакуировать, это ясно, но принимать подобные решения — не их компетенция, из Москвы надо ждать команды, а пока — «знаем только мы, понятно?» И если кто проболтается — положит партбилет.

Реплика адресована в первую очередь Валере Кабышу (Антон Шагин) — на АЭС его привел дым над станцией, а свидетелем тайных переговоров ареопага он стал случайно, пробравшись в бункер. Моментально понял — не дурак: надо делать ноги. И он бежал, как безумный, вдоль набережной Припяти, бежал за своей девушкой, вытащил ее из общежитской душевой, рванули к поезду. И на тебе — сломала она каблук! Потому что нарядные туфли обула — а как же, ведь выходные же, суббота!

Бежать не получилось. Зато получилось купить румынские «лодочки». Веру (Светлана Смирнова-Марцинкевич) как заклинило на примерке. Не могла оторваться, все примеряла и примеряла. Валера выскочил на улицу, на ходу прыгнул в крытый грузовик, а там мужики с радиозавода: за город едут поразмяться на общественных работах, и бутылек уже идет по кругу. Поднесли и Валере. Принял, но не посмел ничего сказать. Сказать — это паника, как пить дать. А что дальше делать?

Никто не знает, что эвакуация начнется через тридцать шесть часов по приказу сверху, пригонят автобусы, погрузят уже облученных людей, куда-то повезут… Валера вернулся за Верой и попал-таки на комсомольскую свадьбу. Попал и пропал. Растворился. Все были свои, все друг друга знали. И пошло-поехало: обмен приветствиями, дружеские объятия, поздравления молодых, и вот уже в хороводе Валера летку-енку пляшет. Он уже часть коллективного тела, и выдраться из него — что преодолеть силу земного притяжения.

Карнавал на фоне горящего реактора — не метафора. Быль. Многоплановая сцена — она занимает две трети метража фильма, если не больше — виртуозно снята ручной камерой румынского оператора Олега Муту, знаменитого своими прежними работами — «Смерть господина Лазареску», «4 месяца, 3 недели и 2 дня», «Счастье мое». Свадебное действо — ритуалы, тосты в честь молодых, шоу местного ВИА, танцы-шманцы, стихийно вспыхивающие драки, пьяные объятия чем дальше, тем заметнее невидимым кольцом сдавливает какая-то патологическая, злокачественная усталость. Композиция выстроена так, чтобы визуально транскрибировать предсмертную тоску вынужденного коллективного суицида — тоску, сквозящую сквозь чумовое веселье с привкусом стронция во рту.

Кажется, здесь нет ни единого кадра, снятого статичной камерой. Все хаотично движется, подобно инфузориям под визиром микроскопа, превалируют кашированные кадры, снятые иной раз будто на наклонной плоскости — эффект полотен Штеренберга. До чего неуютно расположилась на траве брачующаяся пара, взятая крупно, по плечи. Сонная беременная невеста уклоняется от поцелуев жениха — поцелуи отдают металлом. Вера уже успела шепнуть музыкантам про взрыв, про радиацию. Лабухи собираются бежать «чем скорее», да никак не складывается. Спит беспробудным пьяным сном ударник — не бросишь же его. Потом заявляются женихи, требуют продолжения банкета, но уже под живую музыку: «Кончай борзеть, ребята!» И Вера виновато признается Валику, что ей придется петь — аванс заплачен.

"В субботу", режиссер Александр Миндадзе

Система подсознательных отговорок, оправдывающих бездействие людей в гибельных обстоятельствах, когда на кону стоит жизнь, выстроена с такой тщательностью и внутренней пластичностью, что невозможно зафиксировать «точку невозврата» — только-только совсем было собрались исчезнуть из ресторана, но уже заняли свои места на сцене, уже Валеру посадили за ударные. И пошел драйв. Валера захрипел что-то битловское, да по-английски. Потом братался с музыкантами. Когда-то и он лабал вместе с ними, был в авторитете, имел кликуху Джонни, потом пошел по партийной линии и гнобил своих с особенным усердием. «Все ж перекрыл, гад, падла! В ресторан загнал». За отступничество и получил по полной. Драка затеялась нешуточная, в двух раундах. Все уже сильно поддали, полным ходом шла «дезактивация» болгарским красным, пили прямо из горла, у продавщицы изъяли ящик заначки… Байки рассказывали про «краснянское» — мол, им и спасались на Белоярской АЭС.

Власть случайностей, из которых подчас складываются великие события? Рушатся цивилизации? Банальный страх принять решение? Трусость?

Берите глубже — тут правит инстинкт смерти, неумолимо подверстывая одну к другой подробности фатального дня.

Не надо так уж бояться этого приговора. По Фрейду, инстинкт смерти (один из базовых) проявляется, когда у человека нет иного способа сбросить достигшее пика, длительное по времени напряжение. Спроецируйте открытие Фрейда на отечественную историю — пусть не на всю ее толщу, хотя бы только на двадцатое столетие, на российского человека, вылепленного не знающим пощады анонимным Ваятелем, и суицидальный синдром как содержание нашего бессознательного не покажется такой уж экзотикой. Он, этот синдром, извините за старомодное словцо, детерминирован, укоренен в коллективной подкорке.

На пресс-конференции в Берлине, отвечая на вопросы, режиссер пытался коротко объяснить прессе (главным образом, иностранной) особенности национального характера. Мол, русский человек привык жить рядом со смертью. Образовался и генетически закрепился поразительный феномен — не то чтобы не бояться смерти, а просто не обращать на нее внимание. Не вникать. Вот и в фильме: не время покупать румынские «лодочки» и играть на барабане. А именно это и делают герои — те двое, которые знают. Вместо того чтобы искать выход из гибельной ситуации, они проживают обычный в этом городе субботний день.

Город Припять не возник стихийно, а был построен вокруг АЭС для инженеров и обслуги как «город будущего». Молодежь — строители города — здесь и осела, пустила корни. В ту роковую субботу рестораны получили заявки на шестнадцать свадеб (по свидетельству Миндадзе)! Так что гуляй — не хочу! И город гулял. А реактор продолжал гореть, и многие отваживались ходить на мостик, чтобы поближе полюбоваться пожаром. Этот экстрим большинству стоил жизни, на мостике все гарантированно получали смертельную дозу. Но правил безопасности, даже элементарных, никто не знал, зато местный фольклор знали все: «Даже тысяча рентген не положит русский член!» — радостно скандировал жених...

Иной раз завидуешь западным коллегам: разработанная жанровая терминология — понятийный язык тамошней критики, ориентирующий зрителя в его выборе. Фестивальная пресса определила «В субботу» как «артхаусный вариант фильма-катастрофы». Что тут возразишь? В общем, верное определение, подверстывающее работу Миндадзе к жанровой парадигме, из которой она — по моему разумению — выпадает. Сценарии этого автора, а теперь и его фильмы дают повод утверждать, что он создал свой персональный жанр, балансирующий на грани иррационального и реального. Начало было положено «Парадом планет» и углублялось от сценария к сценарию. Мощная режиссура Вадима Абдрашитова рационализировала профетические опусы Александра Миндадзе, практикующего литературный пуантилизм, нервную скоропись, доспассовский синтаксис. И превращала их в крупные кинособытия, сочащиеся социальной болью.

Миндадзе, выбравший наконец режиссерскую стезю (лучше поздно, чем никогда), представил нам аутентичное авторское кино. «Отрыв» был преодолением одиночества, вещью в себе. Потустороннее и посюстороннее лично я не различала даже после второго просмотра. «В субботу» — уверенная работа, обжигающая правдой о человеке, о неистребимом «совке», сформировавшемся в результате постигшей нас антропологической катастрофы. Этот дискурс определенно есть в фильме о катастрофе экологической. Я его ставлю в эзотерический ряд фильмов по исторической психологии. Похоже, настал момент ревизовать отечественную историю, прежде всего новую и новейшую. Процесс пошел: все лучшие фильмы последних лет — флэшбэки в близкое прошлое. Обратное движение.

P.S. Недавно в Калифорнии я гостила в доме профессорши, знаменитой своим медицинским бестселлером. Сели мы за стол, и Сьюзен сказала: «Ты не представляешь, как мы вас боялись!» Я не сразу врубилась, говоря честно. Но тут же все подхватили воспоминания о «холодной войне», о том, как американцев пугали близкой атомной бомбардировкой, требовали досконального знания основ самозащиты, тренировали психологическую и физическую готовность к атомной атаке. В ответ я вспомнила всего лишь анекдот: «В случае атомной войны накройся мокрой простыней и медленно ползи на кладбище». Фольклор всегда без обмана. Шутя-играя, анекдот толсто намекал, что надеяться нам не на что.

Разумеется, застолье на Сансет-бульваре я припомнила во время просмотра «В субботу». Все так и было. Случился атомный удар по своим. Кладбище оказалось в близкой перспективе для большинства, а вот мокрых простыней не было. Валера Кабыш в финальном кадре слабым кулаком доходяги погрозил в пространство.

«В субботу». Автор сценария, режиссер Александр Миндадзе. Оператор Олег Муту. Художник Денис Бауэр. Композитор Михаил Ковалев. В ролях: Антон Шагин, Светлана Смирнова-Марцинкевич, Станислав Рядинский, Алексей Демидов, Сергей Кузькин, Вячеслав Петкун и другие. Bavaria Pictures, Non-Stop Production, киностудия «Пассажир». Германия — Украина — Россия. 2011