Александр Роднянский: «Молодые — буржуазный взгляд на мир». Беседу ведет Федор Бондарчук

Беседу ведет Федор Бондарчук

Федор Бондарчук. Программная концепция «Кинотавра» — попытка объединить мейнстрим и артхаус — на прошедшем фестивале вызвала огромное количество критики, бурных дискуссий, агрессивных высказываний. Как сравнить, например, «Бабло» Буслова и «Охотника» Бакурадзе?

Александр Роднянский. Фестиваль традиционно объединяет и тех режиссеров, кто предпочитает жанровые фильмы, и тех, для кого их авторское высказывание важно именно в той форме, какую они выбрали. Даже предельно радикальной. Но тут нужно сразу же отметить главное обстоятельство: «Кинотавр» придуман и проводится не как кураторский проект. Программа фестиваля всегда, и в 2011 году в частности, — это портрет российского кинематографа в конкретный период времени. Она отражает, на мой взгляд, главные его тенденции развития. Например, сегодня — это отчаянный поиск собственного зрителя, попытка пробиться к собственной широкой аудитории. Причем если раньше этим были озабочены только режиссеры так называемого жанрового кино — Тимур Бекмамбетов или другие авторы и продюсеры, поскольку такие фильмы это, скорее, продюсерские проекты…

Ф.Бондарчук. …Ренат Давлетьяров…

А.Роднянский. …да, и некоторые другие продюсеры, то, как мы увидели в программе «Кинотавра»-2011, подобные амбиции появились и у режиссеров, ранее занимавшихся лишь авторскими экспериментами. Жанровые фильмы, которые, действительно, сегодня составляют большую часть программы «Кинотавра», либо созданы теми, кто делал до этого авторское кино, либо сконструированы таким образом, что существуют, скажем так, на территории индивидуального высказывания.

Ф.Бондарчук. Мое отношение: получился настоящий кинематографический праздник, потому что все радуются, никто не уходит из зала, а в некоторых случаях аплодируют, как в старые добрые времена, до титров.

А.Роднянский. Отвечу шире. «Кинотавр» в последние годы конституировал появление новой русской волны, поколения, в котором есть несколько имен, вызывающих у меня безусловное уважение: Хлебников, Сигарев, Мизгирев, Лозница, Хомерики. Я уж не говорю о стоящем вне поколений и школ Андрее Звягинцеве. Безусловно, это серьезные имена. Когда же наши критики говорили о новой волне, они включали в нее имена пятнадцати-двадцати режиссеров и, как мне кажется, именно аванс хорошего к ним отношения и стал корнем сегодняшних проблем. Внутри этой волны начался, на мой взгляд, процесс, напоминающий коррозию. Авансом оценили группу режиссеров, поддержали, провозгласили появление новой волны, потому что уж очень хотели, чтобы она появилась, жаждали поддержать что-то свежее в отечественном кинематографе. Многие фильмы этой волны были жесткими, социально критичными и депрессивными. И отторгались аудиторией. Мне очень понравился комментарий того же Бориса Хлебникова, который в ответ на критику недавно сказал: «Мы не чернушные и не депрессивные, мы — невнятные». Такие фильмы были и в этой программе «Кинотавра», они обращали на себя внимание и вызывали дискуссии среди профессиональной публики.

С другой стороны, эти работы всегда вызывали болезненную реакцию у классиков нашего, то есть советского, кинематографа. Они любят кино, которое, как я для удобства формулирую, укрепляет волю к жизни, способно сплотить очень разную аудиторию, вызвать живую реакцию: смех, слезы, сопереживание. Постоянный гость «Кинотавра» Станислав Сергеевич Говорухин, автор нескольких любимых многими миллионами фильмов, не принимая новую русскую волну, всегда публично заявлял о том, что ждет другого кино. В этом году он был несколько раз явно доволен — вероятно, дождался. Появились режиссеры, пытающиеся перенести уже апробированные рецепты старого советского человечного кино в новые реалии. И, соответственно, обыграть их в новых контекстах, насытить новыми героями, перенести в пейзаж окружающей нас жизни и найти для этого удобную жанровую упаковку.

Ф.Бондарчук. Если говорить о том, что на «Кинотавре» обычно проявляются тренды и тенденции, то по результатам этого смотра у меня как раз очень хорошее ощущение от того, что сейчас происходит.

А.Роднянский. Твоя реакция понятна. Когда после фильма, криминальной комедии Константина Буслова «Бабло» — наверное, самого успешного нашего клона фильмов Гая Риччи — зал аплодирует минут десять, потому что действительно хорош сценарий, превосходно сыгранный, с точно выбранными персонажами, при этом еще и дебют, — почему не аплодировать? Или же фильм «Два дня» Авдотьи Смирновой с твоим участием, которому аплодируют все без исключения — и простые зрители, жители Сочи, и чиновники, и критики, — все выходят с просмотра в большей или меньшей степени удовлетворенными, а некоторые просто воодушевленными. Потому что сюжет романтической комедии помещен в контекст существующего в обществе социального, можно даже сказать, классового раскола. Вдруг встречаются представители двух миров — суперэлиты, высшего чиновничества, и мира культурной интеллигенции.

Упомяну и третий очевидный зрительский успех — картину Виктора Шамирова «Упражнения в прекрасном». Отличная театральная группа этот проект сделала. Гоша Куценко, Виктор Шамиров и их коллеги сняли абсолютно актерскую, трогательную в своей непосредственности историю, которая вызвала непосредственный же отклик зала.

Мне кажется, что очевидное движение в сторону жанрового кино не было в этом году в достаточной степени уравновешено кинематографом авторским, более смелым, более радикальным в художественном смысле. У нас мало современного яркого авторского кино, способного привлечь профессиональную международную аудиторию, пробиться пусть в ограниченный, но прокат подобного кино за рубежом. За очень редкими исключениями. Одно из них, например, фильмы Андрея Звягинцева.

Не могу сказать, что мы бесконечно интересны как кинематографическая школа за пределами своей страны. Нет ощущения России как почвы, на которой произрастают яркие, неожиданные авторы, готовые не просто экспериментировать в кинематографе, а делать настоящее современное кино — не только выглядящее достойно, цивилизованно, технически и творчески любопытно, но что-то взрывающее, радикально раздвигающее представления о норме, как «Догма» в Дании…

Ф.Бондарчук. …целое направление…

А.Роднянский. …как румынская кинематография, которую точно никто не ожидал. В очень дешевых фильмах скромными и аскетичными средствами молодые режиссеры сумели изменить представление не просто о жизни человека в Румынии, а о том, как и каким образом эту жизнь сделать достоянием зрителя во всем мире. Понятно, что не для многомиллионной аудитории «Супермена» или «Бэтмена», но для того мыслящего сегмента человечества, который неравнодушно интересуется тем, как обстоят дела во всем мире, как живут люди в других частях света, соразмеряет свой жизненный опыт с чужим и благодаря свежим художественным средствам новых авторов приходит к каким-то очень важным выводам о собственной жизни.

У нас такого кинематографа на данный момент практически нет. Есть, конечно, честные режиссеры. Мне нравится в этом смысле Бакурадзе, фильм которого был показан в конкурсе. Он не пытается заигрывать с аудиторией, действует по собственным правилам и законам, честно и, я бы даже сказал, позитивно рассматривает человека труда. Безусловно, честен Сигарев, второй фильм которого, к сожалению, не был доступен для отбора на «Кинотавр», поскольку не был завершен. Но в целом это не образуется в школу.

Мы находимся в странном, ущербном состоянии. Своими лучшими жанровыми картинами, к которым, бесспорно, относятся и «Бабло», и «Упражнения в прекрасном», и «Два дня», претендуем лишь на очень маленький сегмент собственной аудитории в кинотеатрах. В отличие от советских времен, когда подобные фильмы привлекали бы массовую аудиторию. Сегодня только телевидение дает им шанс, все эти фильмы могут стать телевизионными хитами. В кинотеатрах же сегодняшней России зрителей вышеупомянутого «приличного» жанрового кино нет. Они «вымыты» оттуда.

Ф.Бондарчук. Я разговаривал с Жоэлем Шапроном по поводу «Двух дней». Он говорит: «Такая картина стала бы лидером национального проката во Франции».

А.Роднянский. Конечно, стала бы. Я это отлично понимаю, так как видел многие фильмы, лидировавшие во французском прокате. Обычно это хорошие драмы с элементами комедии. Не только американский блокбастер, но и человеческое кино о французах, живущих в хорошо узнаваемых зрителями обстоятельствах. Да, сделанное средствами жанрового кино, с любовью, с желанием улучшить настроение, укрепить волю к жизни. У нас такое кино обречено изначально. Работают только молодежные комедии. Иногда семейные.

Ф.Бондарчук. Участники фестивального кинорынка по поводу этого фильма говорили: «Такого теплого приема даже не среди дистрибьюторов, а среди владельцев залов я давно не видел. Замечательное кино, но поставлю, к сожалению, только двумя сеансами в день».

А.Роднянский. Я сам пригласил на просмотр «Двух дней» пятерых руководителей кинотеатральных сетей. Все они получили удовольствие…

Но в конечном счете картина займет 10 процентов так называемой кинотеатральной «росписи». Просто потому, что наш кинопрокат находится в чисто коммерческой модели. И при этом давай честно скажем себе: киноиндустрия не смогла сформировать ядро зрителей, которые бы приходили смотреть фильмы российских кинематографистов — хорошие, плохие, разные — в поиске ответов на вопросы об окружающей действительности, о жизни, людях. Более того, отечественная аудитория (а мы читаем и обсуждаем тексты блогосферы, форумы разного рода популярных ресурсов) настроена крайне негативно к отечественному кинематографу. Можно сколько угодно говорить плохо о тех, кто так пишет о российском кино, но все это правда, хотя бы отчасти. Нужно долго и осторожно выращивать собственную аудиторию даже так называемого «зрительского» кино.

Что касается авторского кинематографа, который может быть довольно сложным для восприятия массовым зрителем, то нужно солидарными усилиями, государственными и, конечно, частными, инвестировать в создание системы параллельного проката. Его не может не быть в стране, которая еще недавно считалась страной высокого интеллектуального уровня.

Давайте временно согласимся с критиками: все российское кино — плохое. Но в российском прокате ведь проваливаются и международные фильмы — победители Каннского, Венецианского, Берлинского фестивалей, фильмы, которые во всем мире собирают свою аудиторию, и немалую, — то есть дело все-таки не всегда в качестве фильмов, но и в качестве аудитории. Пропорционально к численности населения у нас зрителей авторского кинематографа сегодня меньше, чем в Уругвае или в Норвегии. Я уж не говорю о Франции, Германии, Италии. У нас слова «победитель Каннского фестиваля» означают, что фильм в прокате обречен. Это сигнал опасности для массового кинозрителя, если речь идет не о фильме Терренса Малика «Древо жизни» с любимым Брэдом Питом, а о картине турецкого режиссера Джейлана, лауреате Гран-при Канна или фильмах замечательных бельгийских режиссеров братьев Дарденн, дважды получивших «Золотую пальмовую ветвь». Что они в наших кинотеатрах соберут? А это выдающиеся фильмы. Русские же картины, сделанные для любителей жанрового кино или для зрителей от тридцати пяти до пятидесяти пяти, которые в кино, в общем-то, не ходят…

Ф.Бондарчук. Подожди, подожди! Давай еще раз: значит, у нас процент зрителей, которые смотрят кино «не для всех», меньше, чем в Уругвае?!

А.Роднянский. Конечно. У нас провалился выдающийся фильм «Белая лента», абсолютный шедевр Михаэля Ханеке, победитель Каннского фестиваля. Да что там Ханеке! Не работает любое кино, которое хотя бы чуть-чуть сложнее примитивной молодежной комедии. Лауреат «Оскара» «Король говорит!», который собрал во всем мире почти полмиллиарда долларов в кинотеатральном прокате — в одной только Польше эта скромная театрализованная драма, трогательная, обращенная ко всему лучшему в человеке, вызывающая невероятную симпатию, собрала шесть миллионов долларов, а в России при достаточно приличном прокате — полтора.

Ф.Бондарчук. Но вернемся к «Кинотавру». На фестивале была дискуссия о режиссерах.

А.Роднянский. «Режиссерская смена — смена картин мира». Так она называлась.

Ф.Бондарчук. Как-то ты резко этот разговор подытожил.

А.Роднянский. Да. В связи с принципиально важным для меня соображением. Я считаю, что в советские времена было очевидно: если ты хочешь быть подлинным художником, то не должен идти на компромиссы, даже не обязательно политические — на человеческие компромиссы. Партия, пайки и прочее. На мой взгляд, сегодня молодую российскую волну разъедает коррупция. Естественно, не финансовая, а коррупция сознания. Многим хочется преуспевать, получать много денег и снимать свои кинофильмы с большими бюджетами. Они просят, нет, подчас, требуют по пять миллионов евро на фильмы, хотя при этом никогда не собирали в кинотеатральном прокате даже 50 тысяч долларов. И не пробивались в международный прокат. Они не собирают по всему миру, как румыны, по 400—500 тысяч долларов на производство своих фильмов. Они ждут от государства миллионы. Специально называю цифры — я не про деньги, а про масштаб амбиций. Наши режиссеры, не ставшие героями дома, какими были Тарковский, Абдрашитов, старший Герман, не говоря уже об авторах «народных» фильмов-любимцев, хотят ездить на фестивали престижные, быть известными, быть частью истеблишмента. Конечно, говорю не обо всех. Но у многих молодых авторов абсолютно буржуазный взгляд на устройство жизни, а при этом они явно придерживаются антибуржуазных взглядов и хотят делать соответствующее кино. Отсюда — политическая пассивность, соглашательство и художественный инфантилизм. Но если ты, в сущности, добиваешься дивидендов хорошей жизни, если твоя сфера деятельности — та же самая сфера кинообслуживания, тогда честнее делать жанровое зрительское кино. В этом смысле у нас есть пример Тимура Бекмамбетова, успешного, последовательного и внятного режиссера, делающего откровенно буржуазное кино и утверждающего эти самые буржуазные ценности. Никаких противоречий.

Если же ты делаешь антибуржуазные фильмы, исповедуешь систему политически левого кинематографа — о маленьком человеке, зажатом обстоятельствами, не способном решать собственную судьбу, преследуемом очень жестким социально-политическим контекстом, — но при этом сам хочешь жить хорошо, успешно, за счет государственных дотаций, а не собственного успеха, ты волей-неволей превращаешься в советского буржуа. Вот это, мне кажется, одна из причин, почему наша волна не стала… мировой.

Я очень уважаю Сигарева, Хлебникова, мне симпатичен Попогребский, мне кажется, есть большой потенциал у Лозницы, и для меня особый человек Звягинцев, потому что я с ним поработал и понял, что он бескомпромиссный художник. Он точно знает, что ему нужно, не делает никаких заявлений, манифестов, живет спокойно, внятно, цельно и, не задумываясь, отказывается от очень многого из той системы государственных привилегий, о которой бы мечтали десятки других режиссеров. И некоторые и не отказываются.

Ф.Бондарчук. Я знаю. Ну а что 23-й «Кинотавр»? Какие планы?

А.Роднянский. «Кинотавр» — зеркало. Мы для себя в свое время так решили. В отличие от огромных и важнейших международных фестивалей, которые все равно имеют свой определенный фокус, свою тему. «Кинотавр» — попытка представить зрителю, а главное, кинематографическому сообществу картину российского кинопроцесса во всей его полноте. В конкурсную программу мы включаем то, что является кинематографом авторского высказывания, территорией поисков, а в программу «Кино на площади» — наиболее успешные жанровые картины. Кроме того, мы почему-то забыли сегодня о программе, которая вызвала на фестивале огромный интерес и, в известном смысле, совершенно неожиданный оптимизм по поводу нашего кино — конкурс короткого метра.

Нам было представлено 250 фильмов, и это не просто студенческие работы, сделанные по требованиям учебного процесса: курсовые, дипломные. Нет, это уже, зачастую, кино продюсерское, специально снятое, может быть, даже для какого-то проката. Была показана программа из двадцати одного фильма, она вызвала огромный интерес, залы были заполнены. Награждены фильмы, которые вызвали удивительную по своей непосредственности реакцию зала. К примеру, весь просмотр победителя этого конкурса фильма «Мир крепежа» сопровождали аплодисменты. Тонкая, простая, сделанная предельно аскетичными средствами история встречи брачного менеджера с парой, которая готовится к будущей свадьбе. Разговор об этой самой свадьбе превращается в своего рода если не циничную, то очень ироничную картину человеческих отношений. Было еще несколько очень любопытных авторских высказываний в этой программе. Вот это вызывает оптимизм. В идеале 23-й «Кинотавр» — фестиваль, в главной конкурсной программе которого хотелось бы видеть полнометражные фильмы победителей нынешнего конкурса короткого метра.

По материалам программы «Кино в деталях» (телеканал СТС).