Сочувствие госпоже Месть. «Краткий курс счастливой жизни», режиссер Валерия Гай Германика

Сериал Первого канала, уже поименованный фанатами «ККСЖ» (наподобие «LOTR», «LOST»), удивляет вовсе не тем, о чем сразу можно подумать.

Не тем, что «секс у нас есть», включая оральный, анальный и нетрадиционную ориентацию. Не узнаваемостью многих ситуаций, несвойственной обычным сериалам, ориентированным на известную реплику Бомарше «Ах, позвольте мне лить эти утешительные слезы». Не дозволенностью великого и могучего русского языка, находящегося под запретом для большинства сценаристов, мотивированных на работу только для тех, кто грамоте не разумеет. Нет, «Краткий курс счастливой жизни» удивляет больше лютой ненавистью, которую вызвал у многих образованных, вменяемых и во многом близких тебе людей. Просто за то, что относишься к нему спокойно, на тебя нападают и долго не отстают. Свидетельствам этой ненависти несть числа в соцсетях.

Вряд ли даже на канале, от века исполняющем «охранительную» функцию, ожидали подобной реакции. Понятно, чего там хотели. Сколько ни опошляй «великую» историю соплеменников, «поднимающихся с колен», адаптируя для них вождя с густыми бровями и дочь его Галину или частную жизнь маршала Победы, в истории всегда есть повод поговорить о «вертикалях», а это — социальная опасность. Так что на сей раз хотели абсолютного, «горизонтального» безвременья в условно-сослагательной стране по примеру «Секса в большом городе», где все живут в Америке и ничем, кроме секса, не занимаются. Пусть у нас тоже будет Финляндия или Зеландия, ради этого можно даже рискнуть языковыми вольностями, хотя не более того. И действительно, первые серии у Германики происходят, словно в Финляндии. Потому что про секс все понятно, но решительно непонятно, откуда у Алисы Призняковой (Наташа), подруги Алисы Хазановой (Люба), взялся такой загородный дом, кто ее муж и на чем он «поднялся». Точно так же непонятно, что за любовник подарил Светлане Ходченковой (Саша) такой автомобиль и почему ни его, ни ее до сих пор за это не убили. Как вообще довольно квелый Кирилл Сафонов (Петя) поднял такое рекрутинговое агентство? Для райкома комсомола он слишком молод, для сына олигарха — староват, а в органы подобных заторможенных подкаблучников вообще никогда не брали.

В «Кратком курсе...» нет топографии, географии и вместе с тем истории, то есть сериал пишет ее сам и только сам. Изъят любой контекст — фильмы, и книги, и телевизор, и само предположение, что о счастливой жизни, любви и отношениях, сексе и семье рассуждал уже кто-то, кроме Ирины Хакамады, двух ясновидящих и одного семейного психолога. До этого сериала как бы не было ни Петрония с Апулеем, ни де Сада с Ретифом де ла Бретоном, ни Генри Миллера с Анаис Нин. Никто в «Кратком курсе...» не читал даже «Голубое сало», не говоря уж о том, чтобы посмотреть «Последнее танго в Париже» или первую попавшуюся немецкую порнографию. Сама Германика, полагаю, все читала и смотрела и знает лучше многих, однако она работает на заказ в предложенном формате. Чтобы не во всем отступать от здравого смысла и не сдаваться на милость канала, она поведет Ходченкову на «Синюю бороду» в кукольном театре да на выставку альтернативной фотографии с кольчатыми червями. Обыграет любую психологию простым упоминанием слова «бихевиоризм», которое артистка со знанием дела произносит как «бихевиористика». Создаст контекст «явочным порядком» — в лицах Ксении Собчак, Романа Волобуева, своей собаки Мони и самой себя в роли гадалки-аферистки.

Работать на заказ в предложенном формате еще трудней, когда помимо истории с географией и культурным контекстом из долгой экранной жизни изымаются работа (реально — безработица) и реальное неравенство (социальное). Когда можно сравнить средний класс с заведомо «порочными» олигархами (Валерий Баринов) и их приспешниками (Леонид Золотовицкий), но ниже среднего класса ничего не существует. Нет нищих, бездомных, больных, спившихся, осиротевших, облапошенных людей с промытыми мозгами, не столкнуться с которыми — каждый день и повсюду — и вправду можно, лишь если живешь в Финляндии. Нет ежедневных восьмидесяти часов присутствия офисного планктона на рабочем месте под расписку, чтобы хозяин, когда приходит, мог гордо пройти по коридору, проверяя, «я царь или не царь?», и за ним несся шлейф из патентованных лизоблюдов, «следящих за рукой». Конечно, ситуация Ходченковой с Сафоновым, когда новая сотрудница с непонятным образованием изначально хамит начальнику и он все время это терпит, а она хамит еще больше (и тут, скорей, секс, накануне случившийся между ними, — фактор, неблагоприятный для сотрудницы, если исходить из реальной расстановки сил, когда младший бухгалтер бывает счастлив тем, что на корпоративе хозяину вдруг понадобились его сексуальные услуги, ведь младших бухгалтеров всегда много) — вся эта ситуация ровно противоположна тому, что происходит в реальной истории с географией. С этой экранной ситуации начинается вопль: «Не верю!» Но с нее же начинается и постепенное понимание правил игры.

Да, сколько бы это ни было похоже на живую жизнь в своих отдельных проявлениях, «Краткий курс…» — игра. Сколько бы вас ни ловили на откровения «отношений», которых нет, потому что есть только деньги, — все игра. Но нужно быть очень ловким режиссером, чтобы все шестнадцать серий упорно мстить каналу за связанные руки, и дело тут вовсе не в прыгающей камере или импровизационном тексте. Месть — в очень многих и зачастую малозаметных параметрах. В том, например, что практически все артисты у Германики играют что-то «от себя», что-то личное. С кем-то сроднится «очаровательная идиотка» Анна Слю (Аня), кто-то узнает своего бывшего любовника в подонке Алексея Барабаша (Дима), кому-то захочется убить Светлану Иванову (Лиза) точно так же, как свою бывшую жену. Кого-то передернет от воспоминаний об «интеллектуальном разврате», представленном Александрой Ребенок (Полина) и Александром Вартановым (Гриша), кого-то — от сожалений по поводу «упущенных возможностей» и страшного опоздания со своим неизбежным разводом, как это случилось у Ксении Громовой (Катя).

Лишь в самых первых сериях зритель еще не различает отдельных судеб в этой новой, на наших глазах творимой «истории пустоты». Первое время что-то смешно, что-то недостоверно, а что-то бросается в глаза своей «сделанностью» (героиня Слю, работая вместе с героиней Ходченковой, случайно стала любовницей ее бывшего мужа, причем некоторые части тела он оценил в ней на подменных фотографиях, где позировала его бывшая жена, — это драматургический ход из «салонных комедий» ХVIII—ХIХ веков). Можно перебирать массу случаев из разных серий «Краткого курса...», которые демонстрируют «сделанность», «эклектику», «невзыскательность вкуса» и «невыдержанность жанра». С жанром, пожалуй, сложнее всего — легче других отделались те, кто сразу назвал сериал комедией и ни о чем больше не задумывался.

Но при всей эклектике и невзыскательности там есть больные места. Там есть боль, просто боль, и она передается поверх любых стратегий Первого канала.

Да, сериал «в пустоте» — как бы не про людей, он — про сексуальных тварей, про животных. Но он длится, он длится несколько недель даже в наших телевизорах, а в жизни героинь — гораздо дольше. Хочешь не хочешь, а время возникает, и героини становятся людьми, сами о том не подозревая. Другая «месть» Германики каналу — еще и в том, как она распоряжается временем, «делающим людей». В обычных сериалах (включая зарубежные) не может быть такого, чтобы почти все сюжетообразующие события шли клиповой нарезкой перед финальными титрами. Зритель у нас позиционирован таким же дауном, как обычные сериальные персонажи, которые вообще ничего не соображают и поэтому каждый свой шаг дублируют на словах. То есть изо дня в день мы видим, как некто входит в магазин и тут же осведомляется: «Это магазин, да?» Что тогда говорить о поворотах сюжета (драках, скандалах, кражах и убийствах, изменах и разводах) — каждый из них в обязательном порядке обсуждается несколько серий, разжевывается до состояния протоплазмы и выплевывается с диким криком и заламыванием рук под бурную закадровую музыку. Германика между тем совершенно спокойно убрала в клиповую нарезку как допрос маньяка-убийцы с лицом Романа Волобуева, так и постыдное бегство бывшего мужа Ходченковой (Алексей Барабаш) и многое другое. Разобраться, если захочется, можно во всех поворотах сюжета, только для этого надо уметь думать головой, а именно закончить хотя бы два класса церковно-приходской школы.

Но ведь можно и не разбираться, и это — следующая «месть» Германики каналу. Вы хотите шока «от чувств-с»? Получите игру в любовь с абсолютным «скорбным бесчувствием», когда люди оказываются вне игры. Ни одна из «четырех мушкетерок» никого любить не умеет, включая собственных детей. Именно к финалу, когда драматургическая игра уютно и тепло устроилась в «семейном счастье», когда к любимой Саше ушел от жены Петя, Люба ушла от милиционера к любимому бывшему мужу, Аня влюбилась в ветеринара, а Катя наконец проявила любовь к родному ребенку, становится совершенно очевидно, что вне игры ничего подобного нет. Все четверо к финалу стали нормальными «девушками с трудной судьбой», они просто за счет количества серий научились — в наших глазах — думать, быть самими собой, жить своей жизнью. Но как только они становятся людьми, они выходят из игры и все «счастливые концы» оказываются пародией. И ты видишь, что все четверо это прекрасно понимают. «Нет любви — слышите крик тысячедневных мук?»

Первый канал хотел шоколадного гламура, согласившись на нормальный русский язык, лишь бы больше никто никуда не ходил в свободное от работы время, а пусть бы только «трахались, как кролики», это социально неопасно (пока речь, конечно, не о педофилии с гомосексуализмом — сами эти слова теперь являются пропагандой). Германика из одного-единственного разрешения на «нормальный русский язык» сделала конфету с начинкой из хинина. Шоколадную, но очень неприятную на вкус. Она сделала время, которое течет, людей, которые живут, и в целом — пастиш на тему сериалов. Ее работа в конечном итоге, при всех возможных оговорках, — это «Антисекс в большом городе», антисериал, антиформат. Отсюда и лютая ненависть.

Социологи говорят, что в любом сообщении обычный человек воспринимает не более 30 процентов новой, неожиданной информации. Остальное должно быть старым, привычным. У Германики на первый взгляд не 30 и не 20, а максимум 10 процентов новизны. Но это лишь та новизна, которая всем видна. А та, что в начинке — ее больше 50 процентов. Больше, намного. В начинке из хинина — констатация, что все женщины здесь традиционно считаются проститутками. Рассказ о том, как свято блюдется закон «подай-прими-пошла вон». О том, что мужчины здесь от века воспринимаются лишь, как кубышка с деньгами. Ну а какой секс с кубышкой? Какая с ней будет совместная жизнь? Понятно, какая... Тут можно долго рассуждать на тему «цивилизованность любой страны оценивается по тому, как в ней относятся к женщине», и для этого не нужно записываться в феминистки.

Так что даже хорошо, что у многих коллег сериал вызвал лютую ненависть, физическое неприятие. Теперь мы хотя бы знаем, кто из нас кому и сколько врет. Обманывает, лукавит, считая, что защищает «семейные ценности», «любовь к детям и старикам», «позитивный настрой», «русскую духовность», «инновационные стратегии». Потому что у нас, у русских, сейчас нет никаких детей и родителей, работы и семьи, любви и дружбы. У нас есть только деньги — или их тоже нет. И Германика, вопреки Первому каналу, на протяжении шестнадцати серий объясняла это достаточно подробно. Проблема многих коллег, категорически не готовых признать, что вся их «любовь» (к кому бы то ни было) является платной услугой, — проблема не Валерии Гай Германики. Мы живем в равнодушии и ненависти и сваливаем их на автора. Потому что вообще ничего не можем взять на себя.