Пятна красные флажков. «Охотник», режиссер Дэниел Неттхейм

Стоит ли смотреть целый фильм ради одного эпизода в финале, когда они наконец встретились и взглянули друг другу в глаза? Да, стоит. Потому что в этом эпизоде качественный, но обычный, далеко не новаторский жанровый фильм меняет модальность и становится философ-ским. И, вспоминая о нем, все будут видеть не качество жанра, а эти несколько кадров, которые можно даже не осмыслять, настолько они самодостаточны.

«Охотник» — не игра. Люди потратили деньги, здоровье, Тасманию и Уиллема Дефо, чтобы все было по-настоящему. Фильм сделан австралийцем Дэниелом Неттхеймом не только в манере, но и в духе Вернера Херцога, для которого подлинность антуража — Дагомея ли это, высокогорные Анды или дебри Амазонки — не игра, а часть собственной жизни. Фильм до последнего кадра снимался на краю света (не считая парижского аэропорта; впрочем, все аэропорты, в сущности, одинаковы), а такой дикой природы, как на тасманийском Центральном плато или на горе Веллингтон, нигде на свете больше нет.

Херцогский дух виден в том, что история с виду проста, как три копейки. В дикой природе настоящие мужчины всегда что-то ищут — сокровища Эльдорадо, новых рабов или неприступные вершины. В данном случае есть допущение, даже чуть менее фантастическое, чем сокровища, — это тасманский тигр. Сама наука зоология не знает до сих пор, вымер он или не вымер. Последний вольный был убит в 1930 году, последний в неволе скончался в 1936-м, но по сей день на Центральном плато кого-то из них кто-то видит, хотя и без доказательств, и на допущение, что они все же живы еще, нельзя наложить вето.

При этом тасманский тигр — он только так называется. Вообще-то, он сумчатый волк, но как бы между собакой и кошкой, и еще кенгуру. У него волчья пасть, но кошачьи глаза и когти. Кстати, питался он только овечками, на людей не нападал и вообще старался с ними не сталкиваться, не любил. Вся эта ценная информация присутствует в «Охотнике», хотя он, конечно, вовсе не научпоп. Просто тасманский тигр еще и сам по себе кино. Остались съемки 30-х годов из зоопарка, где он — живой и настоящий. Охотнику Мартину Дэвиду (Уиллем Дефо) они видятся во сне.

Охотник отнюдь не фанатик. Он если чего и фанатик, так это хорошей горячей ванны в хорошем парижском отеле под хорошую оперную музыку. Но по профессии он — последний хороший «эксперт по выживанию», и потому именно к нему обращаются из некоей химкорпорации с деловым предложением найти и убить последнего из выживших тасманских тигров, взять его ДНК. В корпорации уверены, что этот несчастный сумчатый — единственный зверь на свете, вырабатывающий токсин, способный парализовать человеческий мозг. На этом можно сделать хорошие барыши. В принципе это, а не что-либо иное — действительно фантастическое допущение. Но охотник лишних вопросов не задает. У него нет иллюзий насчет плохих парней, заправляющих миром, ему работать надо.

На Тасмании Дэвид, представившись ученым, попадает в гостевой дом со странным семейством, где малолетние братик с сестренкой живут сами по себе, их мамаша все время спит, а ученый папаша давно пропал в дикой природе. Дальше сюжет развивается по стандартной авантюрно-драматической схеме. Сближение с детьми, пробуждение мамаши, недовольство местных «понаехавшим», подозрительный сосед Джек Минди (Сэм Нил), поездки в горы наобум, капканы и ловушки, постепенное сужение круга поисков, параллельные разгадки ряда загадок, «человеческие» нотки, парочка трупов по ходу, еще два трупа в конце, разрешение драмы и финал как «лучик надежды». Вполне себе госстандарт.

Тем не менее это кино не про сюжет, он как раз выполняет служебную функцию. Не козыряя красотами природы, оно не козыряет и видимым «драматизмом», а просто делает дело. Там почти не присутствует «повествовательных» кадров. Либо на общих планах мрачноватые объезды, облеты и долгое рассматривание пустырей, озер, рощиц, зарослей, пещер и закатного неба (в ускоренной съемке, чтобы видна была смена настроений природы), либо — суперкороткие крупные планы человеческой жизнедеятельности. Как охотник чистит ванну «кометом-лимоном»: рука со щеткой, порошок и белый бортик, оттираемый от грязного налета. Как он чинит генератор в гостевом доме: грязные руки, винтики, рычажки, пятый раз не заводится, наконец завелось, повсюду зажегся свет, заработал телефон. Как достает из постели и моет невменяемую мамашу. Как потом точно и безошибочно, находясь на плато, заправляет капканы, сгибает лозу, чтобы связать ее веревочкой в нужном месте и закрепить незаметно прутиком, как вынимает назавтра несчастных погибших зверюшек. Нет, фильм не заточен на человеческую жестокость как нечто априорное. Звери тоже едят друг друга и людей — на плато охотник найдет довольно много косточек. Речь о том, что рук Уиллема Дефо в кадре ничуть не меньше, чем его лица. Продолжительная, необъятная и необъяснимая природа в кадре вполне соизмерима с мелкой моторикой человеческих рук, они как бы противостоят друг другу. Могущественная природная медленность — с одной стороны, короткие человеческие нарезки — с другой.

При этом лицо Дефо — оно не совсем человеческое, в том смысле, что таких больше нет. Известно, что Вернер Херцог постоянно ругался с Клаусом Кински, да и тот его ненавидел, тем не менее они много лет вместе работали. Херцог объяснял, что, когда Кински входит в кадр, все остальное словно исчезает, его лицо засасывает в себя. Неттхейм, думается, то же самое может сказать про Дефо. Много прекрасных артистов, от Пачино до Де Ниро, владеют даром перевоплощения, он у них основной. Но Уиллем Дефо может играть что угодно, от Христа и Антихриста до Зеленого Гоблина, вовсе не перевоплощаясь. Видимо, у него внутри все это и так есть, ему надо не менять себя, а вынимать из себя. На сей раз он «вынул» тасманского тигра, и лицо тут же стало волчьим. Это лицо, эти глаза и даже тело полтора часа замещают того, кого он ищет. Постепенно приспосабливаются к повадке и настороженности ископаемого зверя. Про Дефо нельзя с уверенностью сказать, что он — живой человек.

Мартин Дэвид у Дефо такой же одинокий волк, как ископаемый, про которого он сам заметил: «Думаю, это последний тигр-одиночка. Он охотится, убивает и ждет смерти». Мартин — по-своему уникальная особь, не нуждающаяся в людях. Это они в нем нуждаются. Чем может — помогает. И в морду даст пьяному быдлу, и музыку устроит на деревьях, с детьми договорится по словам или по рисункам, но вообще с людьми старается не сталкиваться, не любит их. Когда окидываешь фильм обратным взглядом, совершенно очевидно, что тасманский тигр (фолклендская лиса, морская корова, белёк и, в конце концов, просто мамонт) — это суть Мартина, а не человеческая фигура известного артиста. Но приближается развязка, и ему придется делать выбор.

Найдя пещеру, где сумчатый волк живет, увидев его тигриные следы, Мартин решает, конечно, никого не убивать, потому что не главное это в охоте. Главное — выследить и посмотреть в глаза. Однако так было бы, если бы их на свете осталось только двое. К сожалению, это не так, а много людей — это всегда дурной знак. И, действительно, из-за плохого человека начинается маленький апокалипсис на местности. Неожиданный пожар в доме столь же символичен, как вымирание видов. Все было — и вдруг ничего нет. Женщины, девочки, мальчика — никого нет, только сосед остался. И человек не может с этим справиться. Тогда он снова едет на плато, применяет все свои умения и убивает последнего тасманского тигра, как себя.

Это происходит на девяносто первой минуте фильма, и слабонервным лучше не смотреть. Абсолютно неубедительна (по-хорошему неубедительна) та отмазка, которую Мартин выдает Джеку: «Если я его не убью, они пришлют кого-то следующего». Еще более неубедителен расчет с химкорпорацией после развеяния праха: «Его больше нет, можете не беспокоиться, ваша программа накрылась». Это человек оправдывает себя и то, что он — лучший, в общем-то, человек — сотворил с жизнью. В том числе, с собственной. Последние кадры, когда Мартин обнимается с выжившим мальчиком, чтобы забрать его к себе, настолько мизерны в сравнении с тем, что случилось на девяносто первой минуте фильма, что как-то даже смешно.

После пожара Мартин в отчаянии вернулся в горы. Вот он безумно рулит, затем разводит костер и мажет руки сажей. Вот он лежит сбоку в дурацкой шапочке с заряженным стволом и ждет. Вот пьет из горного ручья. Стережет на скале, смотрит в пещеру, плюет, идет внутрь, там пусто. Заходит, устраивается: всё, мол, теперь это моя пещера. Еще раз обшаривает окрестности, волки тоже так делают, пристреливает очередную косулю, укладывается спать.

Да, там хорошо, уютно, спится замечательно, сладко. Снег снаружи, но и травка зеленеет. И тут вдруг — долгий-долгий тревеллинг (взгляд) снаружи пещеры на развешанные Мартином по стене на веревочке шкурки убитых зверей и на него самого, счастливо почивающего. Мартин просто не может теперь не открыть глаза и не увидеть в пещерном проеме на фоне белого неба того самого тигра, который стоит и с тоской смотрит на него.

Да, это тот самый тасманский тигр, кото-собака с длинным хвостом и полосками на спине. Его надо догнать. Вот они на свободе — Мартин с винтовкой и тигр в снежном поле. Мартин не верит своим глазам, он всматривается в прицел. Тигр посреди поля стоит и так же смотрит. Тут может быть масса трактовок («Убей меня, я устал», «Ну, давай убивай, у меня все равно ведь не будет потомства», «Мне некуда бежать, а ты поступай, как знаешь», «Слушай, а может, не надо меня убивать, за что, собственно? Что ты делаешь?», «Послушай, я бы еще с удовольствием пожил, ты, правда, не понимаешь?»), Мартин, на миг опустивший винтовку, чтобы переварить все эти бесчисленные вопросы, и прекрасно понимающий, о чем идет речь, вдруг видит, что тигр опустил голову. Глаз больше не видно, значит, все можно.

Ничто и никогда не простит охотника за то, что он натворил. Ни прижимание к себе трупа, ношение на руках, развеивание пепла, ни разрыв с химкорпорацией с жестким объявлением, что никого больше присылать не надо, ни даже усыновление осиротевшего мальчика. Охотника не простит и то, что «по-философски» он, в сущности, совершил самоубийство и знал об этом в момент выстрела. Философствовать можно сколько угодно, но охотник жив, а последний тасманский тигр — мертв.

Фильм вне воли своих создателей, говорящих об «искуплении» и «воскресении души» (благодаря усыновлению мальчика) — впрочем, когда они обманывали инвесторов своим жанром «натурного триллера», «искупление» тоже могло сгодиться, мы ведь не знаем, кто, где и сколько врет, — но фильм как таковой свидетельствует о полном крахе «человечности» как абсолюта.

И он буквально рвется «из сил и из всех сухожилий», чтобы «из повиновения выйти», выбиться из стаи «жанра» и «кинобизнеса».

Нас с детства учили, что человек — единственное живое существо, способное совершать поступки во вред себе, ради других. Все остальные на это не способны. Человек — венец творения, всё — в человеке, всё — для человека. Но почему же тигр остановился и дал себя убить? Он не бежал, не прятался, не пытался сопротивляться, не нападал вообще. Он посмотрел человеку в глаза, и не важно, что он спросил. Он просто спросил, и что? Что ответил человек?

Как бы самый совершенный, самый хороший охотник убил последнего на свете тасманского тигра, взяв на себя это человеческое право. Волей-неволей создатели фильма приводят к решению больше не причислять себя к этому роду. Никогда.

«Охотник»
The Hunter
По роману Джулии Ли
Авторы сценария Элис Эддисон, Уэйн Файмери
Режиссер Дэниел Неттхейм
Оператор Роберт Хэмпфри
Художник Стивен Джонс-Эванс
Композиторы Эндрю Ланкастер, Майкл Лира, Маттео Зингалес
В ролях: Уиллем Дефо, Фрэнсис О'Коннор, Сэм Нил, Салливан Степлтон, Каллен Малви, Дэниел Уилли, Яцек Коман, Моргана Дэвис, Майя Томас, Джон Брамптон
Porchlight Films, Screen Australia, Screen NSW, Screen Tasmania, Fulcrum Media Finance, Madman Entertainment
Австралия
2011