Премьера картины Виктора Косаковского «Да здравствуют антиподы!» состоялась на Венецианском МКФ в 2011 году.

Документальный фильм на венецианском экране — это знак международного признания мастера и уникальности его работы, адресованной широкому кругу зрителей. В минувшем декабре Виктор Косаковский был удостоен российским профессиональным сообществом престижной награды «Лавровая ветвь» в номинации «Лучший кинофильм», а также получил премию Гильдии киноведов и критиков «Белый слон» за лучший документальный фильм.

До этого он был удостоен Гран-при кинофестиваля «Россия» в Екатеринбурге, приза за лучший полнометражный фильм на фестивале «Послание к человеку» в Санкт-Петербурге и еще множества различных призов и наград. Картина была представлена на восьмидесяти восьми (!) кинофестивалях. Между тем в России она до сих пор не вышла в прокат, ее почти никто не видел, а многие из тех, кто видел, ее не поняли и не приняли. Об этом Сергей Сычев беседует с Виктором Косаковским.

Сергей Сычев. Прошло уже больше года с того момента, когда ваш фильм был впервые показан венецианской публике, и до сих пор он не вышел за пределы фестивальных показов. Что сейчас происходит и когда «Да здравствуют антиподы!» можно будет увидеть в кинотеатрах России?

Виктор Косаковский. К сожалению, фильм пока вышел в прокат только в нескольких странах Европы и Южной Америки. Скоро начинается кинопрокат в США и Канаде. В России пока нет. Надеюсь, этот вопрос решится. Дело времени. Все права — и по праву — у телекомпании СТС.

С.Сычев. Какова реакция на него в тех странах, где он уже вышел?

В.Косаковский. Я счастливый человек, слава богу, реакция везде хорошая.

С.Сычев. Странная штука… Фильм посмотрели многие журналисты, но я не встречал более или менее внятного анализа этой картины. Такое ощущение, будто люди либо подавлены, либо обмануты его красотой и это мешает им анализировать картину. Как вы думаете, почему это так? Ведь обычно ваши фильмы активно подвергаются интерпретации.

В.Косаковский. Удивляться нечего. Я никого не хочу обижать, но у нас в отечестве специалистов по документальному кино, владеющих инструментарием его анализа, почти нет. Есть, конечно, профессиональные киноведы и критики. Но они, зная превосходно историю отечественной документалистики и отсматривая все, что делается в России сегодня, чаще всего с трудом представляют, как же снимают сейчас за рубежом и что происходило там с киноязыком в последние пятнадцать-двадцать лет. Десятки российских критиков ежегодно бывают в Канне, Берлине, Венеции... А на самых крупных фестивалях неигрового кино — никого. Серьезные киноведы и критики туда просто не ездят. В Амстердаме появляются один-два человека. Но они, как правило, имеют журналистское образование, а не киноведческое. Они в курсе последних тематических направлений и знают, что нынче снимают. Однако, не зная основ кинограмоты и истории киноискусства, они не всегда могут понять, как это делается. Они оценивают фильмы с морально-этической точки зрения, с политической, психологической, социальной, гендерной, религиозной… Иногда даже с философской! И почти никогда с эстетической. Киноязык они чаще всего не замечают вовсе. То есть оценивают фильмы на уровне бабушек на завалинке: нравится — не нравится. Не вникают, зачем и почему это сделано именно так, а не иначе, что нового хотел сделать режиссер в эстетике документального кино, в чем художественная суть и ценность фильма для истории кинопроцесса. Профессиональные же отечественные киноведы и критики оценить могут многое, они даже чувствуют порой исходную мотивацию художника. Но так как они нерегулярно смотрят новое кино, оценивают и чувствуют они его — за редким исключением — в отрыве от современных эстетических тенденций и поисков и, что тоже важно, не представляя себе тематического многообразия сегодняшней мировой документалистики.

А ведь снимаются в мире благодаря доступности новых цифровых технологий десятки тысяч документальных фильмов в год! И половина из них — полнометражные! Мировая документалистика возвращается в кинотеатры. А в наше Министерство культуры бесполезно даже приходить с идеей фильма длиннее телевизионных форматов в 26 и 52 минуты. То есть департамент кино финансирует продукты для телевидения. Полный абсурд! Кстати, фильм «Да здравствуют антиподы!» не получил поддержку в нашем Министерстве культуры. Так что я нисколько не расстроен, что нет всего лишь критического анализа моего фильма.

Что в фильме плохо, я сам знаю лучше других. Люди, которые занимаются документалистикой, слава богу, поняли фильм. Не все в России поняли.

Ну что ж, ничего страшного.

«Да здравствуют антиподы!»

С.Сычев. А вы встречали какие-то яркие примеры анализа картины зарубежными критиками?

В.Косаковский. Разумеется, есть серьезные статьи на испанском, итальянском, немецком, португальском, французском, голландском. Почитайте на английском, в конце концов. Не случайно же фильм уже приобрели почти все киношколы мира. Как я уже говорил, документальное кино сейчас четко разделилось на экранное (кино, которое возвращается в кинотеатры и подразумевает наличие киноязыка и художественной формы) и телевизионно-журналистское. Мы, к сожалению, упустили момент. Мы полвека были лидерами в мире в экранном документальном кинематографе! Нас ведь даже учили снимать сразу на 35-мм. А сейчас, я слышал, Министерство культуры издало документ о том, что даже не будет принимать заявку на рассмотрение, если нет гарантийного письма от ТВ. Если это так, тогда мы окончательно загубим культуру документального кино в нашей стране. Получается, что мы бездумно копируем ошибку, совершенную в Европе пару десятков лет назад, не заметив, что там уже спохватились, эту ошибку исправляют и бегут от телевидения, чтобы сохранить кино как искусство. В том же документе, говорят, упоминаются гарантии и от кинофестивалей. А это, верно, придумал человек, никогда не бывавший с фильмом на крупных кинофестивалях, или хитрец, который точно знает, что получить такую «гарантию» от фестивалей проще простого, да вот только в реальности всего лишь двадцать пять — тридцать режиссеров мира могут на это рассчитывать. И отчего же наше министерство не спросит совета у людей, которые действительно представляют фильмы на кинофестивалях? Отчего бы не спросить у людей, которые много лет действительно снимают востребованное в мире документальное кино, что надо изменить в системе нашего производства?

Как видите, не стоит удивляться тому, что здесь мало кто обратил внимание на «Антиподы».

С.Сычев. Но предыдущие ваши фильмы проанализированы, описаны, интерпретированы, о них достаточно много написано.

В.Косаковский. Да бросьте вы. В конце концов, «Антиподы», наверное, слишком новый фильм, речь идет о другом взгляде на вещи. Я знаю, что фильм несовершенен. Я давно ему вынес свой критический вердикт.

С.Сычев. А каков ваш вердикт?

В.Косаковский. Кое-что получилось.

С.Сычев. Никто почему-то не пишет об эпизоде выезда рабочих с фабрики…

В.Косаковский. Конечно. Это для людей, знающих историю кино. В фильме семь цитат из мирового кино, и те, кто хоть немного понимает в этом, могут их заметить. Там много цитат из живописи и т.п. Просто это не для всех, но что делать...

С.Сычев. Предыдущие ваши картины были очень личными высказываниями, иногда чересчур личными, что иной раз даже отталкивало некоторых. «Антиподы» производят такое впечатление, будто автор, путешествуя по миру, пытается рассказать о том, что он вообще знает о жизни, как чувствует ее.

В.Косаковский. Я так не думаю. Я думаю, что мир, в общем, перенасыщен художественными произведениями, хорошими и плохими. Обилие музыки, литературы, телевизионных передач. Тем более фильмов, в том числе документальных. Для отбора на фестиваль независимого кино «Санденс» было предcтавлено одиннадцать тысяч фильмов. Но туда посылают фильмы лишь амбициозные режиссеры, то есть в мире как минимум одиннадцать тысяч амбициозных режиссеров. Помню, когда я начинал, я знал десяток талантливых людей на планете, а сейчас одиннадцать тысяч уверены, что они талантливы... А сколько еще людей, которые не подозревают, что есть «Санденс»? И они тоже делают кино. По разным оценкам, 60—70 тысяч фильмов в год производится в мире. Это просто маразм. Полная девальвация профессии. Этакий интеллектуальный мусор кругом! Мы просто засоряем планету нашими «нетленками». (Кстати говоря, ведь все эти диски и кассеты действительно нетленны.) Поэтому я считаю, что больше нет смысла делать хорошие фильмы. Кино в том виде, в котором мы его знаем и привыкли видеть, мне больше неинтересно. «Антиподы» — это попытка сказать, что если я и буду что-то делать, это должно быть больше, чем кино, что-то совсем другое. Я не хотел бы это сейчас расшифровывать. Но просто снимать хорошие фильмы не имеет уже никакого смысла.

С.Сычев. Похоже, кино — это тот выброшенный на берег кит, которого никак не могут сдвинуть с места, — такой здоровый мертвец?

«Да здравствуют антиподы!»

В.Косаковский. Я бы так не сказал. Я бы сказал, что та миссия, которую мы в свое время возлагали на кино, уже выполнена, причем с лихвой. Обратите внимание, что в последние лет двадцать производится очень много фильмов, но те картины, которые существуют в нашем сознании как гениальные, там и остаются, а новых не прибавляется. На эту полку не может никто втиснуться. За последние два десятилетия я почти не помню ничего такого, без чего я бы не мог жить. Теперь все как будто умеют снимать кино, для этого, как мы видим, ничего не нужно. Если раньше было нужно художественное образование, знание истории искусства, по крайней мере, истории живописи, драматургии, талант кинозрения, в конце концов, то сегодня у всех есть камера, мобильный телефон, благодаря телевизору многие уже научились монтировать. Но для настоящих профессионалов делать фильмы так же, как могут другие, уже нет смысла. Профессионалы должны делать то, чего другие не могут. Делать так, чтобы даже коллеги не понимали, как ты это снял. Вот это мне интересно. Если уж снимать, то неповторимые, незабываемые, потрясающие фильмы, как когда-то снимали наши учителя.

С.Сычев. Поэтому вы оператором здесь выступили?

В.Косаковский. Да. Мне хотелось, чтобы даже супероператоры не догадывались, как я снял эти кадры. Там есть по крайней мере пять-шесть кадров, про которые никто не знает, как я их сделал.

Мне кажется, что пора выходить за рамки кинематографа. Как и в жизни — люди же совершают поступки. Пора с помощью кино произносить какие-то вещи, которые больше, чем кино. Не надо забывать, что кино в основе — это увидеть, не просто сказать. Кино — это если ты что-то увидел и хочешь, чтобы и другие это увидели.

С.Сычев. А если не видят? «Антиподы» год уже существуют — фильм настолько сложно читаем, что даже опытные профессионалы не всегда могут его прочесть. Они видят на экране красивое зрелище, не более того. Они им наслаждаются, но, оказывается, не считывают. Насколько важно для художника быть услышанным именно в тот момент, когда он сделал произведение?

Не через десятилетия, а сейчас.

В.Косаковский. Повторю, что разница между отечественными и западными критиками огромная. Там есть специалисты по документальному кинематографу, и они видят, что я сделал. А у нас не все видят. Один хороший, на мой взгляд, критик отнесся к фильму примерно так, как вы описали. А потом мы стали с ним говорить, и оказалось, что он даже не заметил, что камень в Испании выглядит, как кит. Он кинокритик, а глаза не использует. То есть вроде бы критик, а не видит простых вещей. Другой отечественный критик спросил, почему я не снимал людей. А мне кажется, я снимал людей. Если человек, живущий в Чили, разговаривает с овцами: «Здравствуй, Анна», «Доброе утро, Мария» — знает сотню овец по именам… Я считаю, что сам факт того, что на Земле есть такой человек, — уже счастье. А потом, кто сказал, что люди — самые главные? Может, овцы, бабочки, киты и камни так же важны, как люди? Люди нередко слепы, и я не хочу спорить с ними. У них своя профессия, у меня — своя. Я хотел сделать так, чтобы люди были счастливы те два часа, пока смотрели фильм, — и всё. Я делал кино для людей, которые используют глаза, смотрят и видят. Те, кто приходит в кино считывать какие-то истории, пусть в другом фильме их ищут. В моем кино этого нет, я истории не рассказываю. Я показываю. С.Сычев. Я слышал, что вы начали снимать демонстрации в Петербурге и что, возможно, это станет материалом для нового фильма.

В.Косаковский. Да, я снимал. Но, мне кажется, общество не готово воспринимать фильмы подобного рода как исторические. Общество ждет сиюминутных политических высказываний, но не исторических. Я снимаю, но не уверен, что использую все это в ближайшее время. У меня много материалов, связанных с подобными событиями в 91-м году. У меня колоссальный архив на 35-мм пленке. Но я не хочу участвовать в политической возне. Кино достойно более серьезных задач.

Запечатлеть очевидное может сегодня всякий, у кого есть мобильник или видеокамера, смелость и гражданская позиция. Профессионалы же должны снимать невидимое, скрытое, даже если снимают на площади в окружении тысяч людей. Не зря же нас учили этому годами? Я пока помолчу, но когда-нибудь мои материалы появятся.

С.Сычев. Вы говорили, что не так важно, что скажут те, кто не понимает и не считывает смыслы.

В.Косаковский. Да. Но я знаю, что любой фильм, связанный с массовыми движениями людей, будет воспринят как политический, его начнут использовать в политических целях — левые или правые, те, кто за Путина, и те, кто против. Я такого не хочу. Я хочу сделать фильм исторический. Поэтому пока я накапливаю материал. Потом когда-нибудь появится фильм.

«Да здравствуют антиподы!»

С.Сычев. А каким-то проектом вы сейчас занимаетесь? На «Антиподов» вы долго собирали деньги по миру.

В.Косаковский. Я, к сожалению, опять собираю деньги по миру. Потому что в отечестве все только говорят «да, да», но никто реально ничего не дает. Словом, я собираю деньги на картину, но пока ничего не скажу, потому что денег я еще не нашел.

…И все-таки, согласитесь, это интересный факт: для человека, у которого более сотни призов и наград, в конце концов, для лауреата Государственной премии и заслуженного деятеля искусств, лауреата премий «Триумф», «Ника» и обладателя «Лавровой ветви» за полтора года поисков так и не нашлось никаких средств на родине, чтобы сделать фильм. Ни копейки!