1. Что, на ваш взгляд, привело студию к кризису?

2. Что вы думаете об итогах всех осенних перемен, отдельных эпизодов, конфликтов, внестудийной полемики ленфильмовцев с различными внешними силами и обстоятельствами?

3. Как вы оцениваете ленфильмовские события последних лет и как лично участвуете в сегодняшних процессах, связанных с преобразованием студии?

На вопросы ИК отвечают Ирина Евтеева, Константин Лопушанский, Юрий Мамин, Сергей Овчаров, Андрей Сигле, Сергей Снежкин.

Ирина Евтеева

1. На мой взгляд, «Ленфильм», который есть сейчас, и «Ленфильм», который был при советской власти, — это две разные вещи.

Я имею в виду прежде всего творческий коллектив — режиссуру, редактуру. Раньше структура производства кино была достаточно понятной — сверху спускались деньги, они распределялись, снимались фильмы, фильмы попадали в прокат и на прибыль снимались следующие фильмы. Эта ситуация закончилась вместе с советской властью. Пришел рынок, и люди растерялись. Кто они теперь, что они могут делать? Может быть, снимать кино самостоятельно? Кстати, вы посмотрите, ведь все ленфильмовские авторы остались в профессии. В 1998 году, когда я снимала свой фильм «Петербург», директором «Ленфильма» был Виктор Сергеев. Ситуация в это время несколько улучшилась — начал, например, развиваться звукоцех. До этого все разваливалось, до «Ленфильма» никому не было дела, даже его начальникам. Мы ходили по студии, как в блокаду.

Сейчас, конечно, сложно сказать, как надо было структурно организовывать работу на студии, чтобы не случилось того, что случилось. У нас есть пример «Мосфильма», где производственной базе не позволили развалиться. Это не произошло, потому что с самого начала Карен Шахназаров все сделал правильно: связался с московскими властями. «Ленфильм» государственной и городской поддержки не получал.

В результате мы очень многое потеряли. Например, проявочный цех, который находился в Сосновой Поляне. Сейчас там контора, не имеющая отношения к кинопроизводству.

А ведь эта структура могла бы приносить «Ленфильму» деньги — к началу 90-х там было новейшее оборудование по проявке «Кодака» и этот цех обслуживал весь северо-запад. Теперь мы ездим проявлять пленку в Москву. Также у нас был механический цех, но его не стало. Был замечательный цех декоративно-технических сооружений — строили декорации, создавали уникальную бутафорию. Это здание продали, теперь там магазин.

Думаю, проблема еще и в том, что все не сразу поняли, что надо сохранять «Ленфильм». Точно так же как Эрмитаж или Русский музей. Если бы об этом сразу так активно писали, как сейчас, если бы сохранили коллекции... Виктор Сергеев с самого начала пытался как-то биться за это. Наверное, потому, что он был режиссером и знал все проблемы изнутри. Пытался восстановить авторские права. И кстати сказать, поначалу кое-чего добился — какие-то маленькие авторские отчислялись.

Конечно, режиссеры не взирали безмолвно на все эти потери, но, когда мы спрашивали, почему, скажем, закрылся цех, нам отвечали, что это выгодно. Что у студии нет денег, а эта сделка даст возможность развиваться. Мы этим разговорам не верили, но к тому времени мы уже почти все были выведены за штат студии. Это тоже было экономической необходимостью — студия не могла содержать своих работников. К середине нулевых у нас появились так называемые «висяки» — недоделанные картины. Пока их не доделают, на «Ленфильме» никто не мог запуститься. В частности, мне не разрешили запуститься в 2010 году, хотя решением экспертной комиссии Минкульта мы получили право на постановку. За студией числились три незавершенные картины, и на мой фильм просто не могли перечислить деньги. И поэтому я ушла в Proline Film к Андрею Сигле.

2. Хочешь не хочешь — мы все ленфильмовцы. Возможно, это немного формальное определение, но мы давно знаем друг друга, знаем, что мы из одного гнезда. И все мы понимаем, что студию нужно сохранить. У нас для этого есть всё или почти всё.

Есть профессиональные кадры — даже если эти люди ушли со студии, мы можем продолжить с ними работать. Кроме того, в Питере нет студий с такими высокими павильонами. В них можно построить полноценные декорации. Больше нигде в Петербурге таких павильонов нет. Мне вообще трудно обсуждать исчезновение студии. На «Ленфильме» пятьдесят лет работал мой дед Федор Федоровский, сама я впервые оказалась здесь, когда мне было три года. Когда в семнадцать лет я училась рисовать в Мухинском училище, я работала на студии бутафором. С 1989 года благодаря студии Алексея Германа «ПиЭФ»

у меня там мастерская. И я продолжала в ней работать, несмотря на то что студия переживала трудные времена. В 2007-м, когда был продан 4-й корпус, мою установку, которая весит около тонны, на подъемном кране перевезли в другое здание.

Есть и нематериальные вещи — на «Ленфильме» работали братья Васильевы, Козинцев, Трауберг, Эрмлер, Юткевич, Герасимов, Хейфиц, Зархи, Венгеров, Асанова, Авербах, Панфилов, Герман, Кира Муратова, Александр Сокуров и многие, многие другие выдающиеся режиссеры, операторы, художники, актеры — слава нашего кино. Там стены намоленные. Наверное, можно построить новую студию. Но это — как книги. Есть электронные, а есть бумажные, живые.

Да, в общественном совете у нас произошел конфликт. Причем совершенно без участия дирекции. Но мы ведь все равно берем деньги у Госкино. Идеально было бы, если бы на студии было два общественных совета, как раньше были объединения. Один совет занимался бы коммерческим кино, другой — авторским. Тогда сумму, выделенную на студию, можно было бы делить на две части.

Я вполне позитивно отношусь к тому, что часть студии будет занята какими-нибудь развлекательными услугами. Не вся студия, а именно ее часть. Хорошо, например, что будут ремонтировать конференц-кинозал и проводить там сеансы для зрителей. Можно сделать там музей кино. Главное — сохранить студию. Причем важно сохранить ее именно в центре. Ведь работать в павильонах в Сосновой Поляне неудобно: надо возить туда со студии костюмы, реквизит…

3. Мы исправно ходили на все собрания. Каждый директор рассказывал нам о своих планах. Потом возникали какие-то обстоятельства, которые мешали воплощению этих планов. Но я верю, что эти люди хотели что-то сделать для «Ленфильма». Просто были очень трудные времена.

Коллектив, по сути, развалился, но при этом мы что-то делали: подписывали письма о необходимости спасти «Ленфильм». Те, что писала Светлана Игоревна Кармалита. За студию бились Сокуров, Герман. Наверное, потому, что мы писали, что-то делали, кричали, студия до сих пор все-таки стоит.

Киностудия «Ленфильм», 4-й павильон.

Константин Лопушанский

1. Прежде всего, структура взаимоотношений нашего государства и искусства. В нашей стране выделяются завораживающе огромные средства на стадионы, на спортивные мероприятия. «Ленфильму», чтобы он встал на ноги, денег нужно в сто раз меньше. Во всяком случае, так было еще пять-шесть лет назад. Долги тогда были меньше. Но этих денег студии не дали. Видимо, как место, где собрались талантливые, неординарные люди, «Ленфильм» не был нужен. В свое время руководство студии совершило ошибку — отказалось от предложения Карена Шахназарова объединиться с «Мосфильмом».

Страна у нас устроена таким образом, что одних «наверху» принимают, других не принимают. А чиновники, которые что-то решают, очень часто не разбираются в искусстве. Они слушают тех, кто рядом. А те, кто рядом, входят в какие-то коалиции, группы, имеющие свои интересы... Именно отсутствие профессионализма и подковерная борьба отличает многие решения в отношении кино.

2. Сразу после принятия концепции между членами общественного совета «Ленфильма» возникла конфликтная ситуация. Этот конфликт разделил активную часть режиссуры на два лагеря. В результате в общественный совет теперь не входят Александр Сокуров, Сергей Овчаров, Любовь Аркус, Дмитрий Светозаров. А среди тех, кто входит, не все бывают на его заседаниях. Например, ваш покорный слуга. Вообще, я плохо понимаю, зачем совет нужен в нынешнем виде.

Другое дело, что сейчас на студии начинается какая-то жизнь, и мне кажется, что в этой ситуации нужно искать пути сотрудничества. Надеюсь, что думают так сейчас многие, не только я. Да, у нас разные точки зрения, но студию-то надо спасать. Какие-то шаги сделаны, но эффективность всех последних изменений, как мне кажется, очень мала. Финансирование, насколько я знаю, еще не поступило,а раз нет денег, то о чем-то конкретном говорить трудно. Правда, дирекция обсуждает сотрудничество «Ленфильма» с киношколами и дебютными киностудиями. Я знаю, что Александр Николаевич Сокуров встречался по этому поводу с руководством студии. Мои студенты из Высшей киношколы сдали на студию свои сценарии. Как только их начнут читать, мы будем понимать механизм отбора сценариев — кто будет их читать, будет ли в этом участвовать общественный совет или представители дирекции со своим продюсерским центром.

Если говорить о более долгосрочных перспективах, то студию, на мой взгляд, можно поднять. Так же, как это сделали в Москве. Но для этого необходимо обновить прежде всего техническую базу, дабы она стала привлекательной для производителей. И сделать это непросто, так как у «Ленфильма» уже есть серьезные конкуренты на этом поле: «СинеЛаб», «Главкино», тот же «Мосфильм». По техническому оснащению это студии, не уступающие лучшим европейским. Но «Ленфильму» надо производить и собственные проекты, быть продюсерским центром. Иметь свою творческую концепцию, отличающую ее от других студий. Для этого нужны продюсеры, а их я не вижу. Есть, разумеется, в Петербурге Андрей Сигле, есть Сельянов, но они работают на своих студиях.

3. Проблема в том, что творческие работники плохо разбираются в чиновничьей структуре. Мы пытались что-то сделать, но для этого надо объединяться, а творческие работники объединяются плохо. Все их коалиции могут в самый решительный момент расколоться. А администрация может быть хуже, может быть лучше, но она зависит от власти… Но, как я говорил выше, неверна, на мой взгляд, сама система взаимоотношений государства с киноискусством.

Юрий Мамин

1. Основных причин несколько. Первая — объективная: централизация любого направления деятельности в столице России. Как следствие этого — развитие материальной базы и финансовой независимости «Мосфильма». Этот киноконцерн благополучно функционирует и усовершенствуется в хозяйственно-производственном отношении. Немалую роль в этом, конечно, сыграли личные деловые качества генерального директора «Мосфильма» Карена Шахназарова. Однако на «Ленфильме» этих качеств ему навряд ли хватило бы. Положение «Мосфильма» как ведущей студии страны всегда под надзором федеральных властей. Отсюда и объемы финансирования, которые позволили создать мощную самоокупаемую базу. При этом у «Мосфильма» нет своего лица как у творческого организма, нет своей художественной программы. Студия продает свой бренд любому арендатору, который может выпускать кинопродукцию, какую ему только вздумается, и в этом смысле «Мосфильм» представляет собой бизнес-центр. «Ленфильм» получал незначительное финансирование, отчего практически все картины останавливались на разных этапах производства. Московские телеканалы снимали здесь свои телесериалы, так как платили за их производство в два раза меньше, чем в Москве.

Второй фактор — человеческий. Администрация «Ленфильма» занималась собственным бизнесом. В результате студийные склады опустели, земля и недвижимость были распроданы, специалисты разбежались.

В последнее время студия представляла собой печальное зрелище заброшенного и разваленного предприятия.

Третья причина в том, что политика кино и телевидения основана сегодня на пропаганде и экспулатации медийных лиц. Этого требуют инвесторы и прокатчики. Но все так называемые «медийные» артисты сосредоточены в Москве. Это порождало и порождает значительные трудности для «Ленфильма».

2. В Петербурге еще совсем недавно действовали весьма активные силы, ратующие за отказ от «Ленфильма» в его историческом месте на Каменноостровском, 10, за превращение его в бизнес-центр. Инициатором являлся председатель петербургского отделения Союза кинематографистов Дмитрий Месхиев, который носился с проектом строительства новой студии где-то на Финском заливе. Представляю себе, какие деньги были бы отпилены в результате этого бесполезного долгостроя. Короче, подспудную кампанию по закрытию «Ленфильма» возглавляли люди, чьи бизнес-интересы преобладали над художественными. «Ленфильм» вел тогда мутное существование: производство картины Германа пролонгировалось из-за его нездоровья, не было денег, чтобы доснять три ленты, «копошилась» пара телесериалов. В связи с этим у авторитетных кинематографистов во главе с Германом и Сокуровым возникло решение обратиться напрямую к президенту России. По поручению общественного совета было написано письмо, и Александр Сокуров передал его Владимиру Путину. После этого на самом высоком уровне было принято решение о том, что «Ленфильм» остается на своем историческом месте и что он должен возродить свои лучшие художественные и нравственные традиции. Эти традиции живы еще с советских лет. Хотя на «Мосфильме» в советские годы и снимались достойные ленты, все же значительный сегмент в Москве приходился на помпезные пропагандистские блокбастеры, в то время как гораздо более скромные по затратам и более человечные по содержанию фильмы делались всегда в Ленинграде. Решив помочь «Ленфильму», Путин обещал деньги на покрытие долгов и реконструкцию базы — полтора миллиарда рублей. Но теперь перед нами возникла другая проблема: «Ленфильм» не может получить эти деньги. Пока что речь идет о бюрократических задержках и административных сложностях. В это же время на «Ленфильм» был обрушен вал судебных исков.

В газетах кредиторы призывали закрыть студию-банкрот. Примечательно при этом, что и генеральный директор «Мосфильма» Шахназаров выступил в прессе с призывом: «Ленфильм» нужно закрыть!», встав на позицию Дмитрия Месхиева.

Главное, чего сейчас можно опасаться, — что проблема «Ленфильма» выйдет из-под личного контроля президента. Нужно добиваться, чтобы воля президента была исполнена.

Возникли сложности и нематериального порядка. Федеральные деньги, которые замаячили в перспективе, пробудили у некоторых авторитетных мастеров желание единолично руководить студией. Между членами общественного совета возник конфликт, прозвучали взаимные обвинения, не всегда справедливые, — творческие люди запальчивы в споре. Однако сегодня, когда студия находится в таком трудном положении, мы не можем увязнуть в конфликте личных интересов. Поэтому непримиримый творец должен либо отказаться от своих амбиций, либо уйти с дороги и не мешать продвижению вперед. И это никак не должно отражаться на творческих планах мастеров, таких как Сокуров, Овчаров, Снежкин…

Теперь задача общественного совета заключается в том, чтобы предложить кинопроекты, обращенные к мыслям и сердцу, а не только к глазам и ушам невзыскательных зрителей. Чтобы снимать «Нашу Russia» или «Самый лучший фильм», необязательно было возрождать «Ленфильм». Московские студии вполне справляются с этой задачей.

И еще. Если на «Ленфильме» будет сниматься качественное кино, то это произойдет прежде всего благодаря влиянию общественного совета, который совместно с дирекцией должен восстановить институт редакторов, воссоздать школу обучения специалистов второго звена, отобрать и привлечь молодых сценаристов и режиссеров, сформировать сценарный портфель.

3. Я довольно часто высказывался в прессе и по ТВ о проблемах «Ленфильма», но быстро понял, что это бесполезно, поскольку пресса у нас не имеет такого влияния, как, скажем, в Европе. Сейчас я сопредседатель общественного совета студии совместно со Светланой Кармалитой. Общественный совет — это прежде всего организация творцов. Творцы часто находятся в антагонизме с администрацией. Но в данном случае мы вместе с дирекцией «Ленфильма» заинтересованы в том, чтобы поднять студию.

Сейчас на студии происходят регулярные встречи с дирекцией, на которых она отчитывается перед советом и делится проблемами. Мы же предлагаем кинопроекты, а также обращаем внимание на те вопросы, которые администрация может упустить из виду. В результате таких обсуждений принимаются совместные решения, самые важные из которых потом оформляются в виде документов и за подписью дирекции и совета отправляются на рассмотрение московского начальства.

Сергей Овчаров

1. В нашем кинопроизводстве произошел системный кризис. Ситуация с «Ленфильмом» — в русле этого кризиса, который связан не только с перестройкой, но и с теми разрушениями, которые потрясли отечественный кинематограф. Раньше продюсером было государство, а сейчас продюсеров стало много. Нынешнее общество, как мне кажется, не является до конца капиталистическим. В Голливуде у капиталистов существуют все виды киноиндустрии — от независимых до суперкоммерческих. Мы же, как обычно, хотим догнать и перегнать. А нам не догонять и перегонять надо, а делать свое самобытное. В результате у нас возникли псевдокапиталистические отношения в кино, но удивительное дело: основные деньги в кино идут от государства. Парадоксальная ситуация. Единственный возможный выход из нее, я думаю, в том, чтобы разделить финансирование киноискусства и кинопродукта. Киноискусство — то кино, которое прокладывает новые пути в кинематографе. Государство должно его субсидировать полностью. Причем киноискусство — это ни в коем случае не артхаус. Лучшие образцы киноискусства всегда создавались для зрителя. А кинопродукт пусть делают «капиталистически» настроенные продюсеры — самостоятельно находят деньги на кино с частичной поддержкой государства. Раз уж у нас есть государственный кинематограф и «вольные стрелки»-продюсеры.

Нужно создать комфортные условия. Прежде всего установить низкие ставки по кредитам и поддержать их в отечественном кинопрокате, чтобы был смысл вкладывать деньги в кино и рассчитывать на прибыль. Надо окончательно повернуться лицом к национальному кинопроизводству и кинопрокату. Не надо сталкивать лбами государственное и коммерческое кино. Не честно, когда коммерческие киноструктуры забирают почти все государственные деньги себе.

2. К сегодняшнему дню полемика между ленфильмовцами несколько поутихла. Надеюсь, конфликт сойдет на нет. Надо смотреть вперед. Было бы правильным, как мне кажется, чтобы «Ленфильм» занимался киноискусством. «Ленфильм» — это небольшая студия со своими яркими традициями. На студии сейчас еще есть кинематографисты, которые могли бы снимать сильное кино. Но современные продюсеры на них смотрят, как на динозавров. Ректор Санкт-Петербургского университета кино и телевидения Александр Евменов, директор Института экранных искусств Светлана Мельникова и генеральный директор «Ленфильма» Эдуард Пичугин заключили договор о сотрудничестве. На территории киностудии должен открыться учебный филиал университета, в котором будут обучаться будущие кинематографисты, учась и работая рядом с опытными профессионалами.

3. Я заведую кафедрой кинорежиссуры Санкт-Петербургского университета кино и телевидения и веду мастерские игрового кино, анимации и компьютерной графики. Более десяти лет «кую кадры» для «Ленфильма» и отечественного кинематографа. Мечтаю о том, чтобы мои ученики участвовали в возрождении студии и вернули ей былую славу.

Андрей Сигле

1. Кризис российского кинопроизводства, которое так и не стало бизнесом, конечно, отражается и на его подразделениях, в частности на «Ленфильме». Да и собственник (государство) двадцать лет не уделял внимания студии, не инвестировал в нее ни копейки. Находясь на периферии, вдали от денежных потоков, киностудия, словно бедный человек, который не может позволить себе все и покупает лишь самое необходимое, производила фильмы, которые нельзя было не снимать, картины, представляющие российское кино на международных фестивалях, хранящие дух и традиции «Ленфильма».

2. Для нас стало очевидным, что одного желания спасти родные стены не было достаточно. Когда в дело вступают большие деньги, правила игры кардинально меняются. Наверное, все было предопределено и решение принималось не в открытой дискуссии в РИА «Новости», а за закрытыми дверями кабинетов.

Да и в рядах общественного совета мы столкнулись с предательством, у нас появились свои мазепы, которые предали общие интересы в угоду личным. Мы проиграли.

К счастью, победившая концепция во многом копировала нашу, это давало надежду на то, что развитие студии пойдет в правильном русле.

3. Несмотря на усилия, прилагаемые новым руководством, «Ленфильм» остается бездыханным. Декларируемые возможности оказались благими намерениями. Ни кадров, ни денег, ни заказов до сих пор нет. Я продолжаю тут работать и вижу, что наши картины (фильмы Лопушанского, Евтеевой, Светозарова) едва ли не единственные в производстве на «Ленфильме». Наверное, настанут другие времена, студия разовьется и это будет процветающее производство, появятся заказы, деньги… «Ленфильм» мертв, да здравствует «Ленфильм»!

Киностудия «Ленфильм».


Сергей Снежкин

1. Алексей Герман как-то сказал про руководство тогдашнего «Ленфильма»: пираты захватили корабль. Вот эту большую красивую каравеллу. Причем это все были свои люди, которых мы знали много лет. Произошло это не в последнюю очередь потому, что после перестройки каждый режиссер у нас стал отдельной фирмой. Кроме, пожалуй, Сергея Микаэляна или Виталия Мельникова. Поэтому все занялись своими делами, а студия осталась вроде как на разграбление. Но настоящая борьба за студию началась, когда режиссеры разделились на две группы, которые хотели захватить эти руины. И прежде всего это была борьба за недвижимость.

2. Я очень верю в профессионализм и деловую хватку Эдуарда Пичугина и Федора Бондарчука. Я считаю, что студия в лице этих людей вытянула счастливый билет. Пока то, что они делают, согревает необыкновенно. Первое, что они сделали, — вывели всю аренду в кассу. В том числе аренду помещений. А это огромные деньги. Сейчас по студии ходят суровые женщины и вымеряют каждый сантиметр. Второе. Пичугинские люди выяснили, что из реквизиторского цеха исчезли тысячи единиц хранения. Из библиотеки было списано множество книг, потому что на них протекла вода. Причем вода протекла не на сочинения Карла Маркса, а на книги тысяча восемьсот какого-то года. Долг «Ленфильма», в том числе и по коммунальным платежам, — более ста миллионов рублей. В наследство Пичугину также достались бесконечные судебные процессы, договоры с какими-то палеными фирмами, которые якобы чинили крышу. Пичугин специально нанял аудиторов, которые выяснили, что ни одного сантиметра покрытия не было заменено. Оказалось, что студия всем должна, что оставшиеся помещения готовились к передаче в залог. Что студия, по сути, готовилась к банкротству. И «весь этот джаз» достался Пичугину. Больше всего мне в нем нравится то, что он говорит, что принципиально ничего не понимает в кинопроизводстве и киноискусстве. И в этом вопросе нуждается в помощи. Он занимается только материальной базой.

3. Я во всю эту историю вошел позже всех. Где-то в начале 2012 года. Дело в том, что я уже лет сто работаю с московскими продюсерами, и для моей личной судьбы «Ленфильм» по большому счету не нужен. Но я в 1981 году пришел на студию. Для меня студия была таким маяком, куда утлое суденышко под названием «Сергей Снежкин» постоянно стремилось. На «Ленфильме» были мифы, были пре-красные люди: Авербах, Герман, Асанова. Одним словом, был очень мощный культурный слой. Для меня студия — как Эрмитаж... Плюс к этому я набрал режиссерский курс. Мне эти дети очень нравятся, я хочу им лучшей судьбы и понимаю, что лучшая судьба — это студия. Мы уже сейчас занимаемся там: мне от своих щедрот «Ленфильм» отстегнул помещение.

Нам всем сейчас надо заниматься этой студией. У меня есть четкое ощущение, что в нашей помощи нуждаются. Прежде всего необходимо выбрать вменяемых редакторов и создать худсовет, который читал бы сценарии, набрать новых людей.

И времени раскачиваться у нас нет. Сейчас ситуация, как в 41-м году, когда офицеров «делали» за два месяца и бросали на линию фронта. Через два года нас спросят, каковы наши успехи, и попросят показать кино.