Мария Захарченко: У вас нет ничего святого.
Эдуард Стауниц: Да, святого во мне сильно поуменьшилось, когда я впервые побывал в публичном доме.
(Из советского телесериала «Операция «Трест»)

Когда в прологе нового американского сериала хладнокровный герой Кевина Спейси ночью, пока никто не видит, голыми руками додушивает соседскую собачку, только что сбитую проезжавшей машиной, невольно возникает вопрос: а что же дальше? Собственно, все уже сказано, хотя собачку не показывают. Показывает нам Финчер прямой взгляд Спейси «в публику» со словами о том, что боль бывает двух видов – полезная и бесполезная. 

Философствует парень, видите ли, вместо того чтобы дожидаться хозяев собачки, которые сами могли бы принять решение. И что же это значит для сериальной продукции?

1. Парень, имеющий право, додушивая собачку, смотреть публике в глаза и разговаривать с ней так, чтобы больше никто не слышал, отныне будет протагонистом всего происходящего, нашим Вергилием в аду «Карточного домика», а именно в «мировой закулисе» американской высшей власти.

2. Парень дожил до благополучного предпенсионного возраста, оставаясь имморалистом, ницшеанцем, циником, ориентированным на бытовой садизм, но все это благодаря установочности пролога как бы заведомо не предполагает ни «Американской трагедии», ни «Всей королевской рати».

3. Парень очень симпатичный, у него лицо Кевина Спейси, и если публика намерена смотреть весь первый сезон (а будет и второй), ей придется сглотнуть задушенную собачку и при любом раскладе быть на его стороне.

Сериал дальше сразу предупреждает, что речь не пойдет ни о чем «жанровом» – ни о детективном расследовании, ни о мелодраматическом раскаянии, ни о сатирической безнаказанности. Речь пойдет об обыденности, которую тринадцать серий готовят, чтобы подать холодной. Вновь избранный президент Уокер, на которого вовремя поставил партийный босс Фрэнсис Андервуд (Кевин Спейси), в период кампании обещал ему в благодарность пост госсекретаря. Фрэнсис надел лучший костюм, но о том, что обещание выполнено не будет, сообщает даже не Уокер, а его пресс-секретарша, именно Фрэнсисом приведенная в команду. Это страшное унижение, но она тоже не дура и, долдоня заученное «ты нужен нам в Конгрессе», прекрасно видит, как в ответ он скрипит зубами. Фрэнсис старается скрипеть потише, но целые сутки в его голове бьется лишь одна фраза: «Со мной больше никогда не будет ничего подобного». Она очень созвучна классическому девизу Скарлетт О'Хары: «Я больше никогда не буду голодной».

«Карточный домик»

Те сутки, которые Фрэнсис был в растерянности, проясняют, что его, капитолийского волчару, подвело лишь доверие к высшей власти, то есть остатки каких-то представлений о чести и совести у других. Он сядет на этот пенек, и дальше начнется, как сейчас принято, «ответка». Ничего сенсационного в ней нет. Ясен, грубо говоря, пень, что Фрэнсис: а) отомстит, б) скоро отомстит, в) страшно отомстит. При этом как бы совершенно не важно, где и что будет происходить. Негритянское лобби, профсоюзное лобби, школьная реформа, экологические проблемы, губернаторские выборы в Пенсильвании, алкоголь и наркотики, секс с несовершеннолетней, еще одно убийство и в целом – занимайтесь хоть перебросом воды северных рек в Среднюю Азию, хоть красной ртутью, в это даже необязательно вникать, на сезон бы хватило. Важен для публики лишь модус операнди – как реагировать, как провоцировать, как скрывать злорадство или, наоборот, держать удар, когда кто-то поднялся на красной ртути, а кто-то на ней просел. Важно поведение людей, добивающихся своих целей, а не сфера их деятельности.

Первые посягательства на президентов в Голливуде случились, наверное, в начале 60-х («Доктор Стрейнджлав»). До этого было можно «опускать» только на уровне мэра (в крайнем случае – сенатора). И вот за полвека через самые разные жанры, от фантастики с Биллом Пуллманом («День независимости») и романтической комедии с Майклом Дугласом («Американский президент») до триллера с Джином Хэкменом («Абсолютная власть»), они наконец добрались до обыденной психодрамы, еще более усиленной в этом своем качестве за счет не «полноэкранно-полнометражного», а сериального контекста. Большая часть тех, кем манипулирует Фрэнсис, характеризуется двумя словами: дурак и сволочь. Президент – дурак и сволочь, вице-президент – дурак и сволочь, госсекретарь – дурак и сволочь и т.д. С умственно неотсталым партнером Фрэнсис столкнется лишь ближе к финалу первого сезона, но тот вовсе не политик и не стремится им стать. Миллиардер Таск – личный друг президента, ему вполне этого хватает. Но сделать обыденную психодраму на Капитолийском холме можно сегодня, лишь если вообще отказаться от «плохих и хороших парней», «свободы и справедливости» и прочих поправок к конституции. Чтобы придумать именно человечески интересный сюжет про Капитолийский холм, нужно исходить из того, что человек – очень грязное животное, перестать наконец это отрицать.

Причем, как бы сказать точнее, поскольку от Белого дома круги расходятся по воде, грязным оказывается любое участие в социуме, будь ты юная журналистка или старый школьный учитель. Но только если не клеймить человеческую грязь как проказу и не умывать от нее руки, закрывая глаза, можно разобраться в том, как и что происходит. Первый сезон «Карточного домика» построил сюжет на том, что Фрэнсис Андервуд, которого в начале слили, в конце получает предложение стать вице-президентом. Ему пришлось там что-то шепнуть, там подставить и еще раз подставить, здесь купить, тут сделать звонок, сюда направить жену, оттуда выудить информацию, где-то оказать услугу, чтобы потом ею шантажировать, кому-то организовать самоубийство. Фрэнсис сыграл на слабостях своего молодого бывшего друга, чужими руками выдвинул его в губернаторы Пенсильвании, уболтал бывшего губернатора, чтобы тот поддержал кандидата, затем снова чужими руками слил кандидата, потом сам его убил, а потом оказалось, что партия не проиграет, лишь если место покойника займет как раз бывший губернатор, то есть действующий вице-президент. Место освободилось.

Раньше подобные сюжеты были про мафию, необязательно даже американскую (например, из сравнительно недавних – английский «Слоеный пирог»). Кстати, весь проект тоже не национальный, а основан на английском мини-сериале, в свою очередь основанном на бестселлере Майкла Доббса, известного британского политика, руководившего избирательной кампанией консерваторов в 1987 году. Доббс на новом витке повторяет практику Гора Видала, политика и писателя, полвека назад начавшего разбираться с технологией власти. Но у Видала еще работали разнообразные «поправки к Конституции», а теперь сюжет, исходящий из общечеловеческой грязи как единственной данности, – он про всех социально встроенных граждан, вроде бы даже чтущих уголовный кодекс, как, например, глава государства.

Партии, пресса, профсоюзы – всеми движут мафиозные понятия, сходняки, стрелки и разборки. Никаких иллюзий не осталось и насчет пресловутых семейных ценностей. У Фрэнсиса нет детей, что вроде бы пафосно-символично, но он не скрывает от публики, что люто их ненавидит. От жены Клер (Робин Райт) он – вполне в духе времени – не скрывает новую любовницу (Кейт Мара), которая может быть полезна как журналистка-инсайдерша, и жена реагирует спокойно. Нет, у нее самой есть любовник, с которым она разбирается, почему все же вышла за Фрэнсиса, и от которого к концу беременеет (прекрасный задел для второго сезона). Но ее отношение к другим беременным и число ее собственных абортов и про семью позволяют сказать: «Ничего личного, это только бизнес».

Надеюсь, мы еще увидим, как Фрэнсис разберется с Клер, потому что пока непонятно, будет это, как в культовых «Тайных агентах» Шендерфера (чем черт не шутит) или как в «Чести семьи Прицци». Во всяком случае, есть между ними иллюзия любви или нет ее или ничего, кроме расчета, нет, семья и секс в «Карточном домике» диаметрально противоположны. Причем и в сексе тоже действует только холодный расчет. Правда, никакая предусмотрительность не гарантирует быстрых побед, потому что иногда надежная интрига вдруг берет и буксует, случаются непредвиденные задержки. Но очень многое зависит от жизненного опыта, наработанных связей и быстроты реакции. Именно их придется проявлять Фрэнсису Андервуду в следующем сезоне, когда раскроются тайны помощников, поднажмет пресса в лице уже бывшей любовницы, вступившей в коалицию с врагами, и не дай бог раскроется история с собачкой.

Впрочем, сценаристы могут понизить градус или просто поменяться – ведь на первом сезоне менялись и режиссеры (помимо Финчера – Джеймс Фоули, Джоэл Шумахер, Карл Франклин, Чарлз Макдугал).

Однако в нынешнем состоянии Фрэнсиса Андервуда на будущий сезон ему прямая дорога в президенты США. Хотелось бы взглянуть, как во время инаугурации Кевин Спейси посмотрит в камеру и скажет публике напрямую: «Конечно-конечно. Счастья для всех, и чтобы никто не ушел обиженным». Потому что его Фрэнсис, не будучи намного умнее или остроумнее окружающих (все его реплики в сторону достаточно банальны), тем не менее обладает одним, самым ценным сегодня качеством – абсолютной самоиронией. Он даже не так чтобы честен с собой (тщеславное потирание мокрых ручек присутствует, мелкая мстительность налицо даже не в крупных ставках), но он никогда в жизни не серьезен. Даже убивая, что, конечно, неприемлемо.

«Карточный домик»

Наказание Фрэнсиса, если вообще можно назвать это наказанием, произошло изначально. Это примерно то, о чем писал в дневниках Юрий Нагибин: «Раздражает вечная неполнота успеха. Даже беспримерный по шуму, треску, ажиотажу «Председатель» обернулся полнотой удачи лишь для Ульянова, мне же почти ничего не дал. А ведь я, в отличие от Салтыкова, ни сном ни духом не причастен к гибели Урбанского. Нечто сходное повторяется сейчас с «Чайковским». Поездки перехватил режиссер Таланкин, ему отошла часть моих денег, на мою долю остались лишь комплименты, которым грош цена». Нагибин много и точно писал о своем эгоизме, обиде на мир, жажде мести, но стояла за этим одна глобальная скука. Успех, деньги, власть – это в первую очередь очень скучно, отсюда и такая охота к перемене мест. Это не значит, конечно, что скучающий Фрэнсис делает таким же сериал. Он вместо «поездок» спортом занимается на новом ненавистном тренажере. Да и сюжет ведь не о нем, собственно, а о рабочем механизме проникновения кого-либо куда-либо – как машинку разобрать и посмотреть, что внутри. Чисто детское удовольствие. В «Карточном домике» удовольствие действительно настолько детское, что даже странно, как его показали по Первому каналу.

Еще более странно в конце рецензии на этот сериал известного критика Виктора Топорова (а он, кстати, прекрасно знаком с нагибинскими дневниками и писал о них) вдруг прочитать: «Телеуниверситет макиавеллизма-парламентаризма – штука довольно аллюзионная и соответственно потенциально довольно опасная. Хотя, с другой стороны, и довольно утешительная: приятно осознавать, что, фактически отказавшись от буржуазной парламентской демократии в ее современном виде, мы, в общем-то, ничего (как минимум ничего хорошего) не теряем». О каких аллюзиях речь и о каких отказах? Как можно сравнивать с нами невинных практически конгрессменов (ах, он убил собачку и одного человечка)? Как можно сравнивать с нами их почти абсолютную, реально четвертую власть (ах, девчонка продажна, она спит за информацию)? Как можно сравнивать с их чистой грязью нашу подковерную, позолоченную в ХХС и припудренную в мавзолее (ах, они хотели в губернаторы бывшего алкоголика и наркомана)?

В целом полагать, что «Карточный домик», возможный в Англии, Америке, Италии – может быть, и в Индии с Китаем, если чуть подредактировать антураж, – также намекает на наш Белый дом или нашу Старую площадь (или, наоборот, им противостоит), – это все-таки беспардонная в своей чрезмерности лесть. Макиавелли с даунинг-стрит или капитолиев, сделав человеческую грязь точкой отсчета, заставили механизм продолжать надежно работать. Когда Клинтону в свое время не объявили импичмент за Левински, и от этого не-сколько передернуло, американская подруга Робин Хессман, оскароносный режиссер-документалист, пожала плечами: «Но он работает хорошо». То есть и у простых тамошних граждан нет иллюзий насчет модус вивенди и модус операнди своих дорогих вождей, потому что давно нет вождей. В их массовое со-знание уже как минимум полвека «свобода и справедливость», «плохие и хорошие парни», «поправки к Конституции» не внедряются в качестве элементов реальности, это только жанр – детектив, мелодрама, фантастика и т.д. Если в реальности кто-то мормон или квакер, гностик или агностик, свидетель Иеговы, вольтерьянец, руссоист, хоть бонапартист – это факт его личной биографии. К реальности не относится. В лучшем случае найдут ему друзей по интересам.

А тут что? Вот что? И главное – что тут работает надежно? Как вопил Хлопуша – Высоцкий на Таганке тридцать лет назад, «покажите мне этого человека!». Нет, нельзя в ответ на телевизор заводиться про то, что тут как и до какой степени нельзя сравнивать. Через два слова сравнение сведется к неконтролируемому потоку ненормативной лексики. За бортом останется лишь мало кому заметная хитроумность Первого канала, крайне «нашего», но при этом периодически подрывающего основы. Все остальное сказано будет в трех словах на известные буквы и продлится до бесконечности. Лучше уже дождаться второго сезона «Карточного домика», который к нам не имеет никакого отношения даже по касательной.

«Карточный домик»
House of Cards
Авторы сценария Кейт Барноу, Эндрю Дэвис, Майкл Доббс, Сэм Форман, Бо Виллимон, Рик Кливленд, Кейт Хафф, Сара Трим
Режиссеры Дэвид Финчер, Джеймс Фоули, Джоэл Шумахер, Карл Франклин, Чарлз Макдугал
Операторы Эйджил Брилд, Тим Айвс
Композитор Джефф Бил
Художник Стив Арнолд
В ролях: Кевин Спейси, Робин Райт, Майкл Келли, Кристен Конноли, Кейт Мара, Кори Столл, Ларри Пайн и другие
Media Rights Capital, Panic Pictures (II), Trigger Street Productions
США
2013