Узкое речное русло заполнялось водой. Вода, все ускоряясь, вливалась в широкую реку, а река ширилась и ширилась… впадала в бесконечное море. 

ИСТОК

Стояло жаркое и засушливое лето. Под сжигающими солнечными лучами земля пошла глубокими трещинами.
Во дворе казармы двое солдат ковырялись в разобранном металлоискателе.
Из окна казармы за солдатами наблюдал молодой лейтенант, пожевывая фильтр неприкуренной сигареты. Он увидел, как в отдалении остановилась на велосипеде Вика. На ходу надевая рубашку, лейтенант выбежал из казармы. Дверь за ним громко захлопнулась.
От этого звука сидящая на крыше казармы сорока поднялась вверх и полетела над дорогой.
Сорока пролетела над развилкой утрамбованной и заброшенной дороги. Развилку накрывал своей кроной старый ветвистый дуб.

Сорока летела над заброшенной дорогой, вдоль которой стояла деревня — десяток деревенских изб с колодцем в центре. Окна и двери всех изб, кроме двух, находившихся на разных концах деревни, были заколочены. По сторонам сухо шевелились поля высокой прошлогодней травы.
За деревней дорога превращалась в узкую тропу, исчезающую в сосновом бору.

Перед бором лежала сухая илистая канава: когда-то она была рекой. Над канавой остался мостик, у которого стояла табличка: «Река Глубокая».
Миновав канаву, сорока исчезла в сосновом бору.
На краю бора сажал молоденькие сосны старик лет семидесяти.

Самосвал, груженный металлоломом, выехал на дорогу. За ним вдалеке
остался виден завод. За рулем сидел Вовка, худощавый жилистый парень лет двадцати. Вовка зевнул. У него не хватало одного из передних зубов.
Самосвал Вовки выехал на дорогу. За окном кабины, расплываясь от знойного марева, проплывали леса. Перед Вовкой, у зеркала, была прикреплена фотография девушки.

Вовка ехал по проселочной дороге.
В моторе забарахлило. Вовка остановил машину.
— Что за нефиг… — пробормотал Вовка.
Он вылез и открыл капот. Оттуда валил пар. Вовка отвязал ведерко из-под кузова. Осмотрелся. Спустился в овраг. Прислушался. Из-за деревьев доносилось журчание. Он направился в сторону звука.
Из земли бил ключ. От ключа лужей расходилась вода, в конце оврага превращаясь в тоненький ручей.
Вовка напился из ключа, умылся. Набрал в ведро воды.

…Старик вылил из ведра воду под только что посаженную сосну. К нему подошел сосед, невысокий суетливый толстяк лет на десять моложе старика. Он принес магнитные шахматы. На них была недоигранная партия.
— Чего ты? — недовольно спросил старик.
— Твой ход.
Старик посмотрел внимательно на шахматную доску и буркнул:
— Некогда сейчас.
— Все тебе некогда… — расстроился сосед. — Почему мне есть когда, а тебе нет?
— Ты и помоложе будешь.
— Угу, нашел молодого… С утра не могу вспомнить, какой день недели.
— Зачем тебе? — спросил старик
и кивнул на ведро, где оставалось немного воды.
Сосед, поливая ему на руки, сказал:
— Ну как… надо же время знать.
— Зачем?
— Слушай, тебе сложно сказать, какой день недели?!
— Да я сам не знаю.

Старик и сосед зашли в избу старика. Сосед все еще держал разложенную доску с шахматами.
На стене висела фотография старика в молодости: он в пиджаке рядом с красавицей невестой в фате. В углу икона Троицы. У окна отрывной календарь.
В кровати лежала больная жена старика, в которой сложно теперь было узнать красавицу с фотографии.
— Как ты? — спросил старик, подойдя к жене.
Она ничего не ответила. Он потрогал ее лоб. Смочил полотенце холодной водой в кадке, положил ей на лоб.
— Петя, картошку же пора садить… — слабым голосом сказала жена.
— Так посадили уже, чего ты… — буркнул старик.
— Посадили… — рассеянно повторила жена.
— Сосед вот зашел, хочет узнать день недели.
— Понедельник, — сказала жена.
Старик подошел к отрывному календарю, на нем страничка: воскресенье 2004 года. Старик оторвал лист.
Так наступил понедельник.

Проселочная дорога, по которой ехал самосвал, пыльная и неровная, устремлялась к деревне.
Самосвал въехал в деревню. По сторонам тянулись безлюдные сады и огороды.
Рядом с одной из изб рос яблоневый сад. На деревьях налились зрелым цветом яблоки. Вовка засмотрелся на яблони, замедлив ход самосвала.
Из избы вышла девушка. Скользнув взглядом по самосвалу, девушка легко вскочила на табуретку под яблоней.
В легком коротком платье она вся, казалось, полыхала в лучах закатного солнца.
Вовка нажал на тормоз. Самосвал замер.
Девушка потянулась за яблоком. От этого движения приподнялось платье, оголив матовую ягодицу. Вдруг девушка повернулась и посмотрела прямо на Вовку. Молча разглядывая его сквозь открытое окно кабины, она смачно откусила яблоко. Потом снова потянулась, не стыдясь открывавшихся взгляду незнакомца прелестей, сорвала второе яблоко.
Вовка сглотнул. Снял со стекла фотографию девушки. Подмигнув ей,
убрал фотографию в бардачок — там лежало уже с десяток таких девичьих фотографий.
Вовка вышел из машины. Девушка бросила Вовке яблоко. Он поймал. Она подошла к калитке. Вовка стоял за калиткой. Глядя ей в глаза, он жадно укусил яблоко.
— От вашей пылищи вся глотка ссохлась… — подмигнул он. — А ты чё такая красивая в этой дыре пропадаешь?
Она пожала плечами.
— Тоска тут, — сказал он. — В город свалить хочу.
— Как яблоко? — спросила она.
— Слушай, а брось все на фиг! — выпалил он залпом. — Поехали со мной.
— Куда? На сеновал, что ли? —
усмехнулась она.
— Зачем сеновал? В город. Поженимся, любить тебя буду!
— Храбрый?! А вдруг соглашусь!
Вовка хмыкнул как-то неопределенно и откусил яблоко.
Девушка глянула исподлобья.
— Ну так я согласна!
Вовка подавился яблоком, закашлялся. Она усмехнулась:
— Что, испугался?
— Я не я буду, если чё испугаюсь! Это от пыли вашей.
— Так поехали, чего стоишь!
— Куда? — не понял он.
— Куда звал, туда и поехали.
Он посмотрел по сторонам, будто ожидая увидеть каких-нибудь преследователей. Вокруг никого не было.
В это время она — незаметно для него — стащила с пальца обручальное кольцо. Положила кольцо на лавку. Встала так, чтобы Вовка не видел кольца.
Над деревней пылал закат.

Сквозь окно избы пылал закат. В избе были только старик и жена, больше никого. Старик подал жене воды. Попив, она сказала:
— Когда же картошку будете сажать, ведь пора уже…
— Да посадили уже, что ты со своей картошкой!
— Если посадили, надо было сказать… Петя, а где Володя, где он? — спросила жена, встревожившись.
— На работе, где ж ему быть.
Он сменил жене полотенце, которым была накрыта ее голова, на другое, смоченное холодной водой.
С улицы донесся грохот тормозящего грузовика.
— Кто там, Петь? — спросила жена.
— Да Вовка небось, кому еще.
— Петя, почему ты еще не садил картошку?
Старик вышел из избы. Из кабины самосвала спрыгнул Вовка.
— Кто там у тебя? — поинтересовался старик, увидев в кабине девушку.
— Да невеста моя, — ответил Вовка.
— Вот как… — сказал старик, еще раз посмотрев на девушку. — Ничего так. А как звать?
Вовка вернулся к самосвалу, спросил в открытое окно у девушки:
— Тебя как зовут-то?
— Настя.
Вовка вернулся к старику, сказал:
— Настя зовут.
— Ну что… — хлопнул старик сына по плечу. — Давно тебе, кобелю, пора жениться.
— Да чё там, какой я кобель на фиг.
— И нам с матерью подмога ко времени.
Вовка отвернулся.
— Ты чего? — спросил старик.
— Знаешь, па, мы в городе жить решили.
— Как это? — растерялся старик.
— Так вот решили… Да и чё тут ловить? — Вовка сплюнул сквозь зубы. — Тоска…
— И когда?
— Сейчас и поедем.
— Дурак! — схватил старик сына за грудки и притянул к себе. — У тебя мать при смерти, а ты…
— Так я же заезжать буду! — попытался оправдаться Вовка.
— Не надо! — отпустил его старик.
Вовка попытался пройти мимо старика в избу, но тот грубо остановил его рукой.
— Езжай, — приказал.
— Ты чего, па… Дай с мамой-то попрощаюсь.
— Езжай! — повторил старик резче.
Вовка отступил на несколько шагов. Медленно пошел к самосвалу.
— Да, и знаешь чего еще?
— Чего? — с надеждой остановился Вовка.
— Надеюсь, больше тебя не увижу.
Вовка, чуть не плача от обиды, бросился к машине. Громко хлопнула дверь кабины.
Самосвал сорвался с места и уехал, оставив за собой столб пыли.

Доехав до развилки дорог под дубом, Вовка опрокинул кузов. Металлолом посыпался в придорожную канаву. Вовка отъехал. Часть металлолома, в том числе кусок рельса, осталась лежать на дороге…

По проселочной дороге, освещенной одиноким фонарем, шел Сергей — мужчина лет сорока, интеллигентного вида, в очках, с бакенбардами. В одной руке он крутил шнурок, в другой нес большой пакет, из которого торчали колбаса, плюшевая собака и несколько одинаковых книжек. Он остановился у калитки, за которой был яблоневый сад.
— Настён! — крикнул он от калитки.
Поставил пакет на лавку. Вытащил из пакета книжку, посмотрел на нее довольно. На обложке значилось: «Сергей Кравцов. Венец. Сборник стихов». Зашел в сад, осмотрелся.
— Насть, где ты там?!
Вернулся, сел на лавку. Закурил. Оперся рукой на лавку, попал на кольцо. Посмотрел на ладонь — на ней исчезал отпечаток кольца. Перевел взгляд на лавку, схватил кольцо, отбросил сигарету, вскочил с лавки. Упала книжка, открывшись на первой странице. Там было написано: «Анастасии посвящается».
Сергей выбежал на дорогу. Побежал по дороге в одну сторону, в другую, остановился, заорал во всю грудь:
— Настька!!!
Кусая губу, посмотрел на кольцо задумчиво, сунул в карман. Рассек шнурком воздух, вернулся к лавке. Поднял с земли тлеющую сигарету, яростно затянулся. Позвонил по мобильному телефону. Ему ответил голос Насти: «Здравствуйте. Сейчас я не могу подойти к телефону, оставьте сообщение на автоответчик, и я обязательно перезвоню».
Сергей отключил телефон. Подошел к бочке.
С борта бочки сорвалась перепуганная сонная сорока.
Сергей сунул голову в бочку, прямо с сигаретой. Долго его голова под водой находилась — секунд двадцать, не меньше. Разбрызгивая воду, разогнулся. Выпустил из легких сизый дым. Дым полностью застлал всю видимость…
…Когда дым развеялся, место было то же, но на всем поставило свою печать время. Окна, заколоченные крест-накрест, сломанная лавка, засохшие яблони. Бочку до середины насквозь проела ржавчина.

РУСЛО

Сергей шел по дороге, покрытой треснутым асфальтом. Создавалось впечатление, что асфальт, как и земля вокруг, треснул от засухи. Шелестели иссушенные бледно-желтые травы. Сергей изменился с тех пор, как мы его видели. Лицо дочерна загорело, одно из стекол в очках треснуло, отросла борода. Одежда потертая, за плечами рюкзак. Он походил на нечто среднее между путешественником и бомжом.
В руке он вертел шнурок, на конце которого было привязано Настино обручальное кольцо. Его собственное было на нем. Остановившись, он вытащил из рюкзака ополовиненную бутылку водки и яблоко. Глотнув водки, закусил яблоком. Убрал бутылку, вставил в зубы сигарету. Достал коробок спичек. Спичка была последней. Сергей чиркнул спичкой о коробок, но сера, загоревшись, отлетела.
Сергей осмотрелся, увидел движение за ветками деревьев. Прошел за деревья. Перед ним лежало кладбище.
У могилы жены сидел на лавке старик — отец Вовки. Больше никого видно не было. Сергей подошел к старику.
— Извините, мне бы огоньку…
Старик отрицательно качнул головой.
— Можно, я тоже посижу? — спросил Сергей.
Старик пожал плечами. Сергей сел на другую лавку.
— Издалека? — спросил наконец старик, присмотревшись.
— Не то чтобы… Но давно.
— Бомж, что ли?
— Нет. Поэт! — выпалил Сергей и тут же смущенно отвернулся. — Вообще… я фермером был, поэт — это так...
— Какой ты поэт с такой рожей…
Сергей с обидой выхватил из рюкзака книгу, показал старику. Тот недоверчиво повертел книгу в руках.
— Хотите, могу подарить! — предложил Сергей.
— Куда мне! Глаза ломать…
Стараясь скрыть расстройство, Сергей отвернулся и убрал книгу
в рюкзак. Достал бутылку водки.
— Будете?
— Да куда в такое пекло…
Сергей глотнул. Достал из кармана фотографию, протянул старику.
— Не встречали?
Щурясь, старик посмотрел на фотографию. Она была настолько измята и потерта, что нельзя было угадать даже пол того, кто изображен на фото.
— Нет, — ответил старик, вернув фотографию. С жалостью взглянул на Сергея. — Зачем пьешь-то?
— Так думать трезвее.
Сергей поднялся с лавки и ушел с кладбища.
Старик тоже поднялся. С пустым ведром подошел его сосед.
— Что за мужик? — глядя на удаляющегося Сергея, спросил сосед старика.
— Мужик и мужик, — буркнул старик.
— Хочу по реке нашей подняться, посмотреть, чего она пересохла. Давай сходим, — предложил сосед.
— Чего ходить, пересохла и ладно, все равно воды уже не будет, — недовольно отмахнулся старик.
— Что ты с утра ворчливый, опять приснилось чего?
— То-то и оно, что приснилось… Приснилось, что умру послезавтра.
— Ерунда все эти сны, — зевнул сосед. — Мне тут вообще приснилось, что я школьная учительница в блокадном Ленинграде. Ерунда.
— Тебе ерунда снится, а мне не ерунда. У меня на роду так повелось! Отец за несколько дней всем сообщил, что погибнет, и дед, говорят, тоже заранее знал, — хмуро сказал старик.
Взяв ведра, он пошел к своей избе.
— А я тебе подарок принес! — окрикнул сосед.
— Что за подарок? — остановился старик.
Сосед протянул ему новый отрывной календарь.
— На что он мне? — сказал старик, повертев календарь в руке.
— Твой старый, а мне спрашивать не у кого.
— Так повесь себе!
— Я то забуду, а то в день по два раза отрываю…
Старик и его сосед вошли в пустующую избу. Старик снял со стены старый календарь, который по-прежнему показывал понедельник 2004 года. На это место он повесил календарь, подаренный соседом. Пролистав, он оторвал пачку, и… наступил понедельник 2006-го.
— В среду, получается? — спросил сосед.
— Что в среду?
— Ну… это… — помялся сосед. — Сон твой…
— Умру-то? Получается, в среду.
— Может, тогда в шахматы? — предложил сосед.
Старик взглянул на него, как на полного идиота, и сосед попытался оправдаться:
— А вдруг правда помрешь, доиграть-то надо!

…Длительная засуха раскрасила серость русского городка яркой мексиканской желтизной. Укрываясь от солнца, люди старались держаться в тени домов и деревьев.
У ларька с журналами и газетами остановился автобус-гробовоз, стекла — в символике ритуальной службы. На борту надпись: «Последняя дорога. Ритуальные услуги».
Внутри гробовоза сидели люди в траурных одеждах. Передняя дверь открылась.
С водительского места в открытую дверь выскочил Вовка. Подбежал к ларьку.
— Карта России есть? — спросил он.
Теперь в том месте, где раньше зуб отсутствовал, у Вовки блестел железный зуб.
— Нету карт, только атлас. Глянете?
— Время нет, давай свой атлас…
Вовка сунул в окошко деньги. Сжимая в руке атлас российских автодорог, он запрыгнул обратно в гробовоз.

В кабине на торпеде был прикручен маленький черно-белый телевизор экраном к водителю. На экране — фигурное катание без звука. Вовка бросил взгляд на экран, в котором танцевала на льду фигуристка. Улыбнувшись фигуристке, Вовка вывернул руль.
На стекле была прикреплена фотография неизвестной нам девушки.
Гробовоз отъехал от ларька.

Вовка забрал из детского сада трехлетнего сына Петю. Воспитательница, девушка лет двадцати, пожаловалась:
— Ваш сын постоянно ругается.
— Не может быть! — удивился Вовка. — Это он, наверное, здесь научился.
— Говорит, от вас.
— Как ругается-то? — спросил Вовка.
— Постоянно употребляет слово «фиг» во всех склонениях.
— И что? — не понял Вовка.
— Как что? Прошу принять меры.
— А чё ты вечером делаешь?
— В каком смысле?
— Да так. Может, погуляем? Ну в кино там или в кафе какое.
Воспитательница, чего-то испугавшись, посмотрела по сторонам. Вокруг никого не было. Петя ждал отца у калитки.
— Как-то это, знаете… — начала воспитательница.
— Да ты щас-то не думай, чего там, — перебил ее Вовка. — Телефончик оставь, я звякну, а?
— Да у меня и ручки нет…
Вытащив из кармана ручку, Вовка победно улыбнулся.

Покинув детский сад, Вовка посадил Петю себе на плечи.
— Папка, а мама когда пгиедет? — спросил Петя.
— Не знаю, Петька… — вздохнул Вовка. — Ты ее помнишь?
— Нет. А она пгавда пгиедет?
В этот момент они проходили мимо ларька с мороженым.
— Хочешь мороженого? — спросил Вовка.
— Давай.
— А как ты себя сегодня вел? — спросил Вовка.
— Машка в меня кубик бгосила, а я ей в лоб дал! — гордо ответил Петя.
— Это фигово, Петька.
— Почему?
— Ну так просто. Фигово девчонок бить по лбу, и всё тут.
— В лоб фигово... — задумался Петя. — А куда можно?
Когда они проходили мимо почтового отделения, Вовка вложил письмо в ящик для сбора писем. На марке конверта был нарисован водопад.

...Подойдя к квартире, Вовка постучал в дверь. Ему открыла женщина лет сорока.
— Вер, мой у тебя посидит часик?
— Ага… Только не дольше, ладно? — попросила Вера. — Знаю я тебя, опять небось по бабам…
— Через час как штык! Вот те крест, не по бабам, я не я буду! — поклялся Вовка, неправильно перекрестившись.
— В другую сторону надо! — сказала Вера и закрыла дверь.

Вовка отпер дверь, зашел. Стал рыться в ящиках стола. В одном из ящиков нашел фотографию: он в костюме, Настя в свадебном платье, оба счастливые. Кинул фотографию обратно, продолжил рыться. Наконец нашел то, что искал, — фотографию сына. Убрал ее
в нагрудный карман. В сумку запихнул зимнюю шапку, тулуп. Тулуп никак не влезал…
Вовка вышел из квартиры, закрыл за собой дверь.
Распахнулась соседняя дверь. Оттуда выглянула Вера.
— Куда тебе тулуп-то?
Вовка посмотрел на сумку, из которой тулуп так и остался торчать.
— Да надо там… под машиной поваляться, — сказал Вовка.
— Тулуп-то новый.
— Так я это… на газеты его постелю…
Спеша уйти, он начал спускаться по лестнице. Вера крикнула сверху:
— Слышь, Вовк! Ты какой-то странный сегодня!
— Да не, нормальный вроде.

Внутри гробовоза Вовка был один. Он вырывал из атласа автодорог страницы и приклеивал их на стекла внутри автобуса, стыкуя страницы и дороги между собой.

Старик неподвижно сидел на переносной одноместной скамейке с краю соснового бора, возле только что посаженной маленькой сосны. Он не мигая смотрел в одну точку. Черенок лопаты лежал на сгибе локтя.
С ветки сосны глядела на него сорока.
Сосед шел от деревни к бору, на ходу крича:
— Чего сидишь-то? Нет, ну ты вообще! Я уже и чай заварил, и выпить достал, и шахматы! — хмурясь, сосед подошел. — Эй, ты чего, дед?
Он обеспокоенно потряс старика за плечо. Тот всколыхнулся, пошарил по груди и пробормотал, стыдливо посмотрев мимо, в землю:
— Да потерял вот… крест потерял. Всю жизнь носил, а тут потерял. Веревка истерлась, что ли? Помирать собрался, а крест потерял, дурак. Теперь найдешь разве…
— Пойдем, пойдем в избу, ты вон холодный уже весь! — приговаривал сосед, взяв скамейку и ведя с собой хромающего на левую ногу безвольного старика, и на ходу балаболил: — А у меня телевизор сломался… как теперь без него жить… что делать… чинить надо как-то… ты не умеешь, а?..

Гробовоз ехал по пустынной трассе. Город виднелся далеко позади.
В гробовозе Вовка был один. Он наслаждался дорогой. На стекле перед ним была прикреплена фотография сына.
На стеклах по одной стороне гробовоза были наклеены листы из атласа российских автодорог. Они были наклеены и соединялись между собой таким образом, что все стыки приходились на одну дорогу, обведенную красным цветом. Дорога была длинной — на несколько стекол. Конец маршрута — часть дороги между Томском и Красноярском — был жирно обведен фломастером. Внутри круга от руки, тоже фломастером, было криво написано: «Трехречье».
Позади гробовоза начали настойчиво сигналить. Вовка посмотрел в зеркало заднего вида. Его пыталась обогнать красная спортивная машина с открытым верхом. Вовка прижался к обочине. Красная спортивная машина промчалась мимо. Из нее донеслась громкая музыка. За рулем сидел парень, на заднем сиденье — девушка в солнцезащитных очках и шляпе. Вовка беззлобно побибикал. Красная машина исчезла вдали.
Вовка улыбался, что-то напевал себе под нос. Вдруг взгляд его упал на фотографию сына на стекле. Вовка помрачнел. Снял фотографию, положил на торпеду. Под фотографией была фотография неизвестной нам девушки.

Голову рукою обернуть —
Нет тебе покоя.
Все тебе чего-то не найти,
Что-то не вернуть…
Вовкин взгляд все равно вернулся к фотографии сына. Он взял фотографию, положил в бардачок, к фотографиям девушек.
Все тебе никак не обмануть
Что-нибудь такое
Где-нибудь.
Все б тебе бродить по городам,
Лето золотое.

Вовка потер ладонью лицо, снова улыбнулся, стал что-то напевать, но утраченное настроение не вернулось.

Там тебе не вспомнить, не забыть
Что не знаешь сам.
Все тебе никак не победить
Что-нибудь такое
Где-то там.

Вовка достал фото сына из бардачка, убрал в карман.
Старик искал в ящиках комода. В одном из ящиков лежала фотография изображением вниз. Он перевернул фото — на нем улыбался Вовка. Старик недовольно швырнул фото обратно, стал рыться дальше.
Сосед сидел на стуле и ел печенье из тарелки.
— Ничего, дед, сыщется твой крест, — успокаивал сосед, жуя. — Завтра военного с металлоискателем приглашу, с металлоискателем-то уж точно найдем… Может, убрал ты его да забыл?
— Убрал… — ворчливо сказал старик. — Не сымал я его никогда, всегда на мне висел! — и в грудь постучал.
Не задвигая ящики, старик принялся исследовать пол.
— На вот тебе, — сосед протянул старику письмо. На марке был нарисован красочный водопад. — От Вовки твоего, на почте взял. Ты сейчас прочти, при мне, а то опять выкинешь!
— Потом прочту, не выкину, — пообещал старик.
— Эх, дед, твой сын, а ты с ним…
— Не твое дело!
— Забыл ты, старый хрыч, что такое любовь молодая… Молчу, молчу, — отмахнулся сосед, предупреждая негодование старика, и поднялся. — Пойду домой. Завтра внучка приедет, подмету хоть чуток.
— А этот военный твой с металлоискателем… чего ему к нам приходить? Откажется.
— Не откажется. Уж очень он грибы собирать любит, — сказал сосед несколько злобно.
— Какие еще грибы? — не понял старик.
Сосед, ничего не ответив, закрыл за собой дверь.
Старик, глядя в стену, жестко скомкал письмо, зашвырнул в угол. Не снимая одежду, устало вытянулся на кровати и уставился глядеть в потолок.
За окном наступила ночь.

…Была ночь. Под крышей автобусной остановки сидел Сергей. Ночь не принесла долгожданной прохлады — Сергей обмахивался книгой. Никакого транспорта ниоткуда не видно. Сергей достал бутылку. Там оставалось граммов пятьдесят. Он с сожалением убрал бутылку в рюкзак. Сняв с шеи кольцо на шнурке, принялся медитативно вертеть его в руке. Шнурок выскользнул из руки, кольцо упало на середину дороги. Сергей подошел к кольцу, присел…
Вдруг сбоку вовсю засигналила машина. Сергей едва успел отскочить в сторону.
Красная спортивная машина с открытым верхом на огромной скорости промчалась мимо, из нее донеслись музыка и смех; за рулем сидел парень, рядом девушка. В траву упала пустая пивная бутылка, выброшенная из машины.
Сергей раскрыл ладонь, на ней лежало кольцо со шнурком. Он надел шнурок на шею. Достал старый потертый мобильный телефон. Позвонил. Ему ответил голос Насти: «Здравствуйте. Сейчас я не могу подойти к телефону, оставьте сообщение на автоответчик, и я обязательно перезвоню». Раздался короткий гудок. Сергей хриплым голосом сказал в телефон: «Я не буду тебя искать, но рано или поздно мы встретимся. Так устроен мир. Постарайся, чтобы этого не произошло, или я…» Не договорив, он с силой швырнул телефон в стенку остановки. Телефон разлетелся на части. Сергей начал стаскивать с пальца обручальное кольцо. Оно поддалось не сразу. Все-таки сорвав кольцо, Сергей пихнул его в карман.

Пальцы оторвали лист отрывного календаря, и наступил вторник.

Сергей проснулся на той же скамейке под крышей автобусной остановки.
Вдалеке на пустой дороге показался автобус.
Сергей поднялся. Вместо рейсового автобуса к остановке подъехал гробовоз. Сергей с тревогой разглядывал черную надпись на борту: «Последняя дорога. Ритуальные услуги». Открылась передняя дверь.
— Чего ждешь? — спросил Вовка. — Автобуса не будет.
— А где он?
— Отменили на фиг.
— Чего же я тогда жду? — задумался Сергей.
— Я и спрашиваю.
Когда гробовоз отъехал, на остановке никого не осталось.

Гробовоз плавно плыл сквозь марево, один среди бескрайних желтых просторов.
Сергей сидел на одном из передних сидений. Из-под его волос стекла капля пота. Он вытер лоб рукавом и сказал:
— Жара какая! Не слышали, дождь обещали?
— Обещали, что вчера, — ответил Вовка.
— А где же он?
— Я чё, на синоптика похож?
— Не очень… — пожал плечами Сергей.
После паузы Вовка спросил:
— Слышь, а ты когда-нибудь фигуристок видел?
— По телевизору.
— По телевизору и я видел, — вздохнул Вовка. — А вот бы фигуристочку какую того… — мечтательно присвистнул он.
— Чего «того»? — не понял Сергей.
— А, забудь. Просто нравятся мне фигуристки. Ты докуда едешь-то?
— А вы?
— Я в Сибирь на фиг!
— А чего там?
— Чего… Нефть!
Сергей достал из рюкзака бутылку, с сожалением посмотрел на остатки.
— Не знаете, где здесь можно купить?
— Нигде нельзя.
Сергей достал из кармана фотографию, протянул Вовке.
— Не встречали?
Вовка посмотрел на фотографию, она была настолько измята и потерта, что нельзя угадать даже пол того, кто на фото.
— Нет, — ответил Вовка, вернув фотографию. — Кто это?
— Жена.
— И что с ней? — спросил Вовка.
— Ушла.
— Почему?
— Не знаю. Вот и ищу спросить.
— Моя тоже слиняла на фиг. Только я сам виноват, кобель я! Не мог мимо юбки пройти… да и щас не могу…
— А вы куда в Сибирь?
— До Трехречья. Девчонка одна, я с ней еще в школе куролесил, большая шишка там теперь, обещала к кормушке пристроить. Вон, на карте.
Сергей подошел к карте. Просмотрел отмеченный маршрут.
— Тут же ничего нет, — сказал он.
— Такая карта дурацкая. Но Трехречье где-то там. Найду, я не я буду!
— Нефть… — Сергей попробовал слово на вкус: — Ну и я туда же!
Он разрубил воздух ладонью.
— Офигел?! — Вовка постучал пальцем по лбу. — Ты хоть знаешь, где это, или просто так перегрелся?
— Да мне, в общем, все равно куда. Лишь бы отсюда…
Вовка хотел что-то ответить, но увидел понурого Сергея в зеркало заднего вида и передумал. За окном проплывали заброшенные поля, покрытые ломкими травами, мертвыми от засушливой жары.
— Тогда за горючку пополам платим, — предложил Вовка.
Посмотрев на оставшиеся граммов пятьдесят, Сергей с сожалением убрал бутылку обратно.
За окном лишенный движения ветра воздух шевелился сам по себе, искажая пространство...
Гробовоз въехал в ночь. Дорога освещалась лишь его фарами и одинокими звездами.
Вовка смотрел то на дорогу, то на книгу Сергея, которую взвешивал в руке. Сергей стоял рядом.
— Во как… — уважительно сказал Вовка. — Сам написал?
— Сам. Стихи… Хотите, возьмите почитать.
— Да не. Я, знаешь, как-то больше боевики… и по телевизору.
— Ну ничего. Бывает… — Сергей мрачно вздохнул. — Она никому не нужна.
— Извини… — Вовка почувствовал себя неловко.
— Да ничего, забудьте. Зря я трактор продал.
— А при чем тут трактор? — спросил Вовка.
— Продал, чтоб книгу издать…
— Трактор… — покачал головой Вовка. — Ну давай возьму.
— Не надо.
Сергей взял книгу из рук Вовки и выбросил ее в окно. В этот момент гробовоз ехал по мосту. Зацепившись за поручень моста, книга упала вниз. Под мостом лежало высохшее русло реки, книга упала в него. На обочине дороги валялась табличка «Река…» — дальше название скрывалось в траве.
— Ты чего?! — вскрикнул Вовка.
Сергей молча прошел в середину салона, сел на одно из мест.
— Хочешь, вернемся подберем? — предложил Вовка.
— Да ладно. У меня еще есть.
— Ишь, трактор… — задумался Вовка. — Сколько там натикало?
— Да уже двенадцать, — глянул на часы Сергей и зевнул.
Фары гробовоза высветили остановку впереди и фигуру девушки в легком платье.
— Проститутка! — авторитетно объявил Вовка и закурил.
— С чего вы взяли? — удивился Сергей, тут же пробудившись. — Может, просто стоит девушка.
— Точно говорю, проститутка! У меня на них чутье. Хочешь проверить?
Вовка остановил гробовоз рядом с остановкой.
— А как узнать? — растерялся Сергей.
— Так и спроси: «Проститутка ты, красавица, или того?»
Вовка щелкнул переключателем, открыв переднюю дверь гробовоза.
Сергей выглянул на улицу.
Вовка снял со стекла фотографию девушки, кинул в бардачок.
Сергей, смущаясь, обратился к девушке:
— Извините, мы тут поспорили с другом… Извините, конечно… Случайно вы не проститутка?
— Случайно нет. Я закройщица.
— Я же говорил! — крикнул Вовка. — А ты всё проститутка да проститутка! Подбросить, красавица?
— Да я же… — попытался оправдаться Сергей.
— Залазь, не укусим! — перебил его Вовка.
— А у вас там мертвых нет? — спросила девушка. — А то я их боюсь...
— Не бойтесь. Тут только мы, — сказал Сергей.
Девушка зашла в гробовоз.
Вовка закрыл двери, и автобус тронулся с места.
— А меня Вика зовут.
— Слышь, Вик, ты случайно фигурным катанием не занималась? — с надеждой спросил Вовка.
— Вы, Вика, с ним поаккуратней! — Сергей кивнул в сторону Вовки. — Его жена бросила, потому что он кобель.

Вика швейным сантиметром измеряла дорогу на картах, расклеенных на стеклах.
— Да вы с ума сошли! — наконец выдала она, закончив с замерами. — До вашего Трехречья сорок один сантиметр!
— Всего-то? — усмехнулся Вовка.
— Еще неизвестно, есть оно там или нет! — сказала она.
— Обязательно есть! — уверенно ответил Вовка.
— Вот смотри, даже поселок Козулька отмечен, — не успокаивалась Вика. — Почему это какая-то Козулька отмечена, а Трехречья нет?!
— Смотри сюда! — сказал Вовка, вынимая из бардачка конверт.
— Да нет, я верю. Просто вот хотя бы до Москвы знаете сколько? — спросила Вика.
Она снова раскрутила швейный сантиметр, подошла к картам.
Вовка поехал медленнее: видимость стала плохой от дыма, который начинал застилать дорогу. Сергей несколько раз коротко вдохнул и сказал:
— Гарью какой-то пахнет.
— А до Москвы всего три сантиметра! — выпалила Вика. — А Москва, между прочим, у черта на куличках! А до Трехречья — аж сорок один!
— Ну и чё? — сказал Вовка. — Дорулю, я не я буду!
— Да вы на этой развалюхе сроду не доедете!
— Сама ты… — обиделся Вовка.

Гробовоз ехал по прямой дороге. Не было уже ни огня, ни дыма. Кругом тишина, темнота. Ни одного фонаря, ни даже хотя бы избы со светящимися окнами. Только поля и леса…
— Серег, сколько времени? — поинтересовался Вовка.
— Сломались, — сказал Сергей, посмотрев на часы.
— Вик, у тебя часы есть? — спросил Вовка.
— Не пользуюсь, — ответила она.
— Что значит «не пользуюсь»? — не понял Вовка. — А как же ты время узнаешь?
— Я его не узнаю. Я его отрицаю.
Скептически хмыкнув, Вовка включил телевизор. Сквозь рябь на экране показался диктор программы «Новости»: «По данным отчета правительства, жизненный уровень населения России увеличился на тридцать процентов по сравнению с данными двухлетней давности…»
— Вот уроды! — перебил диктора Вовка и выключил телевизор. — Я чё-то вот всё по-прежнему живу. А ты, Серег?
— Что я? — не понял Сергей.
— Стал ты лучше жить?
— Нет. Я стал хуже жить.
— А я хорошо живу! — не согласилась Вика.
— Тебя вообще не спрашивают, — сказал Вовка.
— Это почему? — обиделась Вика.
— Не фигуристка.
Сергей смотрел в окно. Они проезжали по мосту.
— Надо же, как странно, — сказал Сергей. — Кажется, мы уже проезжали это место.
— Когда кажется, креститься надо, — сказал Вовка.
Сергей перекрестился.

…Сергей спал. Вика зевнула. Вовка провел руками по глазам и предложил:
— Вик, давай поцелуемся, а?
— С какой стати? — удивилась она.
— Тоскливо чё-то, — вздохнул Вовка.
— Ты что, совсем дурак?
— Не. А чё такого?
— Да ну тебя.
Вовка ответить не успел — впереди показались фары встречной машины. Вовка сбавил скорость.
— Ну чё ты на дальнем прешь, на фиг?!
Вовка помигал встречному фарами. Машина двигалась прямо на них.
— Вот урод! — выругался Вовка, прищурившись. — А вот самому те в репу!
Вовка остановил гробовоз и включил дальний свет. Стало видно, что на них едет фура. Мощная, вся черная. Впереди блеснула серебристая решетка. За темными стеклами никого не было видно. Узкая дорога позволяла разъехаться разве что легковушкам, но никак не фуре и автобусу.
Фура затормозила, остановилась напротив гробовоза. Рядом с ней гробовоз казался картонной коробкой против дома. Заглушая мотор гробовоза, угрожающе рычал мотор фуры, и от этого рычания, дрожа, позвякивали стекла гробовоза.
— Чего он?.. — испуганно спросила Вика.
Вовка не ответил, рука напряженно сжимала рычаг переключения передач.
Внезапно гробовоз осветило мощным потоком света, стало ярче, чем под солнцем в ясный день. Это включились дополнительные фары на фуре — фары на крыше, по бокам…
Сергей начал храпеть. Мотор фуры оглушительно взревел. Вовка рванул рычаг передачи. Фура неслась прямо на них. Вовка вжал педаль в пол. Гробовоз сорвался с места назад.
Ослепленный, Вовка ничего не видел. Он зажмурил глаза. Фура настигала гробовоз.
Вика зажмурилась, схватилась руками за голову. В последний момент Вовка вывернул руль. Гробовоз съехал с дороги на обочину, с обочины — в придорожную канаву, чудом не перевернувшись. Перед ними был мост.
Фура промчалась мимо. Скоро она скрылась вдалеке, растворившись во тьме ночи.
Вовка открыл двери. Высунулся на улицу, жадно глотнул воздух. Гробовоз остановился перед кустами, нос вздернут к дороге.
Сергей проснулся, крича.
— Что ты? — спросила Вика.
— Кошмар приснился, — ответил Сергей.
— Дадите мне свою книжку почитать? — попросила Вика Сергея.
— Конечно! — Сергей, обрадовавшись, дал книгу Вике.
Взяв книгу, она вышла из гробовоза и направилась к мосту.
— Ты куда? — спросил Вовка.
— От тебя подальше. У тебя с головой непорядок.
— Обиделась, что ли?
Ничего не ответив, она пошла по мосту. В канаве валялась табличка «Река…», дальше название закрывала трава. Уходя, Вика задела ногой камень. Камень упал вниз. Когда он достиг дна, раздался сухой удар: воды не было. Вика ушла.
Вовка вернулся в гробовоз, взял фотографию сына, посмотрел.
— Ишь ты, с головой у меня непорядок… — пробормотал. — Она часами не пользуется, а у меня, значит, с головой непорядок…
Он убрал фото в карман.
Дверь закрылась, и гробовоз тронулся.

С ветки дуба вниз смотрела сорока.
На разветвлении дорог в тени дуба стояла Вика. Стирая платком помаду с губ, она задумчиво смотрела на деревню.
Внимательно глядя по сторонам, по дороге шел молодой щербатый парень в мятой цветастой рубахе с неприкуренной папиросой в зубах. Увидев Вику, щербатый подошел к ней.
— Как дела, красавица? У тебя спичек нету?
Вика дала ему зажигалку.
— А у меня брат женился! — сообщил, оскалившись, щербатый. — Избу теперь ему ставить будем.
— Любит он жену-то? — спросила Вика, глядя на деревню.
— А черт его знает. Убить вот за нее может. Выходит, любит! Тебе-то зачем это?
Вика пожала плечами, взяла у щербатого зажигалку.
— А я за тебя тоже убить бы мог! — неожиданно серьезно сказал щербатый.
— Лучше курить бы бросил! Табак твой воняет… — поморщившись, ответила Вика и пошла к деревне.
Проводив ее взглядом, щербатый вздохнул и направился в другую сторону.

Сбоку от дороги показался огонь. Горела сухая трава. С другой стороны тоже был огонь, и с обеих сторон он уже лизал дорогу. Дорога впереди скрывалась в пламени и дыме.
— Может, переждем? — спросил Сергей.
— Не фиг, — ответил Вовка.
— Вы же не знаете, что там дальше будет… — сказал Сергей.
— Не знаю, — покачал головой Вовка.
И закрыл окно.
Гробовоз въехал в плотную дымовую завесу и пропал в ней.

В сосновом бору меж деревьев ходил лейтенант с металлоискателем. Он грыз спичку, перекидывая ее из одного угла рта в другой. Показав пальцем вниз, отступил на шаг. Старик присел, разгреб сухие иголки, саперной лопатой сковырнул землю. Показался железный край. Старик высвободил из земли ржавый подсвечник. Пожав плечами, лейтенант продолжил искать.
— Дядь Петь, — сказал лейтенант, — а в наших краях считали, что сажать сосны плохая примета. К смерти, что ли…
— В наших краях, лейтенант, также считают, — сказал старик.
Лейтенант хотел что-то спросить, но по мостку через сухую реку перешли сосед старика и Вика. В руке Вика держала книжку Сергея «Венец».
— Вот, лейтенант, Вику, внучку мою, помнишь? — спросил сосед, подмигнув. — В прошлом году приезжала, за грибами вы все ходили.
— Здрасьте, — сказала Вика.
Лейтенант кивнул ей и смутился, краснея, отвернулся, напустил совсем занятой вид.
— Как оно? — поинтересовался сосед у старика.
Тот кивнул на переносную скамейку. Сосед увидел на ней много ржавых гвоздей, подкову, подсвечник и немецкий наградной железный крест.
— Ого! — сказала Вика, очистив от земли и разглядывая наградной крест.
Взяв у нее крест, старик оглядел его, убрал в карман.
— Сушь какая, — вздохнул сосед. — Сколько живу, не помню такого.
— А я курить бросил! — сказал лейтенант, вытащил из зубов спичку, показал ее соседу.

В горнице избы старика сосед с Викой, лейтенант и сам старик, расположившись за столом, пили чай с хлебом и вареньем. На краю стола лежала стопка старых фотографий. Посмотрев каждую, Вика передавала их лейтенанту.
— Дядь Петь, — сказал лейтенант, — а правда, что в Грибном березняке ты все березы сажал?
Старик кивнул, ушел на кухню.
Сосед пересел на стул старика, тоже стал смотреть фотографии.
— Лейтенант! — крикнул старик из кухни, заваривая чай. — А завтра сможешь зайти? Вспомнил я, что в березняке еще мог крест потерять, давай там поищем.
— Зайду, чего не зайти… — откликнулся лейтенант, стрельнув взглядом на Вику. — Я оформил все, как будто местные жители припомнили вдруг место, куда в Отечественную бомба упала. Мне на этот случай и солдат двоих дали, только я их отпустил домой погостить, у них тут деревня рядом, и рацию мне выдали, чтобы помощь вызвать, когда эту бомбу найду.
— Горазд ты соврать, лейтенант… Ишь, бомба… — усмехнулся сосед.
Смутившись, лейтенант пробормотал:
— Так я ж для дела…
Из кухни с заварным и кипятковым чайниками в руках появился старик. Поставив чайники на стол, выглянул в окно. Подошел к стене, снял телогрейку с гвоздя, надел ее.
— Куда собрался-то? — спросил сосед. — Может, в шахматы?..
— Пойду жену проведаю, — бросил старик от двери и вышел.
Лейтенант, сунув в рот спичку, поинтересовался:
— А чего он всё деревья-то сажает? Целый лес уж насадил. В его годы я бы отдыхал, ничего бы не делал.
Сосед посмотрел на хлопнувшую дверь…
— Что? А, деревья… Да он полжизни лесорубом отмахал. А потом ушел из лесорубов. Теперь, значит, не рубит, а сажает. Чуть свободная минута есть, так дед к лесу — сажать да пересаживать… Сперва Грибной березняк засаживал, а теперь вот сосны досаживает… их еще отец его начинал сажать, не успел, правда, до реки дойти, на войне убили. Теперь и реки нет… Лейтенант, а ты телевизоры чинить умеешь?

Гробовоз ехал в темноте.
Вовка и Сергей молчали. Вовка снова попытался включить телевизор, и снова на всех каналах ему ответили рябь и шипение. Вовка выключил телевизор. Он напряженно о чем-то думал.
— Слышь, — сказал он наконец, — а у тебя так бывает, что вот вроде как все решишь, а потом чё-то не то? Понимаешь?
— Не очень.
— Ну… Типа вроде нормально всё, а потом втыкаешь, что как будто какую-то фигню делаешь. Ну… как вот рулишь, рулишь себе, на газ там давишь, а потом понимаешь, что не туда всё. Бывает?
— Кажется, бывает.
— Чё, правда, что ли? — подозрительно прищурился Вовка, посмотрев на Сергея в зеркало заднего вида.
— Мне постоянно кажется, что я что-то упустил. Всё как-то мимо меня. Если на автобус иду, так его отменили. Детей хотел, оказался бездетным. Однажды рядом со мной упал кирпич… Понимаете, даже кирпич в меня не попал, прямо перед носом — бах! И не попал.
Посерьезневший Вовка сосредоточенно смотрел на дорогу.
— Разве так бывает? — спросил он. — Чтоб всё мимо?
— Иногда бывает то, чего не бывает.
— Странно…
— Поэтому у меня так же, как у вас: рулю, рулю, даже сворачивать могу, а толку нет.
— Не, у меня по-другому. У тебя совсем какой-то на фиг кошмар, а у меня жизнь просто. Ничего такого эдакого.
— А что у вас? — спросил Сергей без особого интереса, он все еще не мог выйти из своих воспоминаний.
Вовка молчал. Он думал, говорить или нет. Закурил.
— Сына я оставил, — вместе с дымом выдохнул наконец.
Вытащил из кармана фотографию мальчика, протянул ее Сергею.
— Как это? — спросил Сергей.
— На фиг мне эта нефть?..
— Так вернитесь!
— Не могу. Тогда я не я буду! — Вовка чему-то усмехнулся. — Видишь, какая фигня… От нас с сыном жена сбежала, как только его родила, а теперь я сам утек. Ну что ты молчишь! Скажи, падла я?!
— А он на вас похож… — Сергей вернул фото.
— Нет, ты скажи, падла я?!
— В общем, да.
— Вот я так же думаю. А все равно еду. Решил и еду! Я всегда делаю, как решил! И я доберусь до этого Истока! Или я не я буду!
— Дело ваше, — пожал плечами Сергей. — Только зачем вы так кричите?
— Да пошел ты… — разозлился Вовка, а потом, остыв, сказал уже спокойно: — Слышь, ну эту тему на фиг, а?! Водки бы купить где…
Но кругом виднелась только темнота.

…В темном воздухе над кладбищем дрожала тишина. Старик смахивал листья с деревянного креста на могиле жены. Рядом стояло пустое ведро.
— Ты уж извини… Обманул тебя, видать. Обещал тебе к среде быть, да вот крест потерял. Без него небось не пустят на тот свет-то, — согнувшись, старик стал разминать левую ногу. — К дождю, что ли…
Сел на лавку. Достав из кармана бутылку, плеснул в стакан на могиле, сам глотнул из горлышка. Убрал бутылку, снова размял ногу. Взял ведро, ушел с кладбища.
В пруду набрал воды. Пошел к сосновнику поливать недавно посаженные сосны.
Ночью сосед лежал на боку в своей избе, отвернувшись к стене. К нему подошла Вика.
— Де-ед, — прошептала она, — де-ед, ты спишь?
Сосед молчал.
Вика на цыпочках подошла к дверям, накинула куртку и бесшумно выскользнула за дверь.
— Грибнички фиговы, — прокряхтел сосед, поворачиваясь на другой бок.

Вика от дома перебежала к сараю. Там ждал озябший лейтенант.
— Я о тебе весь год думал, — сказал он.
Вика прикрыла ладонью его рот, и он умолк. Они обнялись во все руки и стали неистово целоваться. Лейтенант забрался ей под платье и ухватил за попу. Вика охнула и расстегнула на его гимнастерке верхнюю пуговицу...

От света фар гробовоза высветился указатель, на котором значилось название населенного пункта: «Пробуждение». Самого населенного пункта, однако, видно нигде не было. Миновав указатель, гробовоз вошел в крутой поворот и снова выехал на прямую дорогу.
Сергей задумчиво крутил кольцо на шнурке.
Вовка увидел, что дорогу, по которой они едут, сбоку пересекает свет фар. Беспрерывно звучал автомобильный гудок. Гробовоз замедлил ход.
— Что там такое… вы видите? — пробормотал Сергей, вертя головой по сторонам и пытаясь понять, что там такое.
Вовка не ответил. Гробовоз остановился. Вовка взял монтировку.
— Это зачем? — спросил Сергей.
— Мало ли! — ответил Вовка. — Пошли…
Он нажал на рычажок в передней панели. Дверь открылась. Внутрь гробовоза бил луч ослепляющего света. Что за ним — не видно.
— Что-то мне это не нравится… — сказал Сергей. — Может, ну его, а?..
— Не дрейфь. На вот тебе на всякий… — Вовка дал Сергею отвертку. — Если что, в морду цель.
Они спрыгнули на землю.
Сойдя с дороги, они медленно приближались к свету. Вовка поморщился — автомобильный гудок слышался ему, как и Сергею, все громче, все нестерпимее. Внезапно Вовке что-то метнулось под ноги. Вовка подпрыгнул, отмахнувшись монтировкой, чуть не задел Сергея, но это оказался лишь ежик. Ежик убежал восвояси.
Они подошли ближе. Зашли сбоку от ослепляющих фар.
Раскрытая женская сумочка, из которой вывалилась помада. Мятые денежные купюры. Солнцезащитные очки. Босоножка. Женская шляпа. Кровь. Порванная борсетка. Перевернутая красная спортивная машина. Парень и девушка, разбившиеся насмерть. Локоть парня давил на клаксон.
Дальше блестела широкая черная река…
Сергей присел рядом с парнем, снял его руку с руля.
— Давай быстрей! Надо линять на фиг, а то виноватыми сделают…
Вовка не успел договорить. Сергей с силой толкнул его. Вовка упал в пыль.
— Ты чё, ополоумел?
— Это же люди! — возмущенно сказал Сергей.
— Тоже мне, забота — мертвяки…
Вовка, отряхиваясь от пыли, отошел на несколько шагов, снял рубашку, встряхнул.
Из кармана рубашки выпала фотография сына. Вовка не заметил, надел рубашку. Смерив Сергея недовольным взглядом, Вовка направился к гробовозу.
Сергей подошел к девушке. Она лежала на животе. Он аккуратно перевернул ее на спину. Это была Настя.
Судорожно вздохнув, он отвернулся. Потом, пересиливая себя, протянул руку, закрыл Насте глаза.
— Со духи праведных скончавшихся душу раба Твоего, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни…

Вовка сел в гробовоз. Включил телевизор. По всем программам были только рябь и шипение. Вовка встал. Прошелся нервно по автобусу.
— Тоже мне, таксиста на фиг нашел! — бубнил он сам себе. — Останешься тут куковать, я не я буду!
Снова сел. Завел мотор и уехал.
Он проехал указатель. И на этом было написано то же самое: «Пробуждение», но уже перечеркнутое наискось красной полосой. Проехав знак, Вовка остановился. Встал, со злобой ударил ногой по сиденью.

Гробовоз задним ходом вернулся на то место, где дорогу перерезал свет фар перевернутой машины. Открылись двери.
На обочине стоял Сергей. В его руках была женская сумочка и борсетка.
— Куда ездили? — спросил он.
— Да так… — буркнул Вовка. — Залазь, что ли?
— Нет. Будем прощаться, Владимир… — сказал Сергей, протягивая руку Вовке.
— Ты чего? А как же Трехречье?!
— Извините. Не поеду.
Вовка растерянно пожал руку
Сергею.
— А куда ж ты? — спросил Вовка.
— Да надо тут… — Сергей неопределенно показал рукой в сторону. — Вы езжайте, у вас все хорошо будет.
Сергей снял часы, дал Вовке.
— Возьмите вот… может, почините.
— Да ладно… — попытался отказаться Вовка.
— Берите, берите.
— Ну давай.
— И вот тут сумки их… там документы, какие-то вещи. Будет возможность, отошлите родственникам.
Вовка взял сумочку и борсетку.
— Слышь, а ты чё там молился-то? — спросил Вовка. — Ты чё, правда в Бога веришь?
— А вы?
— Нашел дурака! Я ребенком даже в Деда Мороза не верил!

Пальцы оторвали лист отрывного календаря, и наступила среда.

Днем в Грибном березняке лейтенант, грызя спичку, работал с металлоискателем. В нескольких метрах похаживала Вика, наматывала швейный метр на палец, поглядывала на лейтенанта. Тот украдкой от старика тоже на нее поглядывал, улыбался скромно.
Лейтенант показал пальцем вниз, отошел, ища дальше. Старик присел, отбросил листву. Под ней блеснуло золотом. Старик схватил с надеждой… но это была солдатская пуговица.
— Моя, кажется, — сказал лейтенант. — В прошлом году оторвалась.
Взяв пуговицу, убрал в карман.
— А я сосновник досадил, — сказал старик.
— Поздравляю, дядь Петь! — сказал лейтенант. — Чего теперь сажать будешь?
— Да вроде некогда уже. Хотя, может, укроп? У соседа вот уже вылез, а я еще не брался.
Лейтенант опять показал пальцем под ноги. Старик разгреб листву, посмотрел в траве. Ничего не увидев, стал лопатой орудовать. Вскоре лезвие звякнуло. Он расширил ямку, показался ржавый бок.
— Пора нам, лейтенант, с тобой деньги на металлоломе зарабатывать, — предложил старик, раскапывая дальше.
Показался край железки. Старик стукнул по нему лопатой. Вытащив ржавый кругляш, отбросил в сторону. Лейтенант успел заметить, бросился к старику, повалил его на землю. Кругляш упал на землю. Землю сотрясло взрывом.
Посыпались комья земли.

…Ком земли упал в стороне. Рядом с перевернутой красной машиной Сергей ковырял землю палкой. Ссохшаяся каменная почва поддавалась очень плохо. Палка сломалась, Сергей упал.

На краю Грибного березняка двое солдат закрывали борт военного грузовика. В кузове было уложено около двадцати немецких мин.
Сосед наблюдал издалека. Рядом, сидя на траве, Вика читала «Венец». От них шел к солдатам старик с лопатой.
Из кабины грузовика выпрыгнул суровый потертый майор. Майор быстро направился наперерез старику.
— Отец, вот куда ты прешь?! Сказано, не подходи, пока не уедем! Что ты за человек, ей-богу!
— Весь березняк мне перерыли, поправить теперь надо! Корни вон все пооткрыли, засохнут они без земли.
— Корни… Ты хоть понимаешь, что тут все на воздух взлететь может?! — возмутился майор.
— Не знаю, на какой там воздух, столько лет пролежало, и ничего, грибы так и перли, а после вас и травы не будет! Ну давай, майор, попробуй меня не пустить!
Старик потряс лопатой. Майор
устало махнул рукой. Старик прошел мимо него к березняку.
— Лейтенант! — крикнул майор, забираясь в машину. — Мы уехали взрывать, а ты еще пошарь окрест, мало ли чего недоглядели. И чтоб каждый час докладывать!
Грузовик с минами осторожно и очень медленно уехал…

Озябшая Вика пошла к дому. Лейтенант смотрел ей в след. Сосед отвлек его, похлопав по плечу.
— Пойдем, что ли, пособим деду.
Лейтенант было двинулся, но сосед стоял на месте, прищурившись, сказал лейтенанту:
— Лейтенант, а ты на Вике-то моей будешь жениться?
— Я бы!.. Только не хочет она за меня замуж, — ответил лейтенант.

Старик, сосед и лейтенант ели в избе соседа. На столе стояло полбутылки водки, картошка, соленья, в горшке дымился суп.
— Три года не видал еды, приготовленной женскими руками, — довольно сказал старик, откинувшись на спинку стула.
За окнами послышался грохот. Все одновременно выглянули в окно.
Мимо избы, поднимая пыль с раздолбанной деревенской дороги, проехал грузовик.
— Куда это они? — удивился старик. — Тут же никуда не выехать.
— Заблудились, поди. А, разберутся, — махнул рукой сосед. — Нечего ездить, когда не знаешь куда.
— А что это? — спросил старик, указав на телевизор с вываленными внутренностями, который стоял на комоде.
— Это лейтенант мне телевизор чинит, — ответил сосед.
— Получается? — спросил старик.
— Нет, — признался лейтенант. — Честно говоря, вообще непонятно, как он до сих пор работал. Там, насколько я понимаю, нет ни одной несломанной детали.
— А мне вот непонятно, как он мог сломаться, — сказал сосед. — Он ведь мне в наследство от ведьмы Лукьяновой достался, а, дед?
— Добрая бабка была Лукьянова, хоть и ведьма, — кивнул старик. — А мы ей в детстве шило над дверью втыкали, чтоб, значит, выйти не смогла… — …а она даже не замечала этого шила, — закончил сосед.
Старик кивнул:
— Да, сильная ведьма была! Мы детьми еще бегали, так она уже тогда старой была. А померла лет семь всего как. Ей, наверное, века три точно набежало. Странно, что телевизор так быстро сломался.
Лейтенант переводил подозрительный взгляд с соседа на старика, не понимая, издеваются они над ним или нет.

Сосновый бор накрыли сумерки. Дерево, в гнезде которого спала сорока, вздрогнуло от удара топора. Перепуганная сорока выпорхнула из гнезда.
Пролетев над избой соседа, в окнах которой горел свет, сорока скрылась в листве дуба на разветвлении дорог.

УСТЬЕ

— Ох и душевно, — сказал старик, погладив себя по животу. — А что, лейтенант, поищем завтра еще крест?
— Обязательно поищем, — подтвердил лейтенант. — А заодно мины.
— И грибы, — усмехнулся сосед.
— Какие еще грибы? Что ты с этими грибами заладил?! — возмутился старик.
Лейтенант смутился, сунул в зубы спичку. Вика стала убирать посуду.
Тут экран телевизора засветился тусклым голубым светом. Лейтенант пораженно в него уставился. Из динамика послышался шум борьбы, потом вой боли. Раздался обрывок фразы искаженного помехами, как бы плавающего голоса: «…убиваешь!» Опять звук возни, беготня. «Взяли его и пошли вон!» — сказали грозно из телевизора. Опять шум драки. Тишина, звук падения. Шепот: «Господи, что ж это так… что ни сделаем, все к худшему. Что ж это так, а?» — «Очнись! Мотаем, пока не поздно!» И — удаляющийся топот. Экран погас, звуки исчезли.
— Боевик какой-то шел, — догадался изумленный лейтенант.
Сосед, кивнув на пустую бутылку, попросил старика:
— Притащил бы еще беленькой.
Старик согласно кивнул, накинул телогрейку и вышел.
Закрыв за собой дверь, напел: «Не надо печалиться, вся жизнь впереди. Вся жизнь впереди, надейся и жди…»

На краю соснового бора стоял грузовик. Смеркалось.
В бору трое мужиков стучали топорами на длинных рукоятях. Три сосны уже лежали. Двое — татуированный и пучеглазый — валили следующую сосну. Третий — знакомый нам щербатый парень в мятой цветастой рубахе — чистил поваленные деревья от сучьев. Смахнув пот со лба, щербатый воткнул топор в лежащее дерево, закурил.
— Вы… Мужики, вы чего тут? — раздалось сзади.
Обернувшись, они увидели старика, смотрящего не на них, а на поваленные сосны.
— Рубим, не видишь разве? — сказал щербатый.
— Что ж вы, мужики, делаете? Нельзя рубить. Идите откуда пришли!
— Чего это нельзя? — удивился щербатый. — Твое, что ли? Не переживай, дедуль, с лесу не убудет, его тут вон сколько.
— Нельзя рубить! Я это сажал… отец сажал… Да какая разница кто, все равно нельзя!
— Успокойся ты, дед. Нам всего-то с десяток еще колупнуть да поедем. А больше и не уместится, — засмеявшись, щербатый отвернулся.
— Пошли вон отсюдова! — крикнул старик.
Посмотрев на него опять, мужики увидели в его руках топор щербатого. Щербатый попятился назад. Из-за его спины вышел татуированный, поигрывающий топором в толстых руках, исколотых синим.
— Канай давай, дедуля.
Шагнув вперед, татуированный споткнулся об корень и упал.
— Да ладно, чего вы… — испугался щербатый.
Пучеглазый замахнулся на старика топором, скорее с намерением попугать, чем всерьез ударить, но старик неожиданно прытко рубанул первым, попал в бедро. Пучеглазый свалился подрубленный, воя и зажимая ногу…
Из грузовика вышел массивный шофер.
Щербатый парень, роняя сигарету из зубов, ошалело завизжал:
— Совсем сдурел, старый?! Из-за деревяшек людей убиваешь!
Щербатый и татуированный вдвоем бросились к раненому пучеглазому, который орал от боли.
— Взяли его и пошли вон, — сказал старик, перестав волноваться.
Тут сзади выскочил шофер, ударил старика кулаком по затылку, вложив в удар всю свою массу. Старик упал. Пучеглазый перестал орать и затих, глядя на лежащего старика. Щербатый подошел к старику, перевернул его. Послушав в груди, сел на землю, глядя в никуда, взялся дрожащими руками за голову.
— Господи, что ж это так… что ни сделаем, все к худшему. Что ж это так, а? — жаловался щербатый, качаясь взад-вперед.
Шофер ухватил щербатого за шкирку, встряхнул.
— Очнись! Мотаем, пока не поздно!
Татуированный подхватил под мышки раненого пучеглазого, и они поспешили к машине.
Старик неподвижно лежал среди срубленных деревьев.

Сергей копал могилу руками. Когда не мог раздолбить землю или когда попадался камень — отверткой Вовкиной долбил землю, ковырял камни…
Ночь-ягода
Плыл рядом
и раздавил
День к осени
Всех бросили
Отпустил...
Сергей вытащил из кармана кольцо на шнурке.
Ночь бросили
День к осени
Убежал
Тень строгая
Пыль трогает
Отпустил...
Отвязал кольцо, отбросил шнурок.
Ночь-ягода
Плыл рядом
и раздавил
День к осени
Всех бросили
Убежал
Плыл рядом
и ночь-ягоду
Раздавил...
Кольцо надел на палец Насте.
Всех бросили
День к осени
Отпустил
Всех бросили
День к осени
Убежал.
Достав из кармана собственное кольцо, надел себе на палец.

Гробовоз ехал по дороге. Вовка был один. Веки его смыкались. Он не замечал, что засыпает. Он проехал по мосту, под которым лежала сухая канава. В траве валялась табличка «Река…» — дальше название скрывалось в траве.
Гробовоз стало водить из стороны в сторону. Колесами он наезжал на обочину то на одной стороне, то на другой.
Вовка уронил голову на грудь.
Гробовоз съехал с дороги на обочину.
Вовка, пробудившись, пытался справиться с управлением.
С обочины гробовоз соскочил в придорожную канаву, чудом не перевернувшись.
Вовка открыл двери. Высунулся на улицу, жадно глотнул воздух. Гробовоз остановился перед кустами, нос вздернут к дороге. Вовка взял часы Сергея, покрутил их, но стрелка мертво лежала на том же месте. Вовка поднялся, подошел к карте. Провел пальцем по карте, словно оглаживал всю дорогу, от той точки, где примерно сейчас находился, до Трехречья.
Вовка полез в карман, вздрогнул, не найдя там фотографии. Обшарил все карманы. Бросился к бардачку. Перебрал ворох фотографий девушек.
Вдруг откуда-то сзади, разрывая плотную тишину, зазвонил мобильный телефон. Вовка вздрогнул от неожиданности. Поднялся. Звонок шел из женской сумочки. Вовке стало страшно. Пересилив себя, он открыл сумочку. Достал все еще звонящий телефон. Нажал на кнопку.
— Для вас есть новое голосовое сообщение, — сказал голос из телефона, — чтобы прослушать, нажмите цифру «один», чтобы…
Вовка нажал первую кнопку. Из телефона раздался мрачный голос: «Я не буду тебя искать, но рано или поздно мы встретимся. Так устроен мир. Постарайся, чтобы этого не произошло, или я…» — голос прервался ударом. После паузы, тишины — короткие гудки. Вовка ошарашенно отключил телефон, испуганно посмотрел по сторонам.

Во дворе избы стояли лейтенант и Вика. Сосед, переживая, энергично шагал взад-вперед.
— Нет, ну куда он мог уйти в такое время? Уже за водкой отпустить нельзя. Нет, ну неужели сложно просто пройти двадцать шагов от избы до избы, взять бутылку и пройти двадцать шагов обратно?! Нет, все вот с выкрутасами какими-то надо, чтоб беспокоились все!
Грохоча, со стороны соснового бора показался несущийся на всей скорости грузовик, подпрыгивавший на колдобинах.
— Лейтенант, номер запомни! — крикнул сосед сквозь грохот, когда машина пронеслась мимо.
Лейтенант записал номер карандашом в блокноте. Сосед, как мог быстро, пошел к лесу. Выплюнув спичку и убирая блокнот, лейтенант обогнал его.

Грузовик на большой скорости домчался до развилки дорог под дубом. Задел колесом рельс, торчавший из канавы на дорогу, его мотнуло, он зацепил кузовом дуб, нависавший над развилкой. Чудом удержав равновесие, грузовик встал на колеса. От удара дуб вздрогнул.
С ветвей дуба на перекресток упало гнездо.
Испуганная сорока выстрелила из ветвей в небо.
Грузовик упылил дальше.

Старик полулежал на кровати в своей избе. Рядом стоял его сосед.
— Иди уже… говорю, все в порядке со мной. Спать хочу, — сказал старик.
Сосед встал, хлопнул старика по руке.
— Да, дед, крепкий ты мужик. Час назад думали, помер совсем, а ты вон уже лучше царя выглядишь.
Сосед приподнял короля с шахматной доски и поставил обратно. Взяв свои шахматы, фигуры на которых стояли в том же порядке, что и в самом начале, сосед направился к двери.
— Погоди! — окликнул старик. — Давай свои шахматы.
— Ты уверен?
Старик кивнул.
— Учти, я уже все ходы просчитал. Тебе конец, — пригрозил ему сосед.
Он поставил перед стариком шахматы. Старик сделал ход. Сосед ответил. Старик сходил еще раз. Сосед. Старик. Сосед.
— Мат! — объявил старик.
— Погоди! Как это? — сосед растерянно смотрел на доску, потом молча взял шахматы и вышел за дверь.
Старик засмеялся… вдруг схватился за затылок двумя руками, застонал. Встал, упал на колени, на бок.

Придумал куда
Взлетел птицею на
Долго шел, летел,
Река длинная.

Добежал туда,
Но зачем, куда
Долго шел, летел на
Река длинная.

Посмотрел назад на
Вместо следа дыра
Долго шел, летел,
Река длинная.

Было-будет нет
Да нашел, что есть,
Долго шел, летел на
Река длинная.

Радугою стал
И дождем упал на.
Долго шел, летел,
Долго плыл-бежал на.

Половик сбился в кучу. Старик
с усилием поднялся. Постоял с закрытыми глазами, морщась от боли. Держась за стену, осторожно пошел на кухню.
На кухне в ведре намочил полотенце, обмотал голову.
Вернувшись в комнату, подошел к углу, раздумывая, смотрел на скомканное письмо от сына.

Проходя мимо ржавой бочки с мусором, сосед бросил в нее шахматы. Сделал несколько шагов прочь. Вернулся, вытащил шахматы и ушел…

Гробовоз по-прежнему криво стоял в придорожной канаве. Вовка дремал. Раздался стук в окно. Вовка дернулся, проснулся.
За окном стоял щербатый, грязный весь, загнанный… Он знаками показал, чтобы ему открыли дверь. Вовка открыл.
— Ты чего тут раскорячился? — спросил щербатый.
— Да так. Не знаешь, сколько времени?
— Сейчас скажу… — щербатый посмотрел в небо, пытаясь разглядеть одному ему ведомые приметы. — Нет, не знаю. Куда едешь?
— До Трехречья, — зевнул Вовка.
Щербатый вдруг встрепенулся, тревожно посмотрел по сторонам. Не найдя никакой опасности, повернулся к Вовке.
— Впервые слышу. Это где?
— Там, — Вовка показал рукой.
— Выходит, по пути нам.

Гробовоз ехал в ночи. Вовка рулил молча. Щербатый дремал у окна. Вовка затормозил. Нажал на сигнал. Автобус загудел. Щербатый очнулся, потер лицо, поднялся. Подошел к водительскому месту. Вовка не убирал руки с клавиши сигнала. Щербатый посмотрел на дорогу. Там никого не было.
— Ты чего? — спросил щербатый.
Вовка не отвечал. Щербатый снял его руку с сигнала.
— А? — Вовка вышел из оцепенения.
— Рехнулся?! — крикнул щербатый. — Там же никого!
— Да?.. — Вовка странным, лихорадочно-рассеянным взглядом посмотрел перед собой. — Не знаю.
Вовка открыл дверь, словно придавленный тяжелым грузом, вышел на улицу, жадно закурил.
— Эй, ты в порядке? — спросил щербатый, сев на подножку автобуса.
— Нет. Я не в порядке.
— Не знаешь, когда дождь будет?
— Ты извини, я не поеду дальше, — сказал Вовка.
— Это как?
— Обратно мне надо.
— Не гони. Столько ехал и обратно?!
— Ну. А чё такого?
— Да нет, ничего. Просто мне-то обратно никак нельзя… туда надо…
Щербатый кивнул в ту сторону, куда они ехали.
— Не, тут уж если я решил, то баста! Или я не я буду.
— Точно?
— Точнее некуда.
Щербатый поднялся и щелкнул рычажком на передней панели. Дверь гробовоза закрылась, оставив Вовку на улице.
— Эй! Ты чё? — возмутился Вовка.
— Да иди ты! — сказал щербатый.
— А ну открой!
Вовка отбросил сигарету и попробовал открыть дверь.
— Мне туда надо! — крикнул изнутри щербатый.
Он сел за руль, нажал на педаль, и гробовоз поехал.
Вовка вцепился в дверь. Не удержался, упал, прокатившись по дороге. На лице осталась ссадина. Стоя на коленях, Вовка зло смотрел вслед удалявшемуся гробовозу.
— Падла! — крикнул он, хотя его никто уже не мог услышать. На глаза от обиды навернулись слезы. — Падла ты, понял?! — крикнул он уже тише.
Пошарил рукой в кармане рубашки, ища фотографию сына. Не найдя, ударил кулаком по асфальту, разбив кулак в кровь, чтобы привести себя в чувство. Встал. Хромая, стал искать что-то на дороге. Поднял недокуренную сигарету, затянулся. Потрогал щеку — на пальцах осталась кровь. Прихрамывая, побрел в обратную сторону.
Землю куполом накрывала россыпь мерцающих звезд.
…Небо плотно окуталось облаками, ни луны не проглянет, ни звезды. Все вокруг в дыму. Кашляя, Вовка еле волочил ноги, хромал.
Впереди, где кончался овраг, горел лес.
Вовка остановился у ключа. Это был тот самый исток реки, в котором он когда-то набирал воду для самосвала. Теперь исток был забит заиленным мусором.
— Слышь, Бог! — крикнул Вовка вверх. — Там ты? Помоги мне, а? Дурак я, но сын у меня, к нему мне надо! Как там сперва… налево… или направо… — Вовка суетно, неумело перекрестился. — Ты уж извиняй, если не так чё.
Вовка бросился разгребать мусор.
…Кашляя от дыма, он грязными по плечи руками отбрасывал вязкую глину. Яма стала заполняться водой. Намочил футболку в грязной воде истока, обмотал ею лицо. Пошел в сторону горящего леса.
Скоро Вовка пропал в дыму.

Пальцы оторвали лист отрывного календаря, и наступил четверг.
Утром старик шел от своей избы к избе соседа. Там сидел на скамейке лейтенант с прислоненным к ноге металлоискателем. В одной руке сигарета, в другой пол-литровая кружка с дымящимся чаем. На коленях лежала книга «Венец».
Вика, расположившись на корточках около грядки с молодым укропом, задумчиво ела его.
— Как тебе книга? — спросила Вика.
— Давай поженимся, — предложил лейтенант.
Она не успела ничего ответить — к ограде приблизился старик. Он выглядел довольным.
— Слышь, лейтенант, а у меня внук родился!
— Поздравляю, дядь Петь! Когда случилось-то?
— Три года назад.
— Во как… — растерялся лейтенант.
— И, слышь, Петром назвали. В честь меня!
— А этих-то… поймали их, дядь Петь! Я вчера, значит, по рации сообщил, их патрульные наши и взяли. В милицию уже сдали! — просиял лейтенант. — Правда, один ушел…
— Да бог с ними… — насупился старик. — Пускай бы ехали себе. За что их арестовывать было?
— Ну как за что, дядь Петь? — обиделся лейтенант. — Они ж тебя убивали!
— Убивали… Это я, дурак старый, за дерево чуть человека не угробил.
А мог ведь… — старик задумался, наблюдая за кушавшей укроп Викой. — Я, лейтенант, не пойду сегодня с тобой. Ты уж посмотри мины эти сам как-нибудь, ладно? А мне в город надо, к сыну пойду.
Лейтенант посмотрел на старика, кивнул. Старик, пожав ему руку, попросил:
— Ты соседу передай, что я ушел. Ну а крест найдешь… да не найдешь, наверное… Где только ни искали. Свой лучше не теряй.
— Да я неверующий, у меня и креста нет.
— Крест, лейтенант, есть у всякого, — сказал старик, размышляя о чем-то своем.
Оставив лейтенанта, задумчиво курившего, он подошел к ограде без калитки. Подмигнул Вике, та скромно улыбнулась в ответ.
Пошагал из деревни, не оглядываясь.
— Слышь, Вик… — сказал лейтенант.
— Давай, — ответила она.
— Правда?
Она кивнула. Лейтенант порывисто поднялся, подошел к Вике. Книга «Венец» упала на землю вверх обложкой. Лейтенант схватил Вику, приподнял ее на руках, и они стали целоваться… Мир вокруг них закружился.

Мир перед глазами Вовки кружился. Черный от гари пожара грязный Вовка шатко плелся по дороге в сторону раскаленного солнца, от усталости словно пьяный. Солнце наполовину выползло из-за горизонта.
Впереди виднелся мост. Табличка с названием реки валялась в траве у моста. Вовка уже ничего не видел, кроме моста, всё как в тумане.
За мостом дуб накрывал развилку. Вовка уже ничего не видел, кроме дуба, всё как в тумане.
Сын, помахав Вовке рукой, бежит к детям в детском саду.
Не выдержав взгляда отца, Вовка отворачивается и бежит к самосвалу, в котором сидит Настя…
Вовка споткнулся о кусок рельса, торчащий из груды металлолома в придорожной канаве. Упал, сполз в канаву.
Он спал.

Достигнув развилки под дубом, старик присел на круглый валун, спиной откинулся на ствол дуба. Стал разминать больную левую ногу левой же рукой. Другой рукой принялся шарить по карманам. С удивлением достал из одного кармана немецкий наградной железный крест, про который уже забыл. Положил его на колено… нашел наконец в одном из карманов платок, утер лоб. Несколько раз глубоко вздохнул, отдыхая. Убрал платок, стал рассматривать наградной железный крест, сохранившийся очень хорошо, хоть и пролежал в земле столько лет. Сотрясенная голова опять заболела, он тронул затылок. Закашлялся.

Вовка в канаве проснулся. Сел, размял ногу. С трудом поднявшись, вылез из канавы. Отец и сын посмотрели друг на друга, кивнули, словно вчера расстались. Словно пытаясь понять, где находится, и вспомнить, как сюда попал, Вовка посмотрел по сторонам.
— Ты чего такой чумазый? — спросил старик.
— Да так… ничё, отмоюсь. Как ты-то?
— Да как обычно… Вот… письмо твое прочел. Иду внука повидать… да и тебя тоже…
— Слушай, ты уж это… не прав я…
Вовка отвернулся.
— Да ладно. Я и сам-то…
Они не смотрели друг на друга,
и Вовка не видел, что старику становилось все хуже. Старик снял кепку.
— Ты вот что, Вов… Сгоняй-ка домой, притащи водички, а? Пошел вот, а попить забыл взять.
— Что с тобой, па? — забеспокоился Вовка.
Он только что заметил повязку на голове старика.
— Да так, ушибся чуть. Притащишь?..
Вовка вскочил.
— Я быстро, па! Я мигом!
Вовка быстро направился к деревне. Он все еще хромал. Когда он перешел на бег, это далось ему с трудом, но он все равно бежал.
Старик, проводив его взглядом, достал из рюкзака военную флягу и тряпку. Отвернул крышку, попил воды, морщась от боли.

Река смутно виднелась за стеной плотного тумана.
Сверху могил была насыпана свежая земля.
Сергей всмотрелся в реку. Противоположного берега за туманом видно не было.
Сергей разделся. Достал из рюкзака водочную бутылку. Там все также оставалось граммов пятьдесят. Открыв бутылку, Сергей без сожаления вылил остатки водки в реку. Туман поглощал звуки.

Из фляги старик начал лить воду на тряпку и выронил вдруг и тряпку, и флягу. Упал на бок, схватившись руками за голову, завыл тихо.
Немецкий крест отлетел на метр, упал в пыль.
Из фляги медленными толчками вытекала вода.
Перед глазами все поплыло, увеличилось, совсем близко от себя старик увидел гнездо с сорочьими перьями.
Рядом с гнездом блестел потерянный золотой крест.
Держась руками за голову, старик медленно пополз по иссохшей земле к своему кресту. Из ушей его текла кровь. Он отнял руки от головы, стал загребать пальцами пыль, помогая себе ползти.
Внезапно небо, еще минуту назад безоблачное, разразилось сильнейшим дождем, словно не жгло минуту назад солнце. Мигом запузырились лужи.
Старик не мог уже ползти, только руку тянул к кресту. Схватил пальцами, зажал в кулаке.
Обернувшись, он посмотрел прямо на нас, испуганно прижал кулак с крестом к себе. Он хотел что-то сказать, но не сказал, разучившись говорить. Ему было страшно. С ветки дуба в рот стекла струйка воды, он проглотил воду и перестал бояться, вздохнув свободнее.
Он поднялся легко, умытый ливнем от крови, и мы пошли рядом. Он принял темную бутыль, глотнул, передернувшись от крепости напитка.
— Ух, — сказал он и засмеялся.
Пройдя несколько шагов, он обернулся. Посмотрел сквозь стену дождя…
…на мертвое свое тело, на флягу, из которой толчками выливалась вода…
…на подбежавшего сына, который, выронив кувшин, упал на колени рядом с телом…
Старик отвернулся, дальше пошел без тени всяких сожалений.
Над головой пролетела сорока.

Вода из фляги смешивалась с дождевыми лужами, наполнившими землю. Лужи лились одна в другую, смешиваясь, узким быстрым потоком мчались неведомо куда.
Засохшая река, идущая мимо соснового бора, заполнялась водой. Вода, все ускоряясь, вливалась в широкую реку. Продолжая ускоряться, река ширилась… впадала в бесконечное море.

Сергей Юдаков — кинодраматург. Окончил ВГИК (2006, мастерская А.Бородянского, С.Михальченко). Уже во время учебы публиковал повести и рассказы в журналах и газетах. Победитель конкурса сценариев на 24-м Международном кинофестивале ВГИК (сценарий «Два берега») и студенческого российско-американского конкурса сценариев 2006 года (сценарий «Прорубь»). Сценарист фильмов «Домовой» (2008, с О.Маловичко), «И ты, Брут?! Всемирная энциклопедия предательств» — «Клятвопреступники», «Соратники» (2009, ТВ), «Вооруженное сопротивление» (2009), «Схватка» (2013, ТВ) и других.