Показанный на последнем «Артдокфесте» фильм Марины Голдовской «Искусство познания жизни» вновь поднимает вопрос, что же такое неигровое кино. Фильм умный, глубокий, созданный на основе многолетнего общения автора с такими крупнейшими документалистами современности, как Роберт Дрю, Ди Эй Пеннебейкер, Ричард Ликок и другие. Все они представители американской ветви так называемого «синема-верите», по сути, последователи «киноправды» Дзиги Вертова. 

Жюри «Артдокфеста» в 2013 году возглавил кинорежиссер Павел Лунгин. Мне показалось интересным узнать его точку зрения на природу документального кино.

Все знают его по игровым работам, но мало кому известно, что для французского телевидения режиссер снял ряд документальных фильмов, таких как «ГУЛАГ: секрет счастья», «Ниццa — маленькая Россия» и другие.

Павел Лунгин. Да, я снимал неигровое кино. Почему? Я просто живу в этом мире, и мне интересно делать любые картины, документальные тоже. Кстати, фильм «Ницца – маленькая Россия» не лучшая моя вещь. Но я снял для французов действительно хороший фильм «Московская высотка» про знаменитый дом на Котельнической набережной. И еще «ГУЛАГ: секрет счастья», «Подпольный пионер».

Тамара Иванова. В России их никогда не показывали?

Павел Лунгин. Нет, они сняты для французского телевидения, на французском языке. У них тамошние правообладатели.

Тамара Иванова. Мне хотелось бы поговорить о природе неигрового кино. Что вы о ней думаете? Несколько лет назад, в 2005 году, появился некий «Манифест реального кино». Могли бы мы с вами его сегодня прокомментировать? Это будет этакой игрой – я пока не назову имя его автора… Хотя, может быть, вы догадаетесь… Вот основные пункты этого «Манифеста». Первый: «Отсутствие сценария». сценарий и реальность не совместны. До начала съемок определяется только место, где они начинаются, иногда герои фильма и общая концепция. С началом съемок драматургию определяют только реальные события.

Павел Лунгин. Что ж, согласен. В моих документальных проектах никогда не было сценария. Мне кажется, что сценарий здесь полная профанация.

Тамара Иванова. Номер два: «Никаких моральных ограничений для автора в процессе съемок. Кроме юридических».

Павел Лунгин. И тут я соглашусь. Этические вопросы решаются во время монтажа картины. Они, конечно, все равно присутствуют весь период работы, но процесс съемки – это процесс охоты и добычи материала. «Поедание» происходит потом. Во время охоты есть только охота и погоня…

Тамара Иванова. Пункт три: «Автор не должен быть заложником технологии». Кинопленкой, студийным звуком и светом, ракурсом и композицией можно пренебрегать ради возможности фиксации реальных событий. Качество изображения вторично – реальность первична.

Павел Лунгин. Абсолютно согласен! Кто этот талантливый человек?

Тамара Иванова. Ну мы же договорились… пункт четвертый: «По ходу фильма автор должен титрами сообщать зрителю время и место съемки». Если это не может нанести вред снимаемым объектам или персонажам.

Павел Лунгин. Ну, эта вещь – не главная. Можно титрами, можно голосом, можно в конце написать…

Тамара Иванова. Пятый пункт: «Никакой инсценировки и реконструкции». Автор может провоцировать героев на любые действия и сам может быть участником событий.

Павел Лунгин. Я сам не люблю быть в кадре. Но в принципе, пожалуй, да, согласен.

Тамара Иванова. Шестой: «Нет ограничений в длительности фильма». вплоть до бесконечной, прямой трансляции.

Павел Лунгин. Это была старая идея Пазолини: можно делать бесконечный фильм о бесконечной жизни людей. Может быть, еще несколько дней назад я бы с этим и согласился. Но теперь, побывав в жюри, когда я видел, как из нормальных 15–20-минутных фильмов люди пытаются делать полутора-двухчасовые ленты, я не могу с этим согласиться. Вижу, как теряется энергия фильма. Скажем так – коньяк превращается в пиво. А я хочу крепости.

Тамара Иванова. Последний, седьмой тезис: «Отказ от понятия «конец фильма». Никакой фильм не может быть завершенным, так как реальность бесконечна. В результате автор в любой момент может делать новые версии фильма и продолжать съемки после первого публичного показа…

Павел Лунгин. Если есть на это деньги – почему нет?

Тамара Иванова. Теперь я раскрою карты. Автор этого «Манифеста» – Виталий Манский.

Павел Лунгин. Я во многом согласен с Манским. Конечно, документальное кино должен делать представитель «синема-верите». У документалиста есть возможность показать жизнь такой, как она есть, во всех ее противоречиях, во всех парадоксах, новых взглядах на реальность. Мне кажется, автор вообще не должен существовать в документальном фильме, он должен в нем раствориться, как кусок сахара в чае.

Тамара Иванова. А вот Вернер Херцог на 33-м Московском кинофестивале заявлял, что последователи «синема-верите» – его враги. Он утверждал, что это чудовищное направление. Тупик. Факты – это факты, а не правда. Есть книга, в которой много фактов, например телефонный справочник Нью-Йорка. И там много фамилий, но там не сказано, плачет ли в подушку мистер Смит. Он цитировал тезис знаменитого английского документалиста Джона Грирсона: «Документальное кино является творческой интерпретацией действительности» – и считал, что на первый план, как и в игровом кино, выдвигается работа режиссера. А раз так, то и в документальном кино можно использовать инсценировки и постановочные кадры.

Павел Лунгин. Я тогда не понимаю: если используются постановки, почему это называется документальным кино? Я не видел цитат Херцога, поэтому неправильно заочно в вашем пересказе с ним полемизировать. В игровых фильмах, которые снимал Херцог, конечно, в первую очередь присутствует авторская интерпретация действительности. Это его собственный, другой мир, и там он, Херцог, существует, самовыражается.

Тамара Иванова. Как же тогда насчет его позиции?

Павел Лунгин. Все без конца говорят про позицию, как будто кто-то точно знает, что это такое. Для позиции надо быть талантливым, искренним и остроумным – вот это единственная позиция, которая должна быть. Попробуй себя не проявить в фильме! Наивно вообще говорить про позицию – в том смысле, что, хочешь ты или не хочешь, позиция вылезет.

А по поводу постановочного в документальном фильме… У меня есть один принцип. Я умею отличать хорошее от плохого. Если это талантливо, если в этом есть ирония, если в этом есть смысл, который вкладывают… И, главное, если это кому-нибудь нужно, если это задает ритм – пусть будет. Но всегда нужно говорить только о конкретном. Покажите мне конкретный фильм, и тогда мы с вами будем говорить о том, как там сделана реконструкция. Пока что современные фильмы с реконструкцией, которые я видел, мне очень не понравились.

Тамара Иванова. Как вы считаете, современное неигровое кино востребовано?

Павел Лунгин. Востребовано, но все же недостаточно. Есть целые каналы телевизионных документальных фильмов, которые люди смотрят. Мне кажется, что реальность все больше и больше уходит из художественных фильмов. А так как людям она необходима, им нужно с ней как-то разбираться, ее понимать, пережевывать, переосмысливать… Поэтому документальное кино будет все больше и больше в моде. Это ведь противоядие от огромных бессмысленных произведений масскультуры – бесконечных роботов, которые убивают друг друга на экранах.

Тамара Иванова. Кино существует около ста двадцати лет. За такой небольшой срок оно претерпело столько изменений, как ни одно другое искусство. Было немым, приобрело звук, потом 3D и так далее. Как вы думаете, что будет дальше, лет через сто?

Павел Лунгин. Так как меня через сто лет не будет, что бы я ни сказал, ничем не рискую. Думаю, что все останется. Человечество ни от чего не отказывается. Думали, что, когда пришло кино, театр умрет, но он остался. Думали, что ТВ убьет кино, но остались и театр, и кино, и телевидение. Все осталось. Человечество только расширяет свое поле, накапливает все больше и больше, но не может отказаться ни от чего. Или не хочет. Остались романы, которые должны были умереть из-за появления сериалов и масскультуры. Появился Интернет, и вроде должно умереть телевидение. Но вот не умирает! Просто в нашу жизнь вошел еще и Интернет... Поэтому ничто никогда не умрет.

Что касается идейных вещей, то кино сегодня сделало странную петлю. Оно началось, как детский фильм, когда братья Люмьер показали на ярмарке «Прибытие поезда». Все тогда закричали от страха, разбежались. И вот за последние сто лет кино сначала обрело голос, потом авторские интонации, стало искусством элитарным, прошло через великих мастеров, таких как Феллини, Антониони, достигло высот духа и… снова скатилось в ярмарочный аттракцион. И мы снова, на новом этапе, ждем прибытия поезда, снова боимся и кричим…

Я думаю: все временно, просто возникают какие-то колебания…

Тамара Иванова. Почему этот возврат произошел? Человечество деградировало за такой короткий период?

Павел Лунгин. Это какой-то процесс инфантилизации общества. Надеюсь, что это временный период, очередной виток в развитии человечества… Он, как и другие, должен пройти. И пройдет…