На кинофестивале Tribeca в Нью-Йорке, в апреле этого года, прошла дискуссия, посвященная новым способам восприятия и новым медиа. Она называлась «Погрузись». Сегодняшние развлечения — от запойного смотрения (binge watching) телевизора до контактов в виртуальной реальности — дают эффект абсолютного физического и психологического погружения в предлагаемый медиа мир, личного присутствия в нем. Как это влияет на кинематографический способ повествования?

Участники дискуссии — писатели Фрэнк Роуз, автор книги «Искусство погружения», и Джонатан Готтшал (Gottschal), автор книги «Повествовательное животное», а также Джейсон Силва, художник-футурист из Венесуэлы, номинант на телевизионную премию «Эмми», создатель Shots of Awe — серии коротких фильмов, известных как «трейлеры для ума», — пытаются ответить на этот вопрос. Модератор дискуссии — журналист Джон Эрликман (Erlichman).

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Надеюсь, сегодня вы будете полностью погружены в нашу дискуссию, но, пожалуйста, не забывайте писать в Твиттер обо всем, что вы здесь услышите. Джонатан по дороге сюда из Питтсбурга потерял свой телефон. Ну и каково это?

ДЖОНАТАН ГОТТШАЛ. Это как потерять сразу 50 очков IQ. Я с трудом могу функционировать. Не в состоянии включить навигацию, не могу никому позвонить, пришлось воспользоваться обычным телефоном – возникло много трудностей.

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Вот видите. Вопрос ко всем. Какой у вас был недавний интересный опыт, связанный с виртуальной реальностью, когда вы были полностью там, полностью погружены во что-то и ничто другое вокруг не имело значения?

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Я только что посмотрел фильм «Из машины» (Ex machina, режиссер Алекс Гарленд) – это проникновенная медитация на тему способности ощущать, природы сознания и тому подобного. Интересно, что слово «погружение» сейчас стало очень популярно – из-за виртуальной реальности и Интернета, – но давайте не будем забывать, что абсолютный, самый погружающий вид искусства – это кино. В кинозале, в темноте, в комнате, в которой находитесь, – вы выключаете телефон и Интернет – наверное, это уже единственное место, где вы это делаете, – и готовы получать, воспринимать, так? Передаете себя в руки кого-то, чтобы он управлял вашим вниманием следующие два часа. И если вам повезет, сценарист и режиссер окажутся мастерами, они буквально сформируют заново ваше воображение, превратив обычную жизнь в серую и тусклую – в сравнении с той, что на экране. Кино владеет таким важным методом, как гиперреализм, благодаря чему оно переносит вас в другой мир. Для меня самое главное – это интерсубъективное пространство.

Все говорят о виртуальной реальности, хотя я предпочитаю термин Жижека «реальность виртуального». На самом деле в виртуальной реальности нет ничего «виртуального». Сон реален, когда вы в нем, как нам снова напоминает Кристофер Нолан в своем фильме «Начало». Священный Грааль всех повествовательных технологий, от книг до радио, от кино до виртуальной реальности, – это умение создать эффект присутствия. Поместить вас внутрь интерсубъективного мира. Позволить стать кем-то другим. Буквально вступить в чужую реальность, слиться с миром. Такой технологически смоделированный буддизм.

Когда мы смотрим кино, наше самоощущение рассеивается. Мы погружаемся в некий сплав между мыслительным процессом и сном, что-то вроде осознанного сновидения. Я думаю, будущее за еще более погружающими технологиями. Больше настоящего присутствия, больше экспериментов с повествованием.

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Кстати, насчет выключенного в кинозале телефона. Ведь без него вы теперь сможете посмотреть больше фильмов, правда?

ДЖОНАТАН ГОТТШАЛ. Смогу. Интересно еще вот что: через наушники я постоянно слушаю огромное количество подкастов, аудиокниг, просто музыку – технологии действительно сильно изменили качество моей жизни к лучшему, потому что, кажется, теперь нет никаких скучных занятий, пустого времени, даже если мою посуду или выгуливаю собаку. Я никогда не теряю зря время. Постоянно нахожусь внутри разнообразных потрясающих историй. А насчет самого мощного недавнего погружения – через традиционный вид медиа – для меня таким было чтение романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». Традиционный сторителлинг, произнесенное слово дают историю, какую слушали бы охотники у огня столетия назад, и это невероятно мощно – я просто растворился в этом мире. Что еще хуже – я начал запоем смотреть серии фильмов «Жажда смерти». Мне нравится новое ощущение, как в видеомагазине, когда можно набирать огромное количество фильмов для просмотра, которое теперь дарит Netflix и Amazon.

Основатель фестиваля Роберт Де Ниро

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Есть ли концептуальная разница между вашим состоянием, когда вы полностью погружены в книгу и ваш разум сам рисует для вас воображаемые картины, и тем, когда вы надеваете наушники/очки и слышите/видите то, что вы даже не могли себе представить?

ФРЭНК РОУЗ. В общем, это два разных типа опыта. У виртуальной реальности новый уровень присутствия. Погружающая сила кино и книг в том, что они заставляют вас выполнять определенную работу, тренируют ваше воображение. И хотя скорее цифровые технологии поощряют погружение, оно может быть вызвано практически любым видом искусства, начиная от литературы и театра. Люди уже тысячелетия погружаются в истории. Например, «Дон Кихот» великолепно показывает этот механизм. Критики нападали на Чарлза Диккенса за то, что он публиковал свои романы в сериальной форме, вызывая у читателей «исступленный интерес» – что же будет дальше?!

Эффект присутствия, погружение – это то, что происходит с нами, когда мы забываемся в выдуманном мире. Когда нас не просто информируют и развлекают, а когда мы буквально проваливаемся в созданную реальность. Толкин называл это «зачарованным состоянием». Сила такого рода опыта иногда недооценивается, потому что нужен эмпирический анализ. Но как измерить зачарованность? А само слово «погружение» – метафора, взятая из совершенно другого состояния, физического опыта нахождения под водой. Быть погруженным – означает быть окруженным совершенно иной реальностью, отличающейся от привычной, как вода отличается от воздуха.

Погружение – это не вовлеченность, которая достигается, когда история вызывает какое-либо ответное действие в аудитории – твит, пост, обсуждение. Погружение происходит, когда аудитория забывает, что она аудитория. Оно стирает грань между повествованием и зрителями, иллюзией и реальностью. Это производит огромное впечатление.

Люди все больше заинтересованы в том, чтобы сознательно вступать в искусственный мир – как, например, уже десятилетия делают фанаты «Звездных войн». Статистические исследования показали, что три четверти поколения нулевых в США и Великобритании жаждут чувственной вовлеченности и активно реагируют на нее как в сфере маркетинга, так и в выборе развлечений. Опыт погружения в широком смысле называют одним из главных трендов 2014 года.

Сегодняшний вкус к эффекту присутствия – во многом побочный эффект эпохи цифровых технологий. Видеоигры и Интернет учат людей быть активными участниками, а не пассивными наблюдателями – больше недостаточно просто смотреть.

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Мы упоминали кинотеатры. Новые технологии сегодня позволяют добавлять к просмотру запахи, ощущение ветра и другие дополнительные эффекты.

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Да, это все очень интересно. Есть эффект новизны. Символично, что кинотеатр IMAX – как современный готический собор. Портал между этим миром и другим миром, пространством мечты, трансцендентного. Такое помещение намекает на что-то большее, чем просто просмотр, намекает на невидимые потайные двери – куда-то. Вы должны войти в метапоэтическое пространство. Следует сказать о любопытном феномене театра Punch drunk, постановках Sleep No More: стираются границы между исполнителем и зрителем. Аудитория имеет дело непосредственно с персонажами пьесы. Неудивительно, что такие постановки называют «театр для поколения видеоигр». Они соединяют в себе непосредственное вовлечение и участие, свойственное играм, с теплотой и эмоциональностью полнокровного взаимодействия.

«Из машины», режиссер Алекс Гарленд

ФРЭНК РОУЗ. Сценография Sleep No More представляет собой серию взаимосвязанных комнат, и это создает очень захватывающее состояние – вы можете стоять всего в нескольких метрах от – например – Макбета. Возникает ощущение чего-то личностного и интимного, недоступного ни традиционным пьесам и фильмам, ни цифровым симуляциям.

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Как нам определить и разграничить все эти термины? «Погружающий»/«интерактивный»?

ДЖОНАТАН ГОТТШАЛ. На первый план в любом случае выходит способ и умение рассказать историю. Если история хороша, главная работа любого вида медиа – создать виртуальную реальность в головах зрителей. Виртуальная реальность – это не что-то новое, она была с нами всегда. Способ рассказать историю эволюционировал и сейчас эволюционирует очень медленно. Все новые технологии, то, как они меняют мир, – это потрясающе. Но меня также потрясает то, как мало изменились сами истории. В основе всего то, как вы рассказываете историю. Я называю это универсальной грамматикой повествования. Обычно она сводится к тому, что у вас есть персонаж, у которого есть какая-то проблема, и он пытается ее решить. Можно легко вспомнить множество примеров, но и несколько исключений, подтверждающих правило. Истории даже при новых технологиях совершенно знакомы, узнаваемы. Легко представить себе, как их рассказывают в совсем давние времена, сидя у костра.

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Что происходит с нашим мозгом, когда мы смотрим фильм? И чем этот опыт отличается от всех других?

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Виртуально само пространство, в котором мы живем. Мы создающие себя животные, обитающие внутри лингвистических тоннелей реальности. Всё вокруг – язык. Даже биология. Всё – инструкции, истории, в алфавитном порядке.

Просмотр фильмов – это своего рода экстаз. Экстаз понимания, нахождения общего языка с другим. Мы испытываем «деистический сдвиг», принимая точку зрения другого. Мы выходим за пределы нашего сознания и испытываем нечто вроде радикальной эмпатии, радикального сочувствия. Кино – это зеркало, и, смотря фильмы, мы покидаем свои тела и входим в то, что Джейн Мюррей назвала «пороговое состояние транса», магическая граница между фантазией и реальностью. Матрица действительно существует. Она называется кино. Это технология, которая преподносит нам мифопоэтический опыт. Фильмы моделируют субъективность, во многом как популярные песни, поэтому их просмотр приносит такое удовлетворение. Они играют со схемами в нашей голове.

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Постепенно мы движемся к кинематографу полного погружения, с 3D, виртуальной реальностью и т.п. Как вы думаете, дни пассивного смотрения прошли?

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Я думаю, мы будем экспериментировать с множеством форм засасывающего повествования. Иногда мы будем мечтать о посредничестве между нами и виртуальным миром: мы захотим исследовать, двигаться в нем, как в видеоигре. А иногда захотим сдаться, захотим отдать себя в руки художников-рассказчиков. Скажем: я доверяю режиссеру и позволяю ему управлять моим сознанием. Мы продолжим исследовать этот сплав – умственной деятельности и сновидческих состояний, и создадим фантастические пейзажи за гранью нашего воображения. Мы будем – как Алиса, провалимся в кроличью нору.

ФРЭНК РОУЗ. Сегодня во всех крупных резонансных событиях – от взрывов в лондонском метро до землетрясения в Китае и современных революций – роли поменялись: роль журналиста теперь – не только говорить, но и слушать, зрителей – не только слушать, но и говорить. Теперь важно создать некий дополнительный опыт вокруг продукта – тот, который люди захотят обсуждать, которым они поделятся.

От 3D к виртуальной реальности, цель одна – устранить барьер между человеком и произведением искусства. Стоит помнить, что слово «медиа» взято из латыни и означает «середина». «Медиум» (средство, способ, носитель) – это то, что встает между нами и информацией, которую мы получаем.

Что, если мы могли бы иметь непосредственный опыт – кино без экрана, театр без сцены, живопись без рамы? «Мы никогда не сможем полностью погрузиться в фильм, пока смотрим на квадрат киноэкрана, – сказал Стивен Спилберг в 2013 году. – Мы должны избавиться от него и поставить зрителя внутрь происходящего, где, куда бы он ни взглянул, он был бы окружен трехмерным опытом. Это будущее». Джеймс Кэмерон занялся 3D, чтобы попытаться уничтожить это ощущение зрителя, смотрящего на экран, его режиссер интерпретирует не как окно, а как преграду.

«Мотивации ноль», режиссер Талия Лави. Приз «Лучший фильм»

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Если взять нечто универсальное, например сериал «Игра престолов»… HBO изменила модель продвижения – теперь вы можете взять шоу с собой, куда бы вы ни пошли, в телефоне. Как это влияет на повествование? Стали ли истории еще более мощными и универсальными из-за этого?

ФРЭНК РОУЗ. Они необязательно становятся мощнее. До сегодняшнего момента у всех видов медиа было некое стационарное приспособление – радио, телевидение, кинотеатр. Сейчас их множество, и они мобильны: можно смотреть кино в телефоне, в переносном ноутбуке, на планшете. Что нужно современным авторам? Найти новую, универсальную грамматику Интернета, не теряя связи с новыми способами просмотра.

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Сегодня наблюдается некая дилемма: да, несмотря на новые способы погружения и эффект присутствия, мы часто смотрим кино на маленьком экране – на телефоне, планшете, ноутбуке, и все время, причиняя некоторое беспокойство, что-то прерывает единый поток – выскакивают сообщения и уведомления, приходят письма. В то же время благодаря легкому доступу к практически любой информации я могу оставаться включенным в какой-то опосредованный поток: после просмотра фильма «Из машины» я залип еще на много часов, просматривая информацию о картине, интервью с создателями, репортажи со съемочной площадки, хотел оставаться там, вместе с ними. В этом когнитивном блаженстве, которое для меня создал фильм. В книге «Картография кино» есть любопытное замечание, что повествование – это как карта для воображения.

ДЖОНАТАН ГОТТШАЛ. То, что сейчас происходит, интересно проследить на примере эволюции Фейсбука – там все началось со слов, с текста. А теперь самый популярный материал постов – изображение. Но вскоре его место займет видео и нечто, связанное с виртуальной реальностью. Все это виды коммуникации. И снова некое противоречие: с одной стороны, важно быть «в моменте», забыв все остальное; с другой – сейчас главное – рассказать всем вокруг, что ты в данный момент делаешь. Внимание крайне рассеянно – мы получаем гораздо больше информации, чем раньше, у нас шире круг общения и т.п. Погружение в кино – около двух часов – остается невероятно долгим по сегодняшним меркам. Твиты – это все-таки не дальнейшее погружение, а, наоборот, помехи для него. Что-то интересное происходит с вами в социальном плане, в вашей бытовой жизни, но это не погружает вас глубже в историю. Твиты отправлены/получены – волшебное заклинание снято.

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Любопытна модель Netflix, по которой сейчас выходит десять эпизодов сериала одновременно. Не как раньше – по очереди, раз в неделю, давая время для обсуждения, для советов посмотреть, для выдумывания собственных теорий о том, что произойдет дальше. Это новое качество – смотреть запоем – совсем другое, оно влияет и на повествование.

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Ничто для меня не может затмить большой экран и фильм с его самодостаточной длительностью. Я могу полностью ему отдаться, потому что он идет всего два часа. Пятнадцать эпизодов одним махом – нет, вы просите слишком много. Жизнь неизбежно вмешается. Мне нужны ответы за два часа.

ДЖОНАТАН ГОТТШАЛ. В людях есть природное стремление, жуткий аппетит к историям, как к еде. Сейчас такое время, что если у вас есть телефон – у вас есть доступ буквально ко всем историям на земле. Хорошо ли это? Как с едой: мы можем сейчас позволить себе любую еду в неограниченных количествах, но тем не менее становимся более осознанными в выборе – считаем калории и т.п.

ФРЭНК РОУЗ. Часто предполагается, что чем более продвинута технология, тем более погружающим будет опыт восприятия. Это не совсем так. Даже в виртуальной реальности эффект присутствия меньше зависит от технических характеристик, чем от искусности, с которой рассказана история и разработана технология. Мы оказываемся погружены, потому что художественность исполнения нажимает на те точки человеческой природы, которые отвечают за гораздо более важные вещи, чем просто стремление к развлечению.

Повествование – это ключ, но, как и в случае с ключом, оно только открывает дверь. Чего люди на самом деле хотят – это слиться с чем-то большим, чем они сами. Они хотят войти в мир, где живут истории.

«Навести и нажать», режиссер Маршалл Керри. Приз «Лучший документальный фильм»

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Зачем тогда вообще выходить из этого погружения, из виртуальной реальности, которую сегодня и завтра нам смогут предложить новые технологии? Зачем переставать быть богом? Конец ли это цивилизации, какой мы ее знаем?

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Для меня совершенно ясно, почему обычная жизнь не может сравниться с тем, на что способна виртуальная реальность. Первая реакция – это ужасно, так? Но не стоит забывать, что реальный мир – это тоже своего рода матрица. Мозг находится внутри черепа, он не узнает мир напрямую, непосредственно, он получает информацию с помощью органов чувств. Конечно, в последние время произошло много изменений, но в целом жизнь была коротка, жестока и сложна для большинства людей большую часть времени. Если бы мы могли жить во вселенной нашей собственной постройки, переехать в свои галактики, это было бы прекрасно!

ДЖОН ЭРЛИКМАН. Вопрос – кто будет производить электричество?

ДЖЕЙСОН СИЛВА. Джин Янгблад однажды написал: «Кино отражает историческое стремление человечества утвердить свое самосознание вне своего разума, перед своими глазами». Мы хотим вывернуть себя, свой внутренний мир наружу. Представьте, что вместо неловких слов, например «я тебя люблю» и прочего, можно будет сказать: заходи (буквально!) в мой виртуальный мир, в мое воображение. О таком будущем я мечтаю.

Перевод с английского и публикация Анны Закревской