Руководясь здравым смыслом да немного подучившись, они без сомнения добьются успеха…  
Изумление гостей доставило истинное наслаждение Бувару и Пекюше. 

Гюстав Флобер. «Бувар и Пекюше»

«Маргерита» Ксавье Джанолли – чаплиниада о меломанше Маргерите Дюмон – стала истинной жемчужиной кинобиеннале-2015. Очаровательно актуальная сатира на стоимостные и гуманитарные ценности таланта. Антиконсьюмеристская в этом смысле. Тонко высмеивающая саму концепцию поклонения таланту – концепцию старомодную, изветшавшую за несколько столетий употребления, но не теряющую своей заманчивости для аудитории.

Баронесса Дюмон (Катрин Фро) считает себя певицей, она служит сцене не профессионально, но истово, организуя любительские концерты, на которые собирается дружественное ей аристократическое общество. Лишенная вокальных способностей – и волею благосклонной судьбы, не имея никакого представления об истинной природе своего дарования, – баронесса в своих перформансах соперничает с братьями Маркс и побеждает их в виртуозном голосовом забеге по нотному стану. Катрин Фро зовут хамелеоном французского экрана, и именно она играет вокалистку, не подозревающую о клоунской начинке своего сопрано. Играет с математически точной нежностью, которая превращает глупый и надменный характер в трогательную клоунаду – с репризами невольными, неведомыми их исполнителю. И оттого от них еще больше щемит сердце – уже у кинозрителей.

Отчасти фабула фильма следует судьбе Флоренс Фостер Джен­кинс – американской непрофессиональной певицы, непревзойденной звезды нью-йоркского любительского музыкального общества начала прошлого века и директрисы многих женских клубов, популяризировавших чувствительное отношение к разным областям искусства. Ее первое имя – Нарцисса, что чудодейственным образом сказалось на ее дальнейшей жизненной практике. Амбициозность и истовое нежелание признать биологическое поражение (отсутствие голосовых возможностей для исполнения оперных партий) в борьбе за вокальный Олимп превратило имя Дженкинс в назывное. Нью-Йорк любил анекдоты из ее будней, тем более что в них не было преувеличений, а лишь констатация фактов. Например: такси, в котором она направлялась на репетицию, столкнулось с другим автомобилем, Дженкинс завопила от страха – и часом позже обнаружила, что вопль позволил ей взять ноту ля некоей недоступной ранее октавы, и послала водителю такси коробку сигар в благодарность. Через два дня после своего первого и единственного публичного выступления в Карнеги-холл (на которое в конце концов были допущены критики, билеты на концерт фрикессы были раскуплены мгновенно, Колл Портер и голливудские сирены были среди гостей) она скончалась от сердечного удара.

«Маргерита»

Действие «Маргериты» перенесено из Пенсильвании, где родилась Нарцисса Дженкинс, и Нью-Йорка, где она так экстравагантно – и в ногу со временем – тратила унаследованное состояние, в Париж и его предместья. Баронесса Дюмон живет в пространстве ар-деко – со всеми атрибутами мерцающих шелков, грациозных вензелей и ­блестящих перьев. Есть у нее муж, добрый увалень: портрет коммерсанта с фантазиями. И сама она ходит вразвалочку, кость широкая, щеки полные. И под влиянием физиологии эстетика ар-деко оползает, как талые снега. В своей любви к опере – точнее, к себе в опере – баронесса азартна, как дитя-подросток. Невинна, не знает греха и стыда в своем трепете – ведь даже когда в детстве ее уговорили покинуть хор, никто не объяснил причину: ее голос – как ножницы для прекрасного гобелена. Вступительный гала-гэг фильма – исполнение баронессой арии «Царицы ночи» (что было и известным «хитом» Дженкинс, доступным ныне для прослушивания в YouTube). Хрустальное моцартовское построение превращается в дадаистский бурлеск. По-своему виртуозный: каждая нота рушит свой исконный смысл и форму и вылупляется в нечто непредсказуемо оригинальное. Критик, нелегально пробравшийся на концерт для своих, приглашает баронессу принять участие в вечере дадаистов – спеть «Марсельезу»: война у ворот. И баронесса отправляется в Париж в костюме героини Франции Марианны: с пикой в руке и трехцветным флагом. О том, что облачение маскарадное, она, конечно, не подозревает. Она поет – и на грузную фигуру в трогательном облачении режиссер спектакля проецирует фронтовую хронику. Вокальный текст звучит карикатурой на гимн, сама мизансцена выглядит тотально пацифистской, и наивная баронесса оказывается в кутузке за оскорбление национального достоинства. Да, дадаисты подняли Маргериту на свое знамя – как прирожденную, естественную разрушительницу форм. И вместе с полицейским сюжетом легко возникает тема государственных и обывательских репрессий в адрес понятий «норма» и «свобода формы» – и тут уже несложно направить мысль к Фуко, к Дюшану, к прямым и изысканным методам борьбы за право на волеизъявление.

«Маргерита», безусловно, фильм «слоеный». Есть несколько повествовательных прослоек – комедия характеров, драма самовлюбленнос­ти, мелодраматические виньетки, психодрама формата «хозяин – слуга». И культурологический «крем»: переосмысление биологии таланта, переосмысление авангарда как смены меню знаков, переосмысление концепции шаблона как обывательской догмы. Но все эти довольно-таки трудоемкие интеллектуальные маневры – лишь праздничные блес­ки в искрометной трагикомедии.

«Маргерита»

Каприччос, в которые вовлекает себя неутомимая баронесса Дюмон, срежиссированы с феноменальной тактичностью, что и задает прелестный тон фильму. Насмешки, высокомерие, отношение таланта к бездарности с позиции феодальной силы – все эти обычные составляющие размышлений «об искусстве» совершенно в стороне. Чарующим образом традиционное новеллистическое киноповествование само по себе оказывается пропитанным веселящим газом дадаизма – и возникает чудесный балет беспрерывно меняющих свое обличье кодов, вся эта милота лопоухих объектов, признающихся в том, что заданность линии лукава и отменима. И вся эта диссертация разыграна дивными персонажами. Прекрасен концертмейстер и дворецкий баронессы (Дени Мпунга) – преданный каждой ее вывернутой наизнанку ноте и каждой нитке ее оперного наряда: они делают фотосессии. Бесподобен учитель пения (Мишель Фо), обустроившийся в поместье со своей откровенно фриковой командой: глухой аккомпаниатор, бородатая компаньонка – а за спиной успех в русских провинциях и сговорчивость клакеров, и все это с тем творческим надрывом и цинизмом, что нетленно описано Чеховым в «Женах артистов». Но царит Маргерита: виртуоз простодушия.

Конечно, фильм отсылает нас и к флоберовским Бувару и Пекюше, к этим «космонавтам простодушия» (как написал о них, кстати, кто-то из дадаистов), утопающих в детальной бессмыслице окружающего их предметного мира, в том числе объектов, произрастающих из земли, в том числе ее археологических слоев. Предметный этот мир столь же неприменим к их разумению, как и музыкальная вселенная – к пониманию Маргериты. И преступно сказочна прелесть этого параллельного существования!.. Как пишет в таких случаях Набоков: «когда за цитатой целиком тянется на бумагу и все стихотворение»:

«…Пекюше загубил спаржевую капусту, брюкву, кресс-салат, которые ему вздумалось выращивать в лохани. После оттепели пропали все артишоки. Единственным утешением была капуста. На один кочан Пекюше возлагал особенно большие надежды. Он разрастался, разбухал, достиг чудовищных размеров, но оказался совершенно несъедобным. Не беда! Пекюше все равно радовался, что вырастил такое диво.

…Как всем художникам, им недоставало восторгов публики, и Бувар задумал дать званый обед… Почти тотчас же было откупорено шампанское; хлопанье пробок удвоило веселье. Тут Пекюше сделал знак слуге, занавески раздвинулись, и гости увидели сад. Это было нечто ужасающее, особенно на закате солнца. Утес торчал наподобие бугра, загромождая лужайку, этрусская гробница придавила грядки шпината, венецианский мост радугой взлетал над фасолью, а хижина казалась издали черным пятном, ибо друзья для вящей поэтичности спалили ее соломенную крышу. Тисовые деревья в форме оленей и кресел тянулись вплоть до сраженной молнией липы, занимавшей пространство от аллеи до увитой зеленью беседки, где, точно фонарики, висели помидоры… Озаренные солнцем клювы павлинов ярко вспыхивали, а за калиткой, с которой сбили, наконец, закрывавшие ее доски, расстилалась голая равнина.

Изумление гостей доставило истинное наслаждение Бувару и Пекюше».

«Маргерита»

Изумление зрителей доставляет истинное наслаждение и Мар­герите. Вероятно, потому, что уж чего она не лишена, так это инстинк­та фокусника. И все фантомное нагромождение ее безвкусицы на мгновение кажется глобальным фокусом, и кролик уж скребется о сукно цилиндра…

В реальности голосовой и слуховой аппарат Нарциссы Дженкинс разрушались, видоизменялись – медленно и неуклонно – как результат сифилиса. Уродство артистическое – комическое, сделавшее антидиву так или иначе популярной – было следствием тяжелого заболевания: в допенициллиновую эру. В фильме болезнь связок, которая беспокоит баронессу Дюмон, наоборот, вдруг дарит ей чистоту звука – в момент свершающегося коллапса: за долю секунды от столкновения с унизительной правдой. Фокус.

Следующую версию приключений Нарциссы Дженкинс и ее голоса мы увидим в исполнении Стивена Фрирза и Мерил Стрип: фильм «Флоренс Фостер Дженкинс» уже в постпродакшн.

«Маргерита»
Marguerite
Авторы сценария Ксавье Джанолли, Марсия Романо
Режиссер Ксавье Джанолли
Оператор Глинн Спекарт
Художники Мартен Курель, Павель Татар, Оливье Дельбоск, Марк Миссонье
В ролях: Катрин Фро, Андре Маркон, Дени Мпунга, Мишель Фо, Криста Тере, Сильвен Дьёэд и другие
Fidélité Films, Gabriel, Scope Pictures, France 3 Cinéma, Sirena Film, Jouror Cinéma, CN5 Productions
Франция
2015