Журнал попросил у меня сценарий документального фильма для публикации. Я сказала, что сценарий в доке про «здесь и сейчас» возникает на ходу и не всегда бывает записан. Отправляя студентов на съемку, я прошу у них заявку с описанием сюжета, героя, предполагаемых ситуаций, а также небольшой трейлер. Студенты уезжают и с дороги, с места действия, пишут письма или ведут дневники. Вот так иногда и возникает то, что в игровом кино называют сценарием.

Зака Абдрахманова согласилась на публикацию нашей переписки. Она из Казахстана и снимать кино уехала домой. Это фильм об отношениях Заки с семьей: мамой, папой, бабушкой. Я давно заметила, что, если у молодого режиссера не отрефлексированы отношения с собственным про­шлым, он вряд ли может что-то подлинное снять про других. Сначала надо понять себя. Некоторые пояснения. Зака писала мне в Фейсбук и письма на электронную почту. МА — так обращаются ко мне многие студенты, сокращенно от моего имени Марина Александровна. Да, и что важно, Зака сняла сильное, эмоциональное, очень честное по отношению к себе кино.

Марина Разбежкина

Фейсбук, 20.12.16

Zaka. Марина Александровна, я придумала форму!!! Только что, спускаясь в метро. Помните ту фотографию, которую я прислала с заявками, – там папа с мамой и я. Это единственная фотка, где мы втроем. Так вот, сюжет моей курсовой: я попытаюсь собрать вместе папу с мамой и повторить эту фотку 27 лет спустя – сфотографироваться всем вместе. Я поснимаю его с семьей в Астане, ее с бабушкой в Караганде, потом приедет (надеюсь) отец, и мы сфоткаемся. Концом фильма будет – мы втроем перед камерой, так же как на той фотке.

Zaka. Вот!)) Мне кажется, это хорошая форма и в ее рамках можно много поснимать.

Одним предложением – цель и двигатель сюжета: собрать семью вместе, хотя бы на одну минуту и на одной фотке.

Марина. Молодец! Мне тоже кажется, что это замечательная форма для фильма. Думаешь, удастся уговорить родителей встретиться и сфотографироваться?

Zaka. Попробую) это очень интересно. Отец, как минимум, согласится. Если кто-то не согласится, сфотографируются остальные. Пустое место на фотке тоже говоряще.

Марина. Да! Пиши заметки, дневник или письма мне, это поможет тебе пережить стрессы, которые непременно появятся. Письма всегда помогают.

Zaka. Хорошо, спасибо)

П.С. Улетаю 25-го в 6 вечера из мск, не смогу быть на вашей паре.

ПИСЬМО 1, 26.12.16

Здравствуйте, Марина Александровна. Я в Караганде. Тут все, как прежде, ничего за несколько лет, что меня не было, не изменилось, от этого немного грустно.

Сегодня был долгий путь. Полетела через Самару в Алматы, из алматинского аэропорта – на алматинский же вокзал, и вот на поезде – наконец-то в Шахтерской.

Снимала эти отрезки пути – из окна самолета, из окна поезда, из окна такси. Не знаю пока точно для чего, но думаю, может понадобиться, чтобы потом в фильме передать долготу пути. В поезде удалось снять смешных малолеток. Ехали напротив, поклонницы кей-попа (корейской попсы), включили музыку на телефоне и пели всю дорогу, накрашены и одеты под кореянок. Когда только зашла, поздоровалась, высокомерно отвернулись: что за тетка? Будто невзначай светанула им татуировку, тут же прониклись почти уважением, весь путь в тихом согласии проехали, разговаривали при мне и пели, даже когда камеру направила – были доброжелательны.

Степи зимние прекрасны, есть пара кадров, где за окном на белом снегу маленькие лошадки и коровки пасутся черными точками.

Завтра пойду распечатывать фото с родителями, позвоню отцу. Хочу сначала поехать к нему.

Как только оказалась дома, охватило безграничное чувство одиночества. Радуюсь ему. Оно должно помочь, как мне кажется.

Пока по планам и свершениям все. Надеюсь, завтра закрутится.

Ваша Зака

ПИСЬМО 2, 27.12.16

Здравствуйте, МА! сегодня:

1. Распечатала фотку папы с мамой. Пошла в фотоцентр, какой-то понтовый, с большими машинками, рассказала им странную историю про то, что у мамы с папой юбилей, а весь архив сгорел, и я хочу подарить им эту чудом найденную фотку, но сначала снять процесс ее распечатывания. Смуглая кореянка историей моей выдуманной не прониклась, возле машины стоять не разрешила, мол, директор не пускает посторонних. Пошла в другой фотоуголок, там разрешили снимать со стойки – и никаких историй не понадобилось. В итоге сняла кадр, как мою фотку достают из большой машины и приносят мне на прилавок. Это (пока что по моей задумке) самый первый кадр фильма – как распечатала фото и само фото крупным планом, потом название фильма.

2. Позвонила отцу. Долго думала, на каком кадре должен проходить звонок. Себя снимать не хочу до последнего, оправданным свое появление в кадре считаю только в финале фильма – на воссоздании фото. На улице шумно, через окно балкона ничего интересного не происходит, в итоге поставила чемодан с вещами и направила камеру на него – смонтируется с дорогой, если что. Тоже не уверена в удачности этого статичного кадра(( Трубку поднял маленький сводный брат. Отец звонку моему обрадовался, завтра еду к нему. Сказала, что на пару дней, про камеру не стала говорить, на месте буду объяснять. Правда, пока не знаю что. Отец говорит, что мачеха ругаться не будет. Посмотрим. Планирую не на пару дней, а до 1 января у отца пробыть – снять его Новый год с семьей. Пока не ясно понимаю, что снимать там, рискую впасть в кипеш. Чувствую, что там надо сказать про фото, а потом отпустить ситуацию и перестать жестко контролировать ее и пытаться подчинить своей форме. Но при этом боюсь, что уйду тогда в «поливалово».

Пока такие новости.

Ваша Зака

Фейсбук, 27.12.16

Zaka. Марина Александровна, отсылаю вам письма на почту. Но вот тут вопрос на целое письмо не тянет, но очень нужен совет. Про камеру я отцу не говорила, завтра еду к нему на пару дней, в руках уже будет камера. Как быть, что сказать? Я же не могу соврать, что вот я такая простушка, снимаю хоумвидео, камеру недавно подарили. Но и значимость фильма надо снизить, чтобы не говорить, что это для большого количества людей, что я буду показывать одногруппникам и вообще непонятно еще кому, если что, какие слова точнее будут? Вставать в позу совсем не хочется.

Марина. Надо сказать: папа, мы так редко видимся, я бы хотела снять тебя, маму, бабушку... И это будет правда. Ты же еще не знаешь, получится кино или нет, но родные тебе люди – все равно ведь родные, несмотря на все сложные отношения, должны остаться на пленке. Не зря же люди придумали кино.

Zaka. Да, это самым верным будет, думаю. Спасибо, Марина Александровна! Завтра все закрутится. Надеюсь, не профукаю кино.

Марина. Очень верю в тебя. Держу палец в чернилах, а пятак под пяткой. Удачи!

ПИСЬМО 3, 29.12.16

Здравствуйте, Марина Александровна. Доехала наконец-то до отца. Полтора дня после того, как позвонила ему, не могла решиться и откладывала поездку. Сегодня решилась – чтобы к 31 декабря они хотя бы чуть-чуть привыкли.

Сняла встречу, получилось скомканно. Отец много и без остановки говорил всю дорогу от вокзала до дома. Все снимала, ничего важного и нужного – всякие новости о семье, родственниках. На какое-то мгновение засмотрелся: «Все больше и больше на маму становишься похожа. Абдрахмановская кровь сильнее оказалась, да?» (Абдрахманова – фамилия мамы и бабушки, у отца другая, я никогда не была под его фамилией.)

Сегодня им привезли новый холодильник – к моему приезду папа срочно заказал новый холодильник и стулья, чтобы старыми не позориться. Сняла чуть-чуть, как привезли.

Папу с его сыном младшим чуть поснимала – он большой хулиган, года два, но отец умиляется на все выходки.

Мне неловко и не по себе – отец располнел, он пузат и совершенно необаятелен уже, камера, мне кажется, только подчеркивает его физическую отвратительность.

Завтра с утра поеду с ним таксовать.

Ваша Зака

ПИСЬМО 4, 30.12.16

Здравствуйте, Марина Александровна. Сегодня был скучный и малопродуктивный день. Ездили с отцом таксовать, ничего интересного, только ближе к вечеру зашел пьяный – до вокзала. И захрапел почти сразу. Когда отец его разбудил, заплатил мало, громко матерился – отец с ним ругался.

Сегодня показала отцу то фото. Посмотрел, реакция неинтересная, но тут же кинулся показывать фотки в альбомах. Своих детей, родственников. Я разозлилась, пару раз почти накричала: «Зачем ты показываешь? Зачем ты про них рассказываешь? Я их все равно никого не помню!» Но он все равно показывал, оказалось потом – искал мои фотки. Еле-еле нашел две. Я спросила у отца, приедет ли он к маме, у меня с ними ни одной фотки больше, хочу сфоткаться вместе. Скомканно согласился.

А! Самая забавная деталь: перед моим отъездом отец покрасил волосы. Услышала об этом вполуха, ждала, что будет возле зеркала крутиться, но не дождалась, не выдержала, сама спросила, подтвердил.

Пока всё. Завтра еще немного потаксуем и будем готовиться к НГ.

Мне тут нехорошо. Отца жалко, он реально впахивает – таксует каждый день, в среднем по 200 км наматывает, выглядит плохо. Завтра еще хочет потащить меня к своей тете – старой бабке, которая съездила в Мекку, и ее благословение считается крутым и продвинутым.

Меня раздражает, что я никого не знаю, а он усиленно пытается свести меня со всеми родственниками и со сводными братьями и сестрой – как будто я всегда была тут.

Ваша Зака

Марина. Милая Зака! С упоением читаю твои письма «с фронта». Хотя ты и не просишь совета, что я очень ценю, осмелюсь тебе дать один. Документальное кино предполагает терпение и соглашательство с обстоятельствами жизни: с уставшим и потолстевшим отцом, незнакомыми и порой неприятными родственниками. Их необязательно любить, но надо принять как данность, как жизненную необходимость, и, все может быть, и как кинематографический подарок. Вдруг старуха, которая ездила в Мекку – только вслушайся в мелодию этих слов «старухакотораябылавмекке», – подарит тебе эпизод, который если и не сделает фильм, но поможет тебе услышать его ритм. Не отталкивай жизнь, будь смиренна по отношению к ней, и она начнет дарить тебе подарки.

Обнимаю.

МА

ПИСЬМО 5, 31.12.16

Здравствуйте, Марина Александровна.

Спасибо вам за Ваше письмо, оно пришло, когда я уже сказала отцу: ну поехали к твоей бабке, и укрепило чувство, что все делаю правильно.

Бабка оказалась живенькой и на удивление приятной. Рассказала странную историю за столом, как шестидесятилетняя старуха залетела от двадцатилетнего (разговоры шли про разные возрасты в браке), дала благословение. Обычное благословение, ничего сверхъестественного. Отец показал мне в альбоме сертификат этой бабушки о том, что она была в хадже. Смешно лично для меня было, пока не знаю, прочтется ли абсурдность в кадре.

Пара тетек узнали меня и прямо возле камеры громко обсуждали, какая я была пятилетняя. Отец зачем-то повез в гости ту фотографию и показывал всем.

Подарок, мне кажется, все же случился: двое дядек стали делать намаз в соседней комнате, а я сидела и снимала их в открытую дверь, рядом дети играли в игры на планшете, общий звук, наверно, интересный. Промахнулась с фокусом – дядьки не совсем четкие, но то, как они садятся и встают в тесной комнатке, смотрится интересно. Только сейчас думаю – чё ж не перевела в одном кадре на рядом сидящих детей камеру! Но уж что есть... Смонтирую с другим материалом, если что.

И главный подарок сегодня: когда ездили, между делом словила исповедь отца. Сидели в машине после того, как он чистил дворники и окна от снега – в Астане начинается буран, на сотовом увидел время: 17.17. Показал мне, говорю: загадывай желание. Загадал? Какое? И дальше его монолог о том, что хочет разбогатеть, что сам пожил, а за детей и их будущее страшно. Наконец-то услышала его настоящего. Потом он предложил съездить к старшей сводной сестре Индире в поселок в 100 км от Астаны, обиделся, что отказалась, сказал, что роднее нас, сводных, никого друг другу нет.

Сейчас закупаем продукты к Новому году. Его жена на работе, кажется, мне придется активно участвовать в приготовлении блюд. Но камера всегда будет рядом.

П.С. Вчера ближе к ночи сняла уснувшего от усталости отца, телик работал, он лежал в неудобной позе и храпел, младший громко болтал. Вчера же недоловила чудный ритм – отец резал мясо, а младший приходил с завидной периодичностью на кухню и выплевывал вишневые косточки. Раза два застала его, потом чего-то решила сменить ракурс на более низкий, чтобы оба были в кадре, и младший стал стукать камеру. Еще сняла, как с дочкой они составляют меню на Новый год.

Много моментов упустила: как старшая ругается с отцом, что ничего не готово к Новому году, как его жена говорит: снимай своих родственников, меня не снимай, я тебе не родственница, а отец смотрит на нее и чуть ли не готов ударить.

П.П.С. Завтра днем уезжаю в Караганду.

П.П.П.С. С наступающим Вас, не болейте.

Ваша Зака

ПИСЬМО 6, 01.01.17

Здравствуйте в новом году, Марина Александровна.

Еду от отца из Астаны в Караганду. Вчера снимала, как они готовятся и празднуют Новый год. Моментами что-то было: отец, настраивающий расстроенную гитару, его семья, пишущая желания на бумажках, тост отца, когда его жена вышла в другую комнату, скудный салют – дешевая петарда не взорвалась с первого раза, а потом взорвалась, но так убого и тихо, что было смешно.

Поздравление Назарбаева по телевизору, шампанское выстрелившее, они – целующие друг друга и меня в щеку и поздравляющие.

Сегодня по пути на вокзал, кажется, сняла кадр, который задаст вообще его тему таксиста: с переднего сиденья снимала долго, как едет молча, за окном немного метет и полупустые улицы, потом внезапно с заднего сиденья просят остановить на светофоре и протягивают 500 тенге, неожиданно так.

В целом я, конечно, не совсем довольна тем, что отсняла. Но моменты мне нравятся даже. Общего материала часов на семь-восемь. Но вкупе с тем, что еще сниму, кажется, уже дофига, и это чуть беспокоит – все ведь не впихнешь, а некоторые моменты, которые нравятся, уже понимаю, что придется выкидывать. Но то, что съездила, – это здорово.

Сейчас на один-два дня в Караганду – буду сливать видео. Потом к маме и бабушке.

Я воображаю себе, что настоящее кино, как у Лизы Козловой или Дениса Клеблеева, снимается с «легким дыханием», на танцующем ходу и полушутя с жизнью – не легкомысленно, но легко. И то, что у меня сейчас не так, а ломово и с надсадностью, меня расстраивает. Но то, что вчера на минут десять я эту легкость почувствовала, дает надежду.

Ваша Зака из поезда

ПИСЬМО 7, 01.01.17

Здравствуйте, Марина Александровна.

Сегодня у меня день прокрастинации и разбора отснятого материала. Извините, что пишу, когда ничего не происходит, – просто, когда пишу, мысли немного упорядочиваются.

Материала много, но картинка... картинка просто, простите, го*но. Где-то фокус, где-то экспозиция. Почему-то во время съемки мне казалось, что я точна и собранна и снимаю то, что надо. Но на мониторе я вижу, какие были потери во время съемки. Надо взять на заметку. Сейчас, когда особо стрессовые моменты, я утыкаюсь в мониторчик камеры и не смотрю по сторонам, что меня часто и подводит – кажется, что, если подниму голову, меня туда, в эту жизнь, засосет и контроль потеряется над происходящим. Вторая штука: зрение. Оно у меня минус 2 примерно, но для того, чтобы промахиваться с фокусом, хватает. Думаю уж постоянно держать включенным автофокус, на дневных съемках только, конечно. Какие-то цепочки смысловые прикинула для себя, например: отец в машине говорит, что едем к бабушке, которая сходила в хадж, и ее благословение – просто суперлига, а затем встык, как бабушка рассказывает про залетевшую старуху. В этом есть забавность и неожиданность. И еще пара подобных штук. Я помню ваши слова про то, что словами у меня лучше получается «делать» историю. Поэтому хочу на монтаже в тексте пересказывать себе отснятые эпизоды и из них пытаться сложить историю, а потом повторить это на видео. Но пока не монтирую.

Завтра ехать к маме. Трудно. Хочется найти причину еще отложить поездку. Борюсь с этим желанием. У отца меня подгонял наступающий Новый год. Тут тоже временной дедлайн – за день хотя бы до своего дня рождения (5 января).

Думаю про вчерашнюю историю в поезде, о которой писала на ФБ, про девушку. Какие странные случайности, какие переклички с моей историей! Как будто нас, схожие сюжеты, вместе специально сажают в один вагон. Странно это.

Короче, думаю, думаю, думаю. Почему просто не сделать, да? Дурацкая привычка рефлексировать.

Ваша пассивная Зака

ПИСЬМО 8, 03.01.17

Стоп-кадры с монтажного стола. Вот так выглядит отец. Герой – не герой? Ищу в нем, как вы говорили, что-то другое, интересное, не навоображенное мной. Тут и кадр со святой старухой (ужасный свет и фокус!!!), кадр, как с дочкой составляют меню.

ПИСЬМО 9, 06.01.17

Здравствуйте, Марина Александровна! Только сегодня решилась и доехала до поселка, где мама и бабушка. Все эти дни сидела дома и пыталась поехать – но не могла. Один раз уже даже вышла из дому, пришла на вокзал и развернулась. Но решилась, и слава богу.

Приехала в поселок днем. Дома была только бабушка. Увидев и узнав меня, отвернулась, ушла в комнату, запричитала через какое-то время (все это снимала, кадр нехорош). Потом я выслушала три­дцатиминутный монолог о том, какая у меня плохая мать-алкашка, какая я ужасная – отрезанный ломоть – вышла замуж за русского, я не выдержала, спросила, а что же, русский – не человек? Ответ потряс: нет! Откуда, откуда в моей бабушке это? Всегда было, но не так остро, к старости совсем усугубилось. Человек злобный, смертельно уставший и – несчастнейший. Лежит на кровати, и весь мир плох и неправилен, особенно я, особенно мать. Помните сцену, которую я описывала в заявке, где бабушка смотрит корейский сериал? Было почти один в один.

Было кино – бабушка в потемках читала молитву, колени не сгибаются, на маленькой табуретке, молитва страшная и мощная: за всех покойников, за свои ошибки, молитва о скорой смерти, чтобы обрести покой.

Мать пришла вечером с работы. Обрадовалась, а потом понеслось – те же бабушкины слова, те же ехидные упреки. С бабушкой не общаются.

Камера ее раздражает. Отец и любые упоминания о нем – раздражают.

Был диалог в потемках у телика. Потише попросила поставить – не поставила. Говорили об Олеге (моем муже) опять. Что я позор, что никому не может сказать, что у всех подруг нормальные дети и внуки. Разговор пошел так, что отмалчиваться было бы равносильно свернуть его, поэтому отвечала. Я удивилась вслух: откуда такой махровый национализм, откуда столько говна?

Завтра и послезавтра у нее выходные, боюсь, будет пить.

Бабушка выгоняет, не хочет разговаривать.

Хочу съездить с ними на могилу деда, но поедут ли?

Уехать невозможно, остаться – страшно.

Кино получается совсем другим, не будет никакого хэппи энда, который я себе нарисовала, безнадега. Более того, кино про не разговаривающих друг с другом мать и бабушку, эту ненависть внутри одного дома, друг к другу, ко мне, ко всему миру – оно перетягивает, оно получается сильнее, чем придуманное мной про воссоединение семьи на фотографии. Тут такие эмоции, что я цепенею, я ведь вижу – сильно это. Неужели придется про это делать? Неужели мое кино будет про это?? Я предполагала уровень неприятия, но чтобы такой! Надо переспать с этими мыслями.

Ваша Зака

ПИСЬМО 10, 07.01.17

Здравствуйте, Марина Александровна. Сегодня ничего не могу снять. Сижу у телика и молчу. Когда подхожу к бабушке или маме – хочется их ударить молотком. Каждая бабушкина фраза – обсерание матери. Каждая фраза матери – обсерание меня. Вы писали, что нужно принимать жизнь со смирением, и жизнь отца я так и приняла почти. А здесь... Как можно принять жизнь, полную злобы и ненависти? Мать грозится сломать камеру, говорит: «Я знаю, ты снимаешь, чтобы показать своему долбоебу?» (Это она об Олеге.) Говорю: нет, для себя. Не принимает. Бабушка молчит и отказывается есть еду, которую приготовили я или мать. Пьет чай, только когда мать уходит из дому и меня нет на кухне. Когда сижу рядом, чтобы снять или просто посидеть, – не ест. Я не хочу, чтобы она в ее возрасте голодала, и ухожу.

Дорогу к дедушкиной могиле занесло. Доехать пока нельзя.

Вот и все мои новости. Кино мое трещит по швам.

Ваша Зака

Марина. Дорогая Зака!

Как жаль, что я не могу рассказать про смирение и про необходимость принять жизнь твоим родным.

Да и вряд ли они меня будут слушать: взрослые уже.

Они тебя и с днем рождения не поздравили?

Но такая жизнь – их выбор.

И мне кажется, тебе надо это снять.

Потому что это и есть истинная драма, а не то, что придумывается далеко, в комфорте.

Подумай, как снять этот домашний неуют, агрессию, ощущение собственного одиночества среди родных.

Чуть-чуть перестань быть собой, конкретной, страдающей Закой.

И постарайся стать молодым режиссером Закой, которая снимает страдающую Заку, как две капли похожую на режиссера.

Ты видела фильм Арины Аджу о своем отце? Если нет, напиши, я немедленно вышлю ссылку на это кино. Там тоже страдания Арины, но как замечательно и достойно она показала себя[1].

Мне кажется, это и твой путь – проговаривать каждый вечер про свою неудачу: лежа в постели, стоя у окна, выходя на улицу. Вспомни опыт исповеди. Она у тебя была одной из лучших.

Попробуй проговорить в своих селфи и историю с фотографией: как ты хотела, чтобы все, кто на ней, снова встретились. Не получилось.

Попытайся рассказать матери и бабушке, как ты ждала этой встречи. Пусть камера стоит на столе или на подоконнике и снимает сама.

Мама пойдет на работу после выходных?

Ты все-таки попробуешь там поснимать?

А рука с тату у тебя закручена бинтами, как ты и хотела?

Пиши. Сегодня весь день буду у компа и могу оперативно отвечать.

Завтра улетаю в Венецию и, наверное, весь день буду недоступна.

Обнимаю тебя.

Твоя МА

ПИСЬМО 11, 07.01.17

Не поздравили, но это не так важно, все равно на видео др никак не задан. Фильм Арины не видела, смогу посмотреть после возвращения в Караганду после 15-го, тут сбои с Интернетом, пишу с телефона. Буду пробовать справиться без селфи. Мне кажется, это самый простой способ – озвучивать самой все на камеру. Не хочу идти таким путем. Это какое-то «эгомуви» получится (Даша Хлесткина[2] в интервью каком-то про этот жанр так сказала, запомнилось). К маме на работу прошусь – не хочет брать, потому что тогда всем якобы придется рассказывать про мое «неудачное» замужество. Но попыток не брошу. Она вернулась только что, подвыпившая. Буду держаться и попробую отодвинуть переживания.

Про фотографию еще не знаю – все-таки отца попрошу приехать к концу недели, думаю.

Ваша Зака

Марина. Нет, это не самый простой способ – озвучивать свои переживания на камеру. Даша умирала и знала об этом с того самого первого дня, как ей поставили диагноз. И с этим знанием (три года она жила с ним) она сняла свое потрясающее кино о последнем лимузине и потом старалась снять что-то ВНЕ свой болезни, потому что хотела задержать этот мир в себе, а не себя в мире. Здесь же фильм, который касается только тебя и лично тебя, и совсем нечестно, если он получится без тебя: без твоей реакции на собственную жизнь, без страха, ужаса, переживаний. Вот тогда кино и не произойдет, а получится лишь имитация кино про других.

Буду стараться писать из Венеции. Я еду туда в четвертый раз. Январь – мой любимый месяц, когда в городе остаются в основном одни венецианцы и мало туристов. А я никогда не чувствую себя туристом и поэтому не люблю туристов.

МА

ПИСЬМО 12, 07.01.17

Спасибо!

Пока сняла безобразную для жизни, но для кино говорящую сцену, как пьяная мать готовит манты, а потом мы все дружно втроем ругаемся. И потом еще бабушка обвинила мать в воровстве денег. Кричали.

Для себя пункты отметила: работа матери, приезд отца и фото на память, дедушкина могила – тот список-минимум, что нужно снять, мне кажется, пока я тут. Бабушка чуть оттаяла – нашла во мне «союзницу» против матери, уже час рассказывает мне про ее «подвиги», молчу. Напишу вам в следующий раз через дня три, надеюсь, к тому времени будет что рассказать. Пока дома крики.

П.С. Руку не забинтовывала, просто хожу в кофте с длинным рукавом постоянно.

Ваша Зака

ПИСЬМО 13, 09.01.17

Здравствуйте, дорогая Марина Александровна. Хотела написать дня через три, так как полагала, что до этого ничего не снимется и ничего не произойдет. Однако ситуация изменилась. Бабушка уже смягчилась, разговаривает со мной и даже пьет чай. Вплотную и много еще не снимала ее.

Мать тоже уже нормально разговаривает со мной. Ходила с ней сегодня на работу, сняла кадр, который представляла, когда писала заявку, – она за рабочим столом, сзади с окна валит солнце, мать за документами и бумагами, поезда поснимала, приемную с электронным табло (не очень удачно). Чуть поселок сняла, магазин самый старый, только включила камеру, к машине, стоявшей возле магазина, подошла пара, сели, уехали из кадра – порадовалась, мелочь, конечно, но, значит, встала правильно и вовремя.

Днем сняла мать в парикмахерской, только что сняла, как мать сама красит голову, а потом надевает кучу пакетов и полотенце, в конце смотрит в камеру: «Сеанс окончен!» Мать все еще плохо реагирует на камеру, часто раздражается и требует выключить, мало того, посторонних тоже строполит – всем на работе кричала: «Она тебя снимает! У нее камера!»

Все время приходится полууговаривать, увещевать ее, сижу как на вулкане. Хорошо, что с позавчера, когда они поругались при мне с бабушкой, еще не пила.

Завтра хочу звонить отцу, просить приехать к концу недели. Матери еще не говорила, она об отце не хочет слышать, боюсь, только налаженный контакт сорвется опять.

По моему замыслу (слово-то какое), чтобы хотя бы чуть получилось кино, нужен разговор с матерью: откровенный и без купюр. Сказать прямо все, что внутри, от чего не проходит обида. Без этой эмоции моей все снятое не остро, а значит, не больное, ненастоящее. Но разговор для меня, человека, который молчал годами и у которого вся семья привыкла молчать годами, – это неестественно, тяжело. Перед сном прокручиваю все, что хочу сказать, не сплю до утра, иногда плачу. На соседней кровати похрапывает мать.

К дедушке все не доехать никак, снега много. Но ехать тянет: там рядом похоронены дедушка, дядя Газиз (старший сын бабушки, который умер от водки) и дядя Мартбек (которого убили бандиты).

Пока вот такие у нас пироги (это я «Брюса Всемогущего» насмотрелась по телевизору).

Настроение уже не такое унылое. Но в кино все еще не верится: немного тревожит, что я большую часть времени не снимаю, а просто разговариваю или сижу с ними рядом. Но, с другой стороны, внутри появилось какое-то чувство: вот это мне нужно для истории, вот это сниму, вот это лишнее, не буду даже включать камеру. Пропустила пока только пару-тройку разговоров. Надеюсь, это не расхоложенность и лень, а ви`дение истории?

Плюнула на трафик на телефоне, посмотрела фильм Арины, хороший! Там селфи было уместно, для моего, все еще уверена, нужно по-другому. Осталось меньше недели. Ох)

Милых вам гондольеров и мягкого солнца.

Ваша Зака

Фейсбук, 09.01.17

Zaka. Нашла любимую книгу детства, из которой все мои познания о монголах, – «Жестокий век» Исая Калашникова. Смотрите, какой отрывок, МА! Чудо просто, путеводитель и рекомендации для всей моей жизни, не могу не поделиться с вами. «Тайчу-Кури выпил чашку супа-шулюна, лег на войлок, надулся, показал Олбору на свой живот: – Бей! Мальчик сжал кулак и стукнул. – Крепко? Сиди и ешь. Как твое пузо станет таким же тугим, ложись спать. Делай так каждый день – багатуром вырастешь».

Марина. О, прекрасно!

Фейсбук, 10.01,17

Марина. Дорогая Зака, я рада, что постепенно твои родные становятся мягче.

Но вот что мне кажется...

Ты пишешь, как тебе сложно начать откровенно разговаривать с матерью.

Ты пишешь: «Перед сном прокручиваю все, что хочу сказать, не сплю до утра, иногда плачу. На соседней кровати похрапывает мать».

Это очень сильный визуальный образ, и мне видится, как героиня фильма Зака репетирует свой решающий разговор со спящей рядом матерью.

Ради этого я бы включила селфи, если в нем будет та сила и откровенность переживаний, о которых ты написала в письме.

Я ни на чем не настаиваю. Но почему бы не проговорить? Во время монтажа ты сама будешь решать: оставить этот эпизод в фильме или выкинуть в корзину.

И про убитых родственников (водка, бандиты) – сильно. А если не попадешь на кладбище, как мы о них узнаем?

Обнимаю.

Твоя МА

Фейсбук, 11.01.17

Zaka. Отправила вам письмо на почту, а главную историю дня-то забыла рассказать) Бабушка собирается выносить мусор, напрашиваюсь с ней, говорю: помогу, выброшу. Она (испуганно): нет!! Люди увидят, стыдно!! Я: чего стыдного? (Про себя думаю: блин, опять щас про русского мужа будет лекцию читать.) А бабушка: ты плохо выглядишь! Не пухлая и не белолица...

Марина. Не пухла, не белолица... Прямо Пушкин, а не бабушка. Молюсь за тебя (говорят, что у язычников бог тоже молитвы принимает). Чтобы разговор с мамой записался...

Фейсбук, 12.01.17

Zaka. Звук есть, и хороший! Все отлично слышно даже с камеры!

Марина. Ура!

ПИСЬМО 14, 11.01.17

Здравствуйте, дорогая Марина Александровна. Согласна, что невозможность в темноте поговорить, и маета, и храп человека – родного, но совсем чужого – сильно. Но визуально это не передастся. Во-первых, репетировать перед камерой не могу, или сразу нужно, чтобы что-то происходило, так кажется наигранностью. И это странно, ведь переживания есть, но как только думаешь: сейчас включу камеру и эти переживания зафиксирую, включается еще одна мысль – а как это будет смотреться? И честность момента смазывается. На исповеди все почему-то было по-другому, я просто взяла камеру и пошла гулять, и все случилось само собой.

Завтра пойду прогуляюсь с камерой по поселку, схожу к школе, парку, где впервые дралась с девочкой из класса, попробую снять типа экскурсии по моему детству, по прикидкам – под конец фильма, перед приездом отца, ляжет на монтаже. Надеюсь на что-то интересное, на какое-то воспоминание значимое...

Ого! Пока писала письмо, подвыпившая мать шарахалась в темноте туда-сюда, прикрикнула на нее (не как дочь Зака, как героиня Зака) и включила камеру, завязался разговор в полной темноте (как у Арины в фильме, неужели все важные разговоры с родителями возможны только в темноте?). Я ее спросила, не страшно ли ей, что я ее совсем не люблю. Она ответила, что страшно. А в конце попросила прощения. Был разговор, МА! Был! Завтра утром прослушаю с компа, надеюсь, все слышно.

Так. Что еще? Бабушку, пьющую чай в одиночестве, сняла.

Насчет кладбища не теряю надежды. Мне важно туда поехать, потому что одна мысль не дает покоя: она о смерти близких, о том, что вот не очень клевый дедушка, дяди не без греха, но вот они мертвы, и у меня нет к ним ярости и злости, и жаль их, а деда вспоминаю с умилением и любовью. Но живых родных трудно любить! Живым ничего не прощается и не забывается. Почему так? Мне кажется, это очень важная мысль в этой истории. Я не могу простить живых отца и мать, но боюсь, что они умрут.

Отец обещал приехать 15-го – тогда, видимо, и конец фильма моего. Ах, как хочется, чтобы получилось!!

Пока такие пироги.

Ваша Зака

ПИСЬМО 15, 12.01.17

Дорогая Марина Александровна, шлю вам 15-е (это официально, на деле больше ведь, да?) письмо. К этому письму пришла человеком если не повзрослевшим, то более рассудительным – надеюсь, по крайней мере.

Сегодня снимала поселок: общие фронтальные статичные планы, за кадром говорила, что за место. Вот школа моя. Вот парк, тут я махалась впервые с другой девочкой. Вот тут жила моя школьная любовь, сын аптекаря. Вот здесь был рынок, на рынок мы с бабушкой ходили за покупками. Всплыла история по ходу: рядом с рынком, когда мне было 12 лет, мать, пьяная, заснула. Была зима, бабушка привезла ее домой на санках, она была в полусознании, я растирала ее спиртом, бабушка била ее табуреткой за то, что она снова опозорила нас. Я боялась, что мама совсем умрет, потому прикрывала ее рукой. Рука потом месяц была в синяках. А я долго думала, чуть ли не до сегодняшнего дня думала: может, лучше бы и было для всех и для мамы, если бы тогда умерла? Пересказываю, что наговорила, держа в руках камеру, дословно – смотрю вот и переслушиваю с видео.

Ужасный отрывок.

Не уверена пока, но мне кажется, он войдет в монтаж.

Вчерашняя моя героиня Зака, говорившая с матерью в темноте, – истерична, совсем ребенок будто, кричит: «Я тебя не люблю! Я тебя не люблю!» Мать со смехом отвечает: «А я тебя люблю!» И потом долгая перепалка про то, что «ты мне говорила все детство, что я страшная, толстая, некрасивая», и ответ: «Ты красивая, красивая, поплачь, будет легче».

Корень всех обид как будто в этой мелочи: что в детстве породили комплексы относительно внешности...

Бабушка сегодня пела немного: колыбельную, совсем крохотный кусочек, я попросила спеть. Фигура напротив окна – темный силуэт, и всё – только силуэты, только окно и оранжевая занавеска в цветах – светлое пятно, еще – отражение окна в лакированном шкафу.

Почти на том же фоне рассказ, как умирал дедушка, темный кадр, ни лица, ни рук, только слова о том, как дедушка вытянул руки вдоль тела и тихо-тихо лежал.

Я не знаю, все еще не знаю, получится ли кино, МА. Но главную победу, за которой (как мне кажется) вы меня и посылали сюда настойчиво, я одержала все-таки. Бабушка со смехом слушает, какие казахские слова выучил Олег, расспрашивает о родителях его, сует деньги: «купи мужу в Москве подарок», подшучивает: «чего не крестишься?» И помолилась сегодня во время намаза за меня – впервые. До этого молилась только за умерших.

Ваша Зака

Марина. Дорогая Зака! какие потрясающие шаги навстречу себе ты сейчас делаешь! И предыдущее письмо, и сегодняшнее – это уже письма взрослого человека, все помнящего, но уже научившегося прощать. И кино непременно получится. Мы в любом своем тексте отражаемся. А уж если кино про себя и такое бесстрашное... Вот верное слово нашлось. За твое бесстрашие!

Твоя МА

ПИСЬМО 17, 14.01.17

Здравствуйте, дорогая Марина Александровна.

Сегодня все покатилось в тартарары. Бабушка взбесилась и орет не переставая с утра: всю неделю копила злость и желчь, перед расставанием посраться со мной – многолетний ритуал, наивно было полагать, что обойдется без него в этот раз. Долго искала повод, заходила то с одного конца, то с другого. Начала, как водится, с матери: та накануне выпила, но опьянение с моего приезда у нее проходит безобидно – выпьет, немного поговорит себе под нос, ляжет тихо в своей комнате, спит. Бабушка гнала на нее с 9 утра: мол, и перегар, и форточку оставила открытой на ночь – застудила дом. Сказала ей: чего ты к ней лезешь все время? Она же лежит, не буянит, ни к кому не лезет. И понеслась губерния по кочкам. Припомнила мне все: и прошлый отъезд, и замужество, и как давала мне деньги, когда я училась на филфаке. Мелкие мерзкие вещи. В итоге думает: я на стороне матери, перестала снова разговаривать, говорит «убирайся из дома и больше не приезжай». Бесноватость какая-то. Пытаюсь шутить, улыбаюсь: ты права, пойдем пить чай. Орет: не прикидывайся, я тебе не верю.

Позвонила своему сыну, живущему в этом же поселке, приврала, пожаловалась на нас обеих, вроде должен прийти сегодня. Разбиральщик.

Мать жалко, ее жалко. Обе устроили этот ад друг другу, обе в нем живут и не хотят сдаваться.

Вчера с мамой взрывали салюты, которые она купила себе на Новый год. Снимала: темнота, вспышки салютов, ее одиночное «ура» в темноте, наш разговор, как взорвать ловчее и не потревожить соседей.

Только что звонил отец. Выехал из Астаны десять минут назад. Приедет сюда к вечеру или утром. Как масло в костер. Никого об его приезде не предупреждала, меня б четвертовали. Хотя какая разница – и так четвертуют теперь.

Вы, МА, хвалите меня: вот, повзрослела, понимать стала жизнь и законы, по которым она устроена... Но мне стыдно, что этих слов я не стою. С чего начался мой приезд, тем он и заканчивается. Уезжаю отсюда чужой, как и приехала. И шаги, которые, казалось, были сделаны... Топчусь на одном месте.

Правда, об стенку никого уже стукать не хочется, но от этого не менее тяжело. В пылу ссоры бабушка про кладбище выложила: доехать туда можно, оказывается, просто меня туда не хотят везти, потому что я неверная стала, дедушка перевернется в могиле.

Жду отца. После его приезда напишу вам последнее письмо.

Ваша Зака

Фейсбук, 14.01.17

Zaka. МА, события разворачиваются с непостижимой быстротой и совсем против моего сценария. С бабушкой разругались вдрызг, завтра утром меня забирает отец отсюда. Мать согласилась выйти из дома, когда он приедет, и сфотографироваться. В дом отцу лучше не входить – из-за бабушки. Кино про воссоединение не получилось, вчерашняя моя радость и счастье оказались ложными, иллюзией. Получается кино про ненависть и непримиримость – совсем не такое, какое хотела. Простите, что не получилось. Я правда пыталась. Завтра из Караганды уже отпишусь, что удалось доснять после приезда отца.

Zaka. Может, я и ошиблась, не сдержав свою героиню Заку и вступив в конфликт открыто, крича, что я думаю о них всех, и нужно было молчать до конца. Но тогда бы это было ненастоящее примирение, подогнанное под мой сценарий, да? Я молчала всю неделю и поняла, что больше молчать не могу. Камера ловила все хаотично – она стояла на столе и ее швыряли туда-сюда. Вопрос навсегда уже: правильно ли я поступила или нет? Как режиссер или нет...

Фейсбук, 15.01.17

Марина. Смотри, кино – это тот же путь. Человек проходит путь, герой проходит и режиссер вместе с ним. Если режиссер – это еще и герой, он проходит этот путь за двоих, и когда-то он умный, а когда-то не очень, и это все необходимо фиксировать. Потому что если уберешь «не очень», то появится фальшь и зритель перестанет тебе доверять. Поэтому раз сорвалась, но сняла – это архиправильно. Вот если бы сорвалась, но утаила – тогда беда.

Zaka. Спасибо! Мне очень важно было это услышать.

ПИСЬМО 18, 15.01.17

Здравствуйте, дорогая Марина Александровна! Я уже в Караганде. Утром за мной приехал отец. Мать, накануне согласившаяся выйти сфоткаться, с утра отказалась. Сказала, что она уже старая и он, увидев ее, позлорадствует, ведь у него молодая жена. Сняла это.

Отца по дороге попросила доехать до кладбища. Дороги нет и вправду. Попросила остановиться у обочины и пыталась дойти пешком. Снимала: кладбище вдалеке, зимняя степь, свои ноги в снегу, селфи, дыхание трудное. Мне кажется, это теперь финальный кадр моего фильма.

Я официально закончила снимать сегодня. Потому это мое письмо последнее, все остальные были бы желанием бесконечно рефлексировать, а там уже до нытья недалеко.

Я, наверно, со стороны выгляжу как холеричная дурочка: сегодня пишу, что все хорошо, уже через день – что все катастрофа и ужас)

Сейчас, перебирая все, понимаю: плюсов больше. Я помирилась с матерью, отцом, мы расстались хорошо. С бабушкой не получилось, но там, как вы заметили сами, – возраст и характер. Ну и мое упрямство. Точнее, моей героини.

Из отснятого материла можно смонтировать две истории: об отце и матери, и фото, которое не получилось. И вторая – про мать и бабушку – и меня, как третью женщину в этой семье. Думаю. Но еще неделю, до приезда в Москву, к материалу подходить не хочу, пусть отлежится, чтобы смотреть и монтировать объективно.

Сейчас в Караганде, на днях, если получится, договорились встретиться с Мадиной Мустафиной, она тоже тут.

Такие новости. Главная, конечно, в том, что я финишировала. А уж как удачно – посмотрим. Очень хочется в итоге оказаться не писателем, а режиссером) До встречи в Москве!

Ваша Зака

ПИСЬМО 19, 15.01.17

Совсем забыла о двух чудесах рассказать, к кино они отношения, наверно, не имеют, но картину зафиксированной реальности для меня дополнили.

1. После того как я попыталась дойти до дедушкиной могилы, и вернулась в машину, и мы тронулись, и я уже выключила камеру, дорогу нам перебежала лиса! Никогда не видела возле поселка лис, а эта встала у обочины и смотрела на нас внимательно.

2. У меня прорезался последний зуб мудрости, и это настоящая метафора, хотя вы их и не любите)

В общем, я под впечатлением от реальности, МА.

В письмах использованы кадры из дебютного фильма Заки Абдрахмановой «Жаным» («Душа моя»).

[1] Речь о фильме выпускницы Школы Арины Аджу «Все дороги ведут в Африн» (2016). – Прим. ред.

[2] Дарья Хлесткина (1973–2015) – сценарист, режиссер, продюсер, ученица Марины Разбежкиной. Автор известнейшего документального фильма «Последний лимузин» (2013), о котором подробно см., в частности, ее беседу с Евгением Майзелем: «Искусство кино», 2014, № 1. – Прим. ред.