«Румыны просто не способны снять плохое кино»

О феномене «нового румынского кино» и его истоках ИК рассказали заместитель директора Национального киноархива Румынии МАРИАН ЦУЦУЙ и редактор издательства Rosebud Publishing ВИКТОР ЗАЦЕПИН

В течение двух недель (18 ноября - 1 декабря) в кинотеатре «Художественный» в Москве проходит крупнейшая за все время существования культурного диалога между нашими странами ретроспектива румынского кино, организованная Музеем кино и Институтом культуры Румынии – «Румынская новая волна: истоки и современность». Интерес к «румынскому чуду» (так организаторы называют целое движение в национальном кинематографе последних лет) сегодня является своеобразным индикатором определения настоящего киномана. Действительно, имена Порумбою, Мунджиу, Пую, Немеску хорошо известны в России. Впрочем, появление плеяды молодых талантливых режиссеров и возникновение «другого» кино имело свои объективные предпосылки.

Виктор Зацепин, редактор издательства Rosebud Publishing (Лотте Айснер «Демонический экран», Пол Кронин «Знакомьтесь — Вернер Херцог») и обозреватель сайта Синематека

Существует ли румынская «новая волна»?

Если мне не изменяет память, Мунжиу в одном из интервью сказал, что «4 месяца, 3 недели, 2 дня» сознательно вписывались в начинающийся тренд. Так что волна, конечно, существует как фестивальная тенденция. Мунжиу попал в конъюнктуру на гребне этой волны, что, конечно, ни в коей мере не означает, что его фильм плох. Совсем другое дело – говорить о стилистическом единстве приемов большой четверки (Пую, Мунжиу, Немеску, Порумбою) и примкнувшего к ним Раду Мунтяна. Можно сказать, что существует некое единство темы – все это фильмы про то, как Румыния изживает свое коммунистическое прошлое. У многих из этих фильмов характерный, как бы обрывающийся финал. Можно сказать, что режиссеры действуют в традиции румынской кинодрамы – но, по правде говоря, маловато материала для такого обобщения, чтобы всех их записывать в гиперреалисты.

Первый фильм Мунжиу «Запад» - лирическая комедия про румын, которые мечтают об эмиграции. Первый фильм Пую «Товар и деньги» - малобюджетный роуд-муви/триллер про наркотраффик в румынской глубинке (образцовый пример того, как великолепно можно снимать с почти нулевым бюджетом). На этом уровне «волна» уже разваливается. Фильм «Смерть господина Лазареску» на Западе продвигали как комедию (вы когда-нибудь слышали про реалистическую комедию?) Западная аудитория и поверить не может, что показанная в фильме медицинская система – это не черный юмор.

У Порумбою куда больше общего с румынским классиком драматургии Караджале, чем с румынскими собратьями по режиссуре (ну и конечно, не могу не отметить, что именно у Порумбою больше всего сходства с работами Бориса Хлебникова – статичные планы, долго подготавливаемые элементы слэпстика, зачарованность глухоманью и меланхоличный юмор). Кроме того, Порумбою в «Было или не было?» уже откровенно издевается над ручной камерой и ее «правдивостью» – в первой половине фильма он использует неподвижную камеру, а когда действие перемещается в телеэфир, общие планы показывают неподходящие телекартинке действия персонажей, а крупные часто даются в неправильном фокусе или неправильно кадрируются (шпилька не столько в адрес коллег, а по поводу дурацкой моды). То есть, получается, что реальность – это кино, только плохо сделанное, и чем хуже, тем реалистичнее.

Какие влияния испытывало румынское кино? К какому европейскому или восточноевропейскому кинематографу оно было ближе всего? Оказывал ли на него какое-то влияние, например, советский кинематограф?

Важнейшие предшественники «нововолнистов» – это режиссеры, снимавшие в 70-90-е: Данилюк, Пица, Татош, Верою и особенно Лючиан Пинтилие, работающий до сих пор (тремя его фильмами завершается ретроспектива). Тем, кто интересуется румынским феноменом, я горячо рекомендую посмотреть его картины, в частности, «Следственный эксперимент», и фильмы Мирчи Верою, один из которых называется «Умереть от жажды к жизни» - название фильма может служить своеобразным эпиграфом ко всей истории румынского кино.

Очень сложно сказать, кто именно повлиял на румынское кино. Расхожие сравнения с литературой, например с Ионеско или с другими писателями 20-го века, не работают. С конца 40-х румынские фильмы регулярно попадает в Канн, но про довоенное румынское кино известно мало. Несколько немых фильмов (я видел один), несколько фильмов в 30-е годы. В 60-е на них, возможно, влиял неореализм, но уже позднего разлива, и говорить о таком влиянии можно с большими натяжками.

При этом там тоже была оттепель в это время, и в Румынии что-то снимали французы Анри Дакэн, который вообще был коммунист, и загадочный Анри Кольпи (его фильмы снятые в Румынии в 60-х превозносят те немногие, кто их видел, а я вот например, не видел). Легендарный первый фильм Пинтилие «Следственный эксперимент» мне кажется похожим на какой-нибудь фильм Анджея Вайды. В последние 12 лет правления Чаушеску румыны вышли на уровень 30 фильмов в год, так что реально у них еще на 5-6 ретроспектив хватит достойных фильмов, есть еще штук 60 вполне достойных фильмов.

Мариан Цуцуй, заместитель директора Национального киноархива Румынии

Возможно ли, по вашему мнению, говорить о появлении «румынской «новой волны» или это набор случайных фестивальных удач отдельных фильмов?

Понятие «румынская «новая волна» было придумано не нами, это некий ярлык, который навешивают люди со стороны, в основном, зарубежные кинокритики. Но теперь в Румынии тоже пользуются этим понятием. О «новой волне» заговорили в связи с появлением плеяды молодых режиссеров, практически одновременно снявших оригинальные картины, которые завоевали международное признание и беспрецедентный в истории румынского кино успех. Год за годом, начиная с 2000-го, появлялись очень удачные, талантливо снятые фильмы, снискавшие признание румынской и зарубежной публики и жюри международных фестивалей. Естественно, режиссерам не нравится, когда их воспринимают лишь как представителей определенного единого течения, ведь у каждого из них есть свой неповторимый стиль. Тем не менее они – да и все остальные - признают, что у молодого румынского кино есть ряд общих характерных черт. Это кино о повседневности, о жизненных проблемах, близкое по стилю к неореализму. В основном, это малобюджетное кино: режиссеры снимают ручной камерой, записывают звук напрямую, приглашают молодых актеров. Их картины отражают реальную жизнь, – герои говорят простым языком, часто используют нецензурную лексику - при этом в них есть и своеобразный юмор.

Все пытались найти какое-то простое объяснение феномену «новой волны», породившей на свет 12 талантливых кинематографистов. Предполагают, что одним из факторов могло стать то, что в румынской киношколе, в отличие от других европейских, учащиеся обязаны снимать свои работы только на пленку – не на «цифру» или видео. Это усложняет задачу начинающего режиссера. Конечно, все они смотрят на видео картины западных мастеров. Но, сталкиваясь непосредственно с тяжелым процессом съемки на пленку, с многочисленными техническими трудностями, они постигают суть кинопроцесса, и это облегчает их дальнейшую работу.

В последние годы режиссеры часто обращались к недавнему прошлому Румынии, в частности, к революции 1989 года. Однако они воспринимают эти события несколько отстраненно, что неудивительно – ведь были в то время детьми. Их взгляд на историю тоже в каком-то смысле детский – свежий, непредвзятый, иногда ироничный. Например, один из таких фильмов – «Как я провел конец света» Кэтэлина Митулеску. Название и трагичное, и ироничное: для старшего поколения крах коммунизма действительно стал концом света, молодым же он открыл путь в «дивный новый мир», в который они смело вступили и где быстро прижились. В отличие от работ успешных режиссеров прошлого поколения, слишком серьезных, местами пафосных, без тени юмора, картины молодых авторов сразу привлекли и фестивальную, и более широкую публику своей откровенностью и честностью.

Некоторые молодые режиссеры учились кинематографическому мастерству за рубежом, и они знают, как снять кино, доступное для понимания иностранной публике, пусть и со специфически румынской тематикой. Со временем кинематографисты перешли от популярной некогда темы краха коммунизма и его последствий к сюжетам, более близким современному человеку, жителю западных стран. Сейчас отличить румынскую картину от какой-то другой европейской иногда можно только по языку, на котором говорят герои. В этом смысле наше кино активно вливается в процесс глобализации. Тем не менее, иногда у нас возникают опасения насчет его будущего: мы боимся, что через несколько лет эта полоса удач закончится. Сейчас мы видим, что режиссеры все чаще оказываются практически вынуждены снимать фильмы по подобию западных, а так мы скоро можем лишиться своих преимуществ. Процесс адаптации очень непрост.

Возможна ли, по вашему мнению, адаптация румынской традиции западной ментальностью (вспомним, например, Фрэнсиса Форда Копполу, экранизировавшего роман Мирча Элиаде «Молодость без молодости»), или это глубоко самобытная традиция, интерпретация которой возможна только национальной киношколой?

Что касается интерпретации румынской литературы американскими режиссерами, мне кажется, это только подогревает интерес зрителей к Румынии и ее культуре. Коппола впервые приехал в Румынию, когда получил возможность снимать достаточно недорогие картины на румыно-американской студии. И затем он уже решил снять «Молодость без молодости» - это был первый фильм, сделанный на его собственные средства. В Румынии немногие зрители посмотрели эту картину, поскольку он прокатывался как независимый фильм. Мне кажется, режиссеру в какой-то степени удалось передать дух произведения и его глубину. Но вообще, я считаю, что американцам труднее понять Европу – у них все-таки слишком отстраненный и своеобразный взгляд.

Бытует мнение, что румынская интеллектуальная мысль развивалась под большим влиянием западной философии и, в частности, парижской интеллектуальной традиции. Есть ли у румынского кино какой-то особый культурный бэкграунд?

И да, и нет. Например, кинематографисты прошлого поколения - учителя нынешних молодых режиссеров - черпали вдохновение в русском кинематографе, восхищались итальянским неореализмом и французской «Новой волной». Так что источников влияния было множество. Что-то с востока, что-то - с запада. Конечно, молодые режиссеры, в основном, смотрели западное кино, американское – в 90-е появились пиратские видеокассеты, которые давали возможность познакомиться с наиболее значительными работами известных кинематографистов. Разумеется, мы можем говорить о культурной традиции Бухареста и о влиянии парижской интеллектуальной мысли, но, возможно, не стоит судить об этом так категорично. Румыны с легкостью понимают французское и итальянское кино, и для этого им не обязательно в совершенстве знать первоначальный язык. Потому что мы воспринимаем их на культурном и эстетическом уровне. Кстати, в румынских кинотеатрах и на телевидении все фильмы идут с субтитрами – мы слышим голос актера, его интонации. Думаю, это хорошая традиция. Дублированные фильмы смотрятся очень смешно.

Почему молодые снимают так часто обращаются к политическим темам? Наследуют ли они в этом плане традициям старшего поколения?

Я бы не сказал. Режиссеры старшего поколения старались делать чисто политические картины, вступали в полемику, стремились бороться против чего-то, отстаивать свою позицию. Молодые же просто хотят рассказывать свои истории или свои версии мировой истории, увиденные и воспринятые глазами ребенка. Они избегают громких слов, не злоупотребляют философией, никого не хотят ничему учить, возможно, этим и объясняется их успех. Они скромны и честны. Для них кино – не нравоучение, а способ самовыражения.

Случается, что они подвергаются критике старшего поколения?

Поначалу критиковали за широкое использование нецензурной лексики. Действительно, герои впервые заговорили «языком улицы» именно в фильмах молодых режиссеров.

На самом деле, у обоих поколений есть вполне конкретная общая проблема: отсутствие профессиональных продюсеров. Сценаристы появились, а вот продюсеров все нет. Поэтому молодым часто приходится брать на себя дополнительные функции: продюсера, сценариста, режиссера, иногда актера. В этом они похожи на режиссеров французской «Новой волны». В каком-то смысле такая многофункциональность всегда была свойственна европейским режиссерам, чего не скажешь об американцах. В США продюсер зачастую гораздо более важная фигура, чем режиссер.

Но нельзя же просто изобрести продюсеров, со всеми их деньгами и возможностями. Фильмы у нас наполовину финансируются Национальным Фондом кинематографии – средства поступают с налогов от продаж DVD, с телевидения, но не напрямую из госбюджета. Успешному режиссеру легче получить деньги, и он может помочь другим своим коллегам, используя свою славу и имя.

Конечно, в одиночку невозможно полноценно выполнять работу сценариста, продюсера и режиссера. Молодые пытаются это делать, но, естественно, им бы хотелось сосредоточиться на творческом процессе, а не заниматься выбиванием денег. Хотя кому-то, напротив, нравится все делать самому, когда никто не диктует свои правила, ничего не навязывает.

Возможно, все это связано с европейской и, в частности, французской традицией и идеями о режиссере как авторе и демиурге. Даже в период коммунизма многие режиссеры брали на себя дополнительные функции.

Как вам кажется, почему «новая волна» начала развиваться именно в начале двухтысячных?

Режиссеры старшего поколения, работавшие еще при коммунизме, были наслышаны о французской «Новой волне» и итальянском неореализме. Это оказывало на них какое-то влияние. После краха коммунизма Румыния переживала период трансформации, сравнимый с тем, что был в Италии после второй мировой войны. А отрицание прежних ценностей и стандартов, установленных страшим поколением в кинематографе, новый, свежий взгляд на жизнь – все это роднит румынских режиссеров с представителями французской «Новой волны». И нельзя не отметить, что на современных румынских режиссеров значительное влияние оказывает творчество режиссеров «Догмы» и Михаэля Ханеке.

Возможно, дело в неких временных циклах – особые периоды в истории порождают в разных странах схожие феномены и тенденции. История же циклична, все идет по кругу.

Какие картины, привезенные в Москву на ретроспективу румынского кино, Вы бы особо отметили для российского зрителя, знакомого с румынским кино преимущественно по фильмам-лауреатам международных фестивалей?

Я бы рекомендовал для просмотра картину Нае Каранфила «Смертельная опасность» (дословный перевод названия «È Pericoloso Sporgersi» - «Высовываться опасно»). Название отсылает к предупреждению, которое пишется на окнах поездов во всем мире: из окон высовываться опасно, поскольку можно выпасть. Несмотря на довольно символичное название, сам фильм вполне конкретен: это комедия о периоде коммунистического режима, полная потрясающе тонкого юмора. В отличие от многих других картин, в ней нет ненависти по отношению к коммунистическому прошлому. Действие происходит в 80-е, в последние годы правления Чаушеску – трудный период в истории Румынии, когда страна была отгорожена от внешнего мира. Это фильм о желании «высунуться из окна», узнать, что же там творится, о стремлении сбежать, вырваться из провинции, из страны, из лап диктаторского режима. Но в нем нет серьезной полемики или, как я сказал, ярой ненависти к режиму. Это трогательная история, в которой режиссер выразил свою любовь к прошлому, к времени, – пусть и тяжелому – в котором прошло его детство.

Прекрасный фильм – «Мечты о Калифорнии» (California Dreamin’) Кристиана Немеску. «Конкурс» (Concurs) режиссера старшего поколения Дана Пицы на первый взгляд - типичная политическая сатира, но на самом деле это блестящая аллегория, глубокое размышление о сути коммунизма. В общем, каждый фильм по-своему интересен и оригинален, и каждый зритель найдет в программе что-то по вкусу. В ретроспективе мы представили работы не только молодых режиссеров, но и мэтров румынского кино, но каждая картина является важной вехой в истории румынского кино.

«Поезд жизни» (Train de vie) Раду Михэиляну - нетипичный для Румынии фильм. Он был создан при участии многих компаний, в том числе французских. Музыку к нему написал Горан Брегович. Идея картины возникла у режиссера давно, и, когда Роберто Бениньи снял «Жизнь прекрасна», был даже международный скандал, говорили, что Бениньи украл идею и выпустил свой фильм годом раньше. Надо признать, Михэиляну шел на огромный риск, снимая комедию о Второй мировой войне, о Холокосте, но у него все получилось. По духу фильм чем-то напоминает работы Чаплина, балансирующие на грани комедии и трагедии.

Какими принципами Вы руководствовались при отборе фильмов?

Это не был мой личный выбор. Программу «Румынская новая волна: истоки и современность» мы составляли вместе с Штефаной Мэрмуряну, Екатериной Думбрэвяну и Максимом Павловым [заместителем директора Государственного центрального музея кино – прим. ред]. Мы хотели показать не только фильмы, снятые за последние несколько лет, но и картины прошлых десятилетий, неизвестные российскому зрителю. Например, «Конкурс» долгое время был запрещен к показу в Румынии, считался антикоммунистическим. «Следственный эксперимент» Лучиана Пинтилие пролежал на полке около 20 лет. «Круиз» (Croaziera) Мирчи Данелюка тоже считался протестным фильмом. Мы были счастливы, когда впервые увидели эти работы в 80-е годы, старались отыскать некий подтекст в словах каждого героя, чувствовали тонкую иронию, сквозившую в этих фильмах. Кроме того, Мирча Данелюк был одним из первых румынских режиссеров, начавших работать с прямым звуком, в этом плане он указал путь молодым режиссерам. Пинтилие для многих является образцом для подражания, его считают классиком румынского кино. В общем, мы стремились показать, что румынская «новая волна» существует, и это прекрасно, но у нас и до нее были не менее превосходные фильмы, и они – неотъемлемая часть нашей истории. Как говорил Менделеев: «Ничто не появляется из ниоткуда и не исчезает в никуда. Ничто не может быть создано из ничего». Эта программа все же обозначила определенную традицию, пунктиром проходившую в румынском кинематографе последних 40 лет.

Но в программе есть и картины, не затрагивающие тему переходного исторического периода, не касающиеся политических аспектов. Например, фильмы «Мегатрон» Мариана Кришана, «Дорога» Митулеску, «Самая счастливая девушка на свете» Раду Жуде - картины о современной жизни, об актуальных проблемах. Возможно, со временем таких фильмов станет больше. Я не знаю, сколько еще продлится успех «новой волны», но ясно одно – режиссеры должны развиваться, исследовать разные темы. Возможно, кто-то из них утратит свою оригинальную манеру и пойдет по пути наименьшего сопротивления, кто-то же продолжит разрабатывать свой индивидуальный стиль. Всем интересно, что же будет с ними дальше. А может, аудитория так пресытится румынским кино, что скоро вообще не захочет его смотреть. Забавно, что один американский кинокритик недавно написал: «Кажется, эти румыны просто не способны снять плохое кино». Смешно, конечно, но нам очень польстило такое замечание. Хотя, естественно, у нас есть и плохое кино. Просто никто из молодых пока не оступился. А ведь иногда и признанные мэтры снимают полный бред. Может быть, даже нужно, чтобы кто-то из «новой волны» снял неудачный фильм, тогда установится некий баланс.