Ушибленный Достоевским

11 ноября в Новосибирске фильмом Люка Бессона «Артур и война двух миров» открывается фестиваль «Французское кино сегодня».

И кошка может смотреть на короля. Обитатели подземелья, двухмиллиметровые минипуты уверены, что они ничем не хуже больших людей, которые топчут землю сверху. Давид — Люк Бессон бросает перчатку коллективному Голиафу в лице олимпийцев Голливуда Лукаса и Спилберга. В «Приключения Адели» он включает кадр с Аделью верхом на птеродактиле на фоне луны, явно напрашиваясь на сопоставление с создателем культового мальчика на велосипеде. А в новом фильме про Артура и минипутов наряжает недотепу Мракоса в костюм Дарта Вейдера, нахально подсказывая Джорджу Лукасу начала 1960-х образ будущих «Звездных войн» и тем реверсирует известную страницу «новой волны», когда авторы Cahiers du cinéma искали вдохновение в американском мейнстриме. А еще он переориентирует команду персонажей марвеловских комиксов The Liberators, которые воевали против американской экспансии, превращая их из монстров в освободителей Франции, высадившихся в Нормандии — где, собственно, и снимался фильм. И вот результат ребрендинга по разным фронтам: «Люк Бессон — единственный французский режиссер, который стал брендом. И его Артур тоже стал брендом», — сказал журналистам накануне открытия фестиваля Жоэль Шапрон.

Французы очень берегут национальную идентичность и всячески утесняют права «франгле» — того меж-атлантического наречия, на котором изъясняется молодежь. Люк Бессон отважно берет от голливудского кино все, что плохо лежит, даже снимает на английском с американскими звездами, а при этом остается французским брендом. В сущности, его эпопея про десятилетнего Артура из провинциального американского городка — это все та же история демонстративно демократичной «Подземки», которая сделала режиссера знаменитым в далеком 1985 году, история про тех же жителей подземелья и с тем же пафосом преданности дружбе как единственной ценности.

Отец пятерых дочерей, Бессон сочиняет книжки и снимает кино про мальчика, потому что творчество — законная территория реализации иллюзий, а какой мужчина не мечтает о сыне. Он называет его Артуром, символически знаменуя конец Столетней войны, и запускает сюжет третьей части «артурианы» цитатой из фильма Джона Бурмана «Эскалибур» — принцесса Селения пытается вытащить меч из камня как мифический король Артур.

Мифологизм, на котором стоял и стоять будет голливудский мейнстрим, соединяется у Бессона с французским интеллектуализмом: Мракос, буквально придавленный толстым томом Достоевского, посягает на отцеубийство, отсылая к знаменитой работе Фрейда. Мультикультурный продукт становится ненавязчивым образчиком синтеза популярного и авторского — столь же естественно, как в самом фильме фантастические персонажи внедряются в реальную жизнь.

Нина Цыркун