«Большой всплеск», получивший на последнем Венецианском кинофестивале приз за лучшее инновационное использование бюджета (что означает признание креативности авторов, сумевших снять качественное кино за скромые деньги), изучила Нина Цыркун.

«Большой всплеск» Луки Гуаданьино – ремейк психологического триллера Жака Дере «Бассейн» (1969) по пьесе Алена Пажа с Роми Шнайдер, Аленом Делоном, Морисом Роне и Джейн Биркин. Похоже, первой задачей итальянского режиссера было найти харизматичных актеров, способных так или иначе конкурировать с теми, кто уже превратился в легенду. Впрочем, может быть, Гуаданьино шел от обратного – ему хотелось подыскать подходящий материал для актрисы, с которой он поработал на фильме «Я – это любовь», Тильдой Суинтон, а выбор картины Дере мог быть навеян ее ролью в триллере Дэнни Бойла «Пляж». Достойным партнером британской актрисе должен быть только равный, например, соотечественник Рейф Файнс. Впридачу – космополитичная новая звезда Маттеас Сконеарт и американка из звездного семейства Дакота Джонсон, только что отснявшаяся в «Пятидесяти оттенках серого».

Эти субституции, как мне кажется, повлияли на сюжетно-психологические сдвиги в фильме. Прежде всего – существенная возрастная разница тандемов Шнайдер/Делон и Суинтон/Файнс. Если в первом случае доминировала тема бушующих любовных страстей, подогревавшаяся личными любовными отношениями актеров, то теперь главной темой становится страх стареющих деятелей масскульта перед возрастом и концом карьеры. Отсюда чрезмерная болтливость, бесконечные напоминания о собственных заслугах в успехах знаменитостей и эксцентричное танцевальное соло Файнса в роли Гарри. И отсюда же демонстративное молчание рок-певицы Марианны, придуманное по инициативе Тильды Суинтон. (Зато как громко прозвучит ее единственный крик, превративший лицо в античную маску). После операции на связках Марианна вынужденно молчит, восстанавливая голос. Вернется ли он таким, каким был прежде – вот в чем вопрос. Неопределенность заставляет ее нервничать, пристально следить за отношениями с гораздо более молодым любовником, камераменом не у дел Полом (Маттеас Сконеарт) и поддаться на любовные провокации бывшего любовника Гарри, с которым, кроме всего прочего (как мы узнаем из флэшбэков), связаны моменты ее славы. Меняется и сюжетная функция дочери Гарри, Пенелопы, которая вполне очевидно выступает здесь «агентом влияния» отца. Гарри, внезапно появившись на сицилийской вилле Марианны, вводит в дом ищущей уединения пары свою взрослую дочь, о существовании которой недавно узнал. Мало того, что Пенелопа явно соблазняет Пола своей зрелой красотой (контрастирующей с подростковой неуклюжестью Джейн Биркин), она провоцирует его на нарушение других, более опасных запретов. Пол только что излечился от алкогольной и, вероятно, какой-то другой зависимости: попал по пьяному делу в автоаварию и после этого прошел курс реаблитации. «Хочешь?», – говорит ему Пенелопа, закуривая сигаретку. «Я не курю», – отвечает он. «Но это не значит, что ты не хочешь», – парирует она, вкладывая в эти слова гораздо больший смысл.

«Большой всплеск»

Неисполняемые желания нагнетают ожидания разрешения все более накаляющейся атмосферы. Хрупкий мир Марианны и Пола готов взорваться потому, что их мирное существование слишком ненадежно прикрыло бурное прошлое обоих, о котором они в глубине души тоскуют, потому что еще не созрели для покоя. Скучна жизнь у бассейна, когда рядом шумит морской прибой и дышит вулкан Этна. Разгоняя скуку, Пол подчеркнуто по-сыновьи Пол опекает Марианну. А она охотно обнажается, не без удовольствия выставляя напоказ тело, над которым не властно время, и прибегает к энергетическому резерву – подчеркивая неувядаемость резкой жестикуляцией и экспрессивной мимикой в стиле актеров немого кино, превращая свое присутствие на экране в балет. (Не потому ли Тильда Суинтон лишила свою героиню голоса?). Один избегает соблазна, другая пытается взять его под контроль.

«Большой всплеск»

Раз уж дело происходит в Италии, не обойтись без еды с ее символизмом. Оператор Йорик Ле Со снимает Марианну в перспективе блюда с сочными, перезрелыми фруктами, знаком грехопадения. Гарри кинокамера застает в тот момент, когда он сладострастно разделывает большим ножом свежую рыбу – так что кухарка-итальянка смотрит на него с оторопью. В неторопливом повествовании, где вплоть до трагического разрешения напряжения почти ничего не происходит, экономно распределяется драматический вольтаж, не акцентируется внимание на той фигуре, которая станет триггером развязки; сюжет лишается явной кульминации и по сути дела обращает в нее весь фильм. И вправду: разве кто-то один превратил бассейн с теплой водой в могилу для другого? Виноваты все, включая жертву.