Обитатель Лос-Анджелеса Себастьян Аврукинеску размышляет о природе массового зрителя и его мытарствах на пути к прекрасному миру синематографа.

1.

Многие пишут о массовом зрителе, хотя мало кто его видел воочию. Четки ли его очертания? Ведь в гущу толпы, гудящей у кассы под рекламой космо-апокалиптического боевика «Сумерки Пи: Арго 007» может затесаться богемная особь с высоко поднятым воротником. Или эстрадный мыслитель Славой Жижек. Или мы с вами. А то и лично Энтони Лэйн из журнала «Нью-Йоркер», решивший подзаработать лишний раз фирменным глумлением.

Да и среди прочей массы могут попасться случайные личности. Теоретически, даже вся толпа может из них состоять. Ну мало ли, как сложилась судьба у людей в тот злополучный день. Кто-то вырвался на волю с чужой женой, кто-то счастливым образом опоздал на артхаусный фильм, а есть и такие, кому просто захотелось побыть со своим народом там, где он был. А где народ, как не у касс. На улице его встретишь не часто.

В течение чуть ли не всей моей небогатой яркими событиями (кроме кучки фильмов и стопки книг) жизни я привычно думал, что все наши кинобеды от массового зрителя. Кабы не тучи этой саранчи, каждая встреча с прекрасным оставляла бы потрясение. При таком числе потрясений, правда, встала бы проблема сейсмоустойчивости души. Годами, десятилетиями я в хоре единомышленников проклинал эту египетскую казнь, этот размытый образ врага, этих вечных подростков, и только на закате дней, т.е. после 40, понял, что я и есть мировое зло. Или как минимум его переносчик. И не один, а все мое окружение. Привычно считая себя тонкой прослойкой, мы смотрим обычно самые недостойные (= кассовые) фильмы. Тяжело это было узнать о себе. Не Симург ты, братец, и не Альмутасим, а простой moviegoer.

Питер Брейгель. «Игры детей»

В осознании этого факта был какой-то сладкий ужас – как увидеть на рентгеновском снимке, что внутри у тебя притаился милый полупрозрачный зародыш Гигера-Скотта. С принятием своего духовного падения пришло и понимание неожиданной исторической мощи. Я враг небес, я зло природы. Не я ли и решаю прокатную судьбу? Разве не мы, броуновцы, делаем историю? Или не делаем. Если не хотим. Другое преимущество: только как массовый зритель я представляю интерес для статистики. Мало кого увлекают вялые локомоции малочисленных бледных эстетов. И, наконец, “The Moviegoer” – один из лучших американских романов.

Выборка из одного человека считается не самой репрезентативной в социологии, но я приметил, что все мои местные друзья-товарищи, а также друзья друзей, их товарищи и враги последних – ведут себя в этом плане примерно одинаково. Имею в виду русско-американскую публику где-то от 30 до 54. О 55 не может быть и речи: после 54 тут почему-то не приглашают на дешевые скрининги, что наводит на мысли о Нараяме, моей моложавой бабушке и Шэрон Стоун. Итак, речь о тех, кто пожил (всласть, разумеется) при советской власти, и видал еще то кино, либо тех, кто ухватил только начало жизни в остатках неподражаемой атмосферы, т.е. среди цветущих яблонь. Благо, за атмосферой этой теперь и на Марс летать не нужно: любовно восстанавливается на местах.

Что же и почему смотрит рядовой зритель в нашем лице? Что заставляет его оторваться от одного экрана, чтобы поехать к другому, отлепить от сердца 12-13 долларов, плюс 2-3 доллара паркинг и 7-10 на непредвиденные расходы: капуччино или ненужный томик в умирающем по соседству книжном магазине? Вначале о ритуале. Не исключено, что в нем и состоит главный фактор. По предварительному сговору с друзьями, один заезжает за всеми. Дело не в бензине, который по цене уже мало отличается от Château Mouton Rothschild урожая 1945 года. Совместный поход – это особый, почти трансовый опыт коллективного предвкушения. Чего – не так важно, конца света, к примеру. И потому кинотеатры не умрут. В гулком вестибюле местного комплекса ArсLight Cinemas – могучие и строгие часы, под ними огромное табло, как на старом вокзале, с горящими названиями фильмов, отражаемыми мраморным полом. Очередь (если это не условный «Фантомас», толпы к которому в СССР, по рассказам моего дедушки, превосходили мавзолейную, плюс драки, подчас кровавые, у окошка (в Европу, в Европу, куда же еще) или вторая и для многих последняя «Матрица»), – коротенькая. Если вы человек архаический, как я, и автоматы за людей не считаете, то живой кассир покажет вам схему зала. Мы выбираем середку ближе к задней стене, т.е. к киномеханику, если таковой еще существует.

Рассказывать, так до конца. Мои подельники не брезгуют и поп-корном. Я по старой детской привычке опасаюсь микробов, но могу отхлебнуть презренной кока-колы через личную трубочку. Прошу простить за эти, казалось бы, никчемные детали, но никогда не знаешь, какая повадка массового зрителя станет решающей. Где-то читал, что попкорн приносит кинотеатрам больше денег, чем искусство. Далее – невольный просмотр бесчисленных отрывков из грядущих фильмов, в ходе которого, если у вас есть склонность к панической атаке, она будет. Возможно, та же история в Москве и Дубае: трейлеры бесхитростно подбираются по жанровому подобию. Когда мы пошли, например, на «Хижину в лесу», претендующую на фрактальную конструкцию, то нас завалили месивом из хорроров: все эти нескончаемые старые дома с фатально скрипучими дверями и слабоумными обитателями, которые не верят в инобытие вплоть до собственной смерти. А если вы, не ровен час, пришли на комедию, то уж лучше сенсорная депривация, чем эта камера предварительных пыток. Как минимум в двух комедиях кто-нибудь смешно отрыгнет.

Перекрикиваясь, как на спасательной шлюпке в разгар шторма, чтобы быть услышанными через шквальные порывы долби, или что там у них ныне, обсуждаем насилие и засилие модальности зримого, вооруженной квадрофоническим грохотом. Дискуссия сводится к вариациям одной фразы: «Запишите, чтобы не нарваться». Человеческой памяти у владельцев смартфонов давно нет. Еще не так давно массовый зритель доверял трейлерам. Но после непростительного провала с фильмом «Шпион, выйди вон», трейлер которого настолько пригвоздил своим ювелирным саспенсом, что месяца три я отслеживал кинопоток и, к сожалению, не пропустил премьеру, трейлеры вышли вон. Такой деревянной тоски не доводилось видеть со времен невыносимого и уже доисторического фильма Копполы «Разговор».

Дальнейшее поведение массового существа зависит от висцеральной реакции по Станиславскому. Если вера возникла с первых звуков и кадров, мы рыбьи молчим до конца; если нет, придется часа полтора выслушивать змеиное шипение враждебной окружающей среды, мешающее нашей почти застольной беседе и вольному смеху в самых катартических местах. Только ядовитый комментарий способен превратить безнадежный фильм в синтетический вид искусства. Недаром поставлено на поток.

И все-таки каждый решает в одиночку, идти ли со всеми. С чего начинается кинотропизм? С картинок в уличной афише? Они, как правило, нехороши. Все начинается с абстиненции, когда низменный слой твоей души дает понять, что истосковался по сильным впечатлениям. Т.е. давненько ты не хаживал в храм.

Ганс Мемлинг. «Обручение святой Екатерины» (фрагмент правой створки триптиха)

Мне кажется, кино вообще пришло на смену массовым средневековым видениям: исполинские актеры на огромном экране невольно выглядят богоподобными, недаром успешно обожествились и по ту (вернее, эту) сторону холста. Второй шаг – rottentomatoes, в котором видишь, что где-то, фигурально говоря, образовалась толпа. Если критики поставили 97%, а публика 30, я не иду: скорее всего, в фильме поднимаются важные социальные вопросы. Там и решаются. Опыт показывает, что стоит идти при критической оценке 80-85, но с условием, что она близка к народной, т.е. природной. Как ни прискорбно, публике доверяешь чуть больше. При прочих равных мы выберем триллер из современной жизни в американском городе. В крайнем случае, во французском, хотя второго «Frantic'а» уже не будет. Возможна фантастика, реже комедия, можно и анимацию, никогда – про вокально-инструментальные ансамбли или местный футбол, и совсем редко – очередной иностранный шедевр независимо от жанра. Читаем ревю, но не более трех, иначе по сумме выболтанных деталей сам собою составится полный сюжет. Избегаем русских рецензий: высока вероятность спойлера. Видать, «там у них» еще дотлевает реликтовое излучение: кухаркин сын (дочь) подглядел(а) в окно, как пляшут барские дети вокруг елки, а если уж допустили, то расскажет все, что видал(а), хвастаясь подарком перед остальными замарашками в нашем лице. В то же время, в сборную десятку лучших кинокритиков я включил бы пару русских имен.

2.

К слову, о русском. Ситуация инвертировалась напрочь и насмерть. Если в раньшее время лучшие (т.е. глубоко чуждые нам) голливудские картины видели избранные советские люди в укромных местах, то теперь... Помню, позвали меня в какой-то тайный бункер «Парамаунта» где мы, затаив дыхание и зажмурившись от конспиративного трепета, смотрели сквозь веки фильм русского режиссера. Нынче наши (теперь: американские) картины даже в ОАЭ и Берлине смотрят раньше, чем в пресловутом Лос-Анджелесе. Не говоря о Москве, в которой еще раньше, чем в ОАЭ. А уж пиратские копии на русском языке возникают в сети, кажется, до того, как начинаются съемки фильма.

Франсиско Гойя. «Третье мая 1808 года в Мадриде»

Странен мир капитала. Бессмертная фраза Н.С. Хрущева «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме» оказалась отчасти пророческой. Почти любой фильм или сериал, который у нас не добудешь бесплатно (принципиально не скачиваю ничего, ибо принципиально боюсь – так и вижу врывающихся ко мне в квартиру людей с надписью FBI на спинах, с моим-то везением), можно за 17 мгновений найти в великодушной русской сети. Тятя, тятя!

Конечно, видеопуристы поморщатся, но я немало общался с классическими музыкантами, и заметил, что они с буддийским спокойствием относятся к трескучему качеству чужой звукозаписи, если речь идет об ознакомлении с произведением и (тоже чужим) исполнением. Могут, фигурально выражась, и на флюорографической пластинке послушать и прекрасно расслышать все, включая отношения автора с женой и подругой.

Зрение у меня не орлиное, и я не вижу великой разницы между 720p и 1080p (по слухам, только профи, ясный сокол, и видит), а равно и между led, плазмой и ЖКД, что звучит как советская аббревиатура 30-х или роман Быкова до сокращений. Так что скромное онлайн-качество меня устраивает. Хотя на носу, по слухам, уже телевизоры UltraHD с восемью миллионами активных пикселей, если вам это о чем-то говорит. Мне – ровным счетом ни о чем, разве что напоминает спермограмму.

Свежий пример обращения к русским сетям – наркотический сериал «Во все тяжкие», сезон 5. Жить без него я не мог, а канала АМС не имею. Между нами, тиви у меня вообще нет. Так вот каждая новая серия появлялась на языке родных осин чуть ли не на следующий день после трансляции на АМС. Причем сразу в нескольких версиях. А лучше по-русски, чем никак. Тут я давно съел собаку и являюсь Дерсу Узала. Т.е проведу ценителя бесплатных товаров через тернии к звездам. Есть разные команды, плавающие под черным флагом. На одной из пиратских шхун (назовем ее «Листик Мёбиуса») гордо реет на рее у капитанского мостика стоит редкостный мастер закадровых дел. От его гастритного тембра (этакая антисирена) у меня начинается морская болезнь в течение двух секунд. И потом еще долго болтает. Ну не может, господа, Уолтер Уайт говорить, как поевший селедки секретарь обкома.

Зато шхуна «Потеряннный рай» сказочно хороша. Переводить им явно помог профессиональный бандит. В итоге текст намного уголовнее и смачнее, чем в оригинале. Чего только ни услышишь: от «сучьего потроха» до «доктора Курпатова» и «почтальона Печкина». Главное, что незримые актеры не хлопочут лицом за кадром, опереточно доигрывая за лапидарных американцев. И перевод этот привносит какой-то сюрреалистический шарм. Русский Джесси так просто великолепен. Жюри премии «Эмми», наградившее его, видать, тоже смотрело в трофейной версии. По понятиям, сыгравший Джесси Эрон Пол с его хлудовскими глазами (но не холодными, а горячими) должен бы отстегнуть пацану – альтер-эго.

Тем самым не все так плохо, как мы привыкли думать. Билингвальный зритель забугорья все чаще присматривается к оригинальному российскому продукту. Не миновал и я. Если не с наслаждением, то с плохо скрытым удовольствием посмотрел с опозданием «Ликвидацию».

Джон Кольер. «Признание»

Любители фактов упрекали ее во «лжи». Никакой лжи или фальсификации я там не нашел, хотя Машков такой же еврей, как Машков. Русские актеры отлично играют анекдотичных евреев и местных бандитов. Это фантастический фильм из области альтернативной истории. Количество исторически недостоверных моментов зашкаливает в достаточной степени для регистрации именно в этом жанре, если он есть. Режиссура уверенная, снят хорошо, музыка ворованная, Раппопорт – дама редкой красоты, бандиты аутентичны, есть даже мистическая линия. Как детектив – поиск академика преступного мира – работа достойная. Примерно то же можно сказать об «Исаеве», неземной (превзошедшей старого Штирлица) харизме натурального аленделона Страхова, и инфернально неотразимом Каморзине (Гиацинтове), в котором напрасно кому-то мерещится Мюллер. Появись эти эпосы в 70-х годах минувшего века, они бы сотрясли народное сознание до основанья. А затем на кухнях бы говорили: «Как пропустили эту пару фраз?»

Факт тот, повторюсь, что после нескольких фильмов («Как я провел прошлым летом» и др.) один глаз местного массового «мувигоера» вновь скосился в сторону России. Как у камбалы. Кто-то даже пошел смотреть на большом экране «Generation P». После ОАЭ. $12 плюс паркинг. Я, кажется, видел на малом и через минуту не мог вспомнить, видел или нет. Вот если бы главного героя играл Исаев...

***
Любая исповедь чревата рефлексией. И все-таки. Отчего такие внешне приличные люди, как мы, хотя и могут нет-нет посмотреть на AFI Fest фильм «Левиафан», снятый то ли самим кораблем, то ли рыбами-операторами, в общем и целом тяготеют к кассовой массовости, только усугубляя ее? Не читаем же мы романы Донцовой или Дэна Брауна, и даже Акунина – не все. Можем прочесть полное саспенса и метафизики интервью с Белой Тарром, но вряд ли отважимся на 7-часовую отсидку. Отчаянно ждем нового «Китайского квартала» или «Малхолланд Драйв», но ищем только там, где светло. По моей гипотезе, этот феномен связан с тем, что наша безумноватая эпоха сделалась слишком стремительной. Уж если независимый (от зрителя) режиссер замедляет свой киношаг вопреки наработанной «кассой» перцепции, пусть обеспечит визионерское измерение или гениальную игру, или выдающийся диалог, или рыб, или хоть что-то. Иначе зритель уйдет к простым людям. Из них он и вышел.