Four seasons

Прошел целый год после Каннского фестиваля и аккурат перед новым выходит в прокат «Еще один год» Майка Ли, никаких наград не получивший, кроме высших оценок в рейтинге критиков. Между тем это, как, впрочем, всегда у Ли, — человечнейшая картина, доступная в своей высокой простоте каждому зрителю, еще не забывшему, что он не «бессмертный». Однако для фестивальной конъюнктуры — это кино почившей эпохи.

Майк Ли повторяет, что режиссер всегда снимает, в сущности, один и тот же фильм. Хотя в случае Ли его мрачноватые картины сменяются менее безнадежными. Следуя такому биоритму, после отчаянно терпеливой, но анархической «Беззаботной» он должен был снять «Еще один год». Драму жизни, а не драму в жизни. Майк Ли, драматург и режиссер, не забывает об этом классическом открытии новой драматургии Чехова ни в прошлом веке, ни в нынешнем.

В традиционном — актерском — английском фильме, в котором сменяются четыре времени года, нет ни капли радикализма. Зато есть на сегодняшний взгляд бессюжетность, свойственная самому течению повседневности, куда неизбежно вплетаются фабульные перипетии (смерть родственницы, знакомство с невестой сына, рождение ребенка, приезд друга на барбекю), мало что меняющие в самом этом течении: дружественном, отчужденном или тоскливым до кома в горле.

«Еще один год» — картина о счастливой старости и о кошмаре старения, убывании каких бы то ни было возможностей. А значит, просто-напросто о смысле жизни.

Английскость, непременно упоминаемая в связи с Ли, тут распределена по ролям пожилой, консервативной, вполне смешливой супружеской пары и эксцентричной подружки этого благонравного, нисколько не буржуйского семейства. Парочку инженера-геолога и психотерапевта играют Джим Бродбент и Рут Шин. Сказать, что играют они в лучших традициях английской школы, означает, что традиции эти живут пока жив Майк Ли. Других конгениальных примеров что-то давно не видать. Такое поразительное (и для англичан) перевоплощение возможно в результате долговременных репетиций (чем Ли, как известно, занимается) и совершенно не калькирует актерское существование на сцене. Сказать, что «Еще один год» — пьеса в четырех актах (соответствующих four seasons), значит, не понимать сути кино Ли и роли его оператора Дика Поупа, снимавшего солнечную сторону улиц северного Лондона в «Беззаботной», а теперь — южный Лондон в меланхолическом свете. В «Беззаботной» Ли нарушал стереотип меланхолии, каким он видится неулыбчивым поклонникам независимого кино (а то и жуткого слова «арт-хаус»). Теперь Ли нарушает законы витального сопротивления небытию. Иначе говоря, упадку душевных усилий, который ощущает как бы постаревшая Поппи — «Беззаботная» по типу характера. В этом фильме «беззаботную», незамужнюю, истерзанную безлюбьем и алкоголем, зовут Мэри, а играет ее с уморительными ужимками, жалким достоинством, самоотверженной беззащитностью, вспышками обид, кокетства и нестерпимой обделенности Лесли Мэнвилл. Играет нелепую женщину, как когда-то театральная актриса Шарко — ревнивую женщину-мать в муратовских «Долгих проводах». Рискованная самость Мэнвилл — персонажная и артистическая — балансируется режиссером абсолютной и уже, кажется, невозможной (разве только в фильмах Кристи Пую) естественностью Бродбента с Шин. Невозможной потому, что — в отличие от непрофессиональных актеров — тут работают мастера высшей лиги, однако результат их присутствия на экране одним мастерством не исчерпывается.

Мэри терзается сама и терзает порой своих единственных друзей, к которым заглядывает поесть, попить чаю или выпить. Так изводил всех, включая себя, совсем другой герой Майка Ли — неприкаянный Джонни в «Обнаженной». Любуясь и сочувствуя малахольной Мэри, Ли недаром называет идеальную пару именами мультперсонажей: Джерри и Томом, что, конечно, становится мимоходным предметом иронии при встрече с барышней их сына, стопроцентной по роли англичанки, которую играет Карина Фернандес, обучавшая в «Беззаботной» одиноких англичанок фламенко. Там она занималась «психотерапией» тела, вырабатывала гордость без предубеждений в осанке, во взгляде и поведении — под неумолимый, как вызов судьбы, стук каблуков. Теперь она приятная во всех отношениях, знающая как вести себя, чтобы понравиться, невеста сына (Тома и Джерри) — средненького юриста, но с юмором.

Майк Ли документирует повседневность Джерри с Томом (на работе, на огороде, на похоронах родственницы, за пивом с другом, опухшем от бездарной рутины, в которую он впал, как в старость) без сарказма и сантиментов. Но они, свидетельствует камера, такие обыкновенные люди, незаурядны в своей обычности в том числе и потому, что обеспечивают какую-никакую, пусть временную, полноту жизни и обветшавшей чувихе Мэри, и облезлому однокашнику Тома, и его же осиротевшему брату, в лексиконе которого всего слова два («да», «нет»).

Ну, а по краям равнодушного течения «еще одного года» от весны к зиме, Ли вкрапляет рабочую повседневность Джерри (сеанс с простецкой пациенткой, изнемогающей от бессонницы в несчастливой семье) и Тома (копающегося на стройке в земле). Простолюдинку в том эпизоде играет Имелда Стонтон с тем же безукоризненным вживанием, что и свою призовую (на Венецианском фестивале) роль Веры Дрейк.

Ли знакомит с буднями счастливой парочки, чтобы иначе взглянуть на немещанскую ритуальность их домашности, в которой отогреваются еще живые души в изношенных телах. Никакого при всем том патернализма или умиления он не ведает. Почти в семьдесят лет Майк Ли не выбирает между порядком и хаосом, как мы — между вечерним отдохновением (забытьем) и утренним кошмаром, когда просыпаться не хочется.