9 октября в российский прокат выходит дебютный фильм режиссера Гари Шора «Дракула» (Dracula Untold), снятый на киностудии Universal Pictures. Нина Цыркун рассуждает о непобедимости мифа, сценарных нововведениях и излишней серьезности премьеры.

 
Трудно назвать другую историческую личность, что была бы так нещадно мифологизирована, как Влад III Басараб, также известный как Влад Дракула  и Влад Цепеш (Колосажатель), господарь Валахии в середине 15-го века, когда Трансильвания находилась под турецким владычеством.

Если сведения о его жестокости (и в том числе об излюбленных  массовых казнях – усаживании на кол) так или иначе подтверждаются исторически, то легенда о нем как о вампире родилась уже после смерти Влада, но именно кровопийство неразрывно связалось с его именем, и хоть кол на головах теши, выбить этот миф из массового сознания никакой науке не удается. Ибо никакая правда не способна победить миф, и только другой миф может его одолеть. Но для этого новый миф должен обладать не меньшей интенсивностью, действенностью – в обход, разумеется, разума. В отличие от науки мифология оперирует не понятиями, а образами, а образы, как говорил Ницше, подчиняются закону выживания сильнейшего: слабый пожирается более сильным. Надо обладать недюжинной отвагой, чтобы решиться построить новый миф на руинах старого и надеяться его затмить. Продюсеры «Дракулы» 2014 года выпуска сильно рисковали, доверив столь ответственную миссию дебютанту в большом кино Гэри Шору. Сценаристы Мэтт Сазама и Берк Шарплесс замахнулись на миф, попытавшись соединить осколки правды с оправданием и неимоверной жестокости, и сверхъестественных качеств князя Влада Валашского. В итоге хоррор превратился в эпическую сагу.

«Дракула», трейлер

Вместо бледнолицего клыкастого маньяка с горящими глазами (такой образ в 30-е годы прошлого века оставил в наследство всем последующим исполнителям кинороли Бела Лугоши) на экране возник мачистый красавец, преисполненный мужского обаяния (Люк Эванс), в своей доэкранной жизни и впрямь жестокий, но одумавшийся и сделавшийся истинным отцом нации. Ради народа своего и своих ближних господарь пошел на сделку с дьяволом в лице легендарного фольклорного персонажа – Повелителя вампиров (Чарльз Дэнс) и принял из его рук причастие крови. Так что история приобретает еще и налет фаустианства, а также изрядную долю мелодраматической сентиментальности. Нежная любовь к упитанному недорослю сыну Ингерасу и плотская страсть к золотоволосой супруге Мирене (Сара Гадон), о которой историческая наука умалчивает, превращает деспота, известного своими злодействами по отношению к наложницам, в благородного рыцаря. Владу/Эвансу по плечу сразиться с целой армией турецкого султана, одолевая врага не столько за счет мускулов или оружия, но главным образом благодаря нечистой силе, приобретенной в пещере под горой Сломанный клык.

«Дракула»

В свое время Кристофер Ли в образе Дракулы превращался в летучую мышь; чего мелочиться, решили создатели новой версии Дракулианы – и их герой источает несметные стаи рукокрылых кровососов, тучей накрывающих вражескую армию. Другому вампиру достаточно одной серебряной пули, чтобы упокоиться навеки, а обновленный Влад силой воли преодолевает силу целых мешков серебра, брошенных ему под ноги султаном Мехмедом (Доминик Купер). Он, конечно, питается не столько кровью, сколько поддержкой близких, прежде всего Мирены. И когда она ласково и жертвенно шепчет ему: «Укуси меня», сквозь смех хочется плакать.

«Дракула»

Может быть, режиссерские достоинства Гэри Шора проявились бы более ярко, окажись в его руках другой сценарий. Однако рыхлое невнятное творение Сазамы и Шарплесса получило адекватную анемичную реализацию, лишенную энергетики, саспенса и личного высказывания дебютанта. Досаднее всего, что после сорокапятилетней истории экранных воплощений многажды рассказанная история не приобрела ни малейшего оттенка иронии. Ирония исходит разве что от Мехмеда с его зловещими шуточками, который, как бы между прочим и едко улыбаясь, предлагает убийственные для «брата» Влада сценарии отношений. Капля иронии сквозит и в финале, как будто бы утверждающем вечность и неисчерпаемость истории, а также исподтишка грозящем зрителю сиквелом. Но этого явно маловато для фильма, который при своей милосердной стоминутной длительности кажется тем не менее слишком длинным.