Как вернуть зрителя российскому кинематографу?

К. ЛАРИНА: Добрый день. В студии ведущая Ксения Ларина. Мы начинаем программу «Культурный шок». Сегодня мы вновь говорим, поскольку есть повод. Вновь возникла идея введения квотирования российского кино. Эту идею высказал в очередной раз министр культуры Владимир Мединский: «Квотирование российского кино вводить надо, без этого российскому кино не поможешь. 

В советские времена была квота на американское кино – 6 фильмов в год. И советские фильмы собирали хорошую кассу, что бы там не балаболили владельцы сетей, принадлежащих иностранному капиталу». Вот цитата из министра культуры. Эта тема постоянно всплывает, раз в год точно. Сегодня на эту тему мы пригласили поговорить наших экспертов. Это Даниил Дондурей - главный редактор журнала «Искусство кино». Здравствуйте, Даниил Борисович.

Д. ДОНДУРЕЙ: Здравствуйте

К. ЛАРИНА: Юрий Грымов – кинорежиссер и театральный режиссер. Юра, приветствую.

Ю. ГРЫМОВ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: И Сергей Члиянц – кинопродюсер. Сергей, здравствуйте, добрый день.

С. ЧЛИЯНЦ: Добрый.

К. ЛАРИНА: Я напомню средства связи. Телефон для смс +7-985-970-4545. Я хотела, чтобы наши слушатели поучаствовали в опросе в течение программы. Я хочу задать вопрос тем, кто не ходит в кино на российское кино. По каким причинам вы не ходите в кино на российское кино: Почему вас не интересуют российские фильмы? Ответьте на этот вопрос на смс +7-985-970-4545. Я буду какие-то ваши телеграммы цитировать в эфире. А мы начнем с самого повода. Можно ли поддержать эту инициативу как одну из попыток вернуть российское кино зрителю?

С. ЧЛИЯНЦ: Конечно же, нельзя. Российское кино и так очень сильно поддержано. Оно поддержано прямой государственной денежной поддержкой, оно поддержано всевозможными лоббистскими институтами, оно поддержано чиновниками, депутатами, бандитами, сенаторами, которые туда вливают бесконтрольные деньги.

К. ЛАРИНА: Т.е. деньги там есть.

С. ЧЛИЯНЦ: Конечно.

К. ЛАРИНА: А зритель им нужен?

С. ЧЛИЯНЦ: Нет, зритель им не нужен. Зритель – это пряники. В принципе, они и без зрителя нормально существуют. Они не про зрителя. Вы говорите – почему они не ходят? Во-первых, очень многие ходят. А другие не ходят, потому что это не про них, то, что происходит на экране. Вследствие того, что российское очень качественно - извините, не качественно, а очень мощно поддержано, но именно некачественно, - оно стало бессмысленно дорогим, кинематографисты стали богатыми людьми. А зрители, как были обделены вниманием и любовью этих людей, так они и остались.

К. ЛАРИНА: ОК. Юра. Кстати, я твое письмо вытащила, которое ты писал.

Ю. ГРЫМОВ: Президенту. Большой закон о кино.

К. ЛАРИНА: Открытое письмо. Там есть часть, посвященная идее квотирования фильмов.

Ю. ГРЫМОВ: Когда позвонили твои редакторы и пригласили на передачу, я в очередной раз удивился и даже шел с мыслью начать с того, что давайте о чем-нибудь другом говорить.

Д. ДОНДУРЕЙ: Отличная идея. У меня есть четыре темы про кино.

Ю. ГРЫМОВ: Давайте о чем-то другом. Не дадут соврать мне, на «Эхе Москвы» мы это обсуждали четыре раза, причем один раз мы тут с Даниилом были…

Д. ДОНДУРЕЙ: Полгода назад.

Ю. ГРЫМОВ: Я думаю, что власти, в частности г-н Мединский, которого мы тоже обсуждали, когда он только заступил… И я очень оптимистично смотрел – чего обсуждать человека, который еще ничего не совершил. Сейчас мы это можем обсуждать. Я считаю, что мы, обсуждая подобные темы, подобные заявления, создаем ИБД (имитацию бурной деятельности). Вот это ИБД, которое творится сегодня в Министерстве культуры, они трогают такие вещи, о которых надо было давно забыть, уже это всё переварилось, уже стал другой мир, это не 60-е, не 90-е. Сегодня 2014 год.

С. ЧЛИЯНЦ: Покупается лояльность. Мы участвуем в вашей творческой жизни за вашу лояльность. Вот и всё, что происходит. Вот вам деньги – будьте добры…

Ю. ГРЫМОВ: Я не то что разочаровался, я стал немножко взрослее. Наверное, произошла такая внутренняя миграция. Я не замечаю то, что там происходит: они – меня, я – их. Просто участвовать в этом «Маппет-шоу», в этом шоу, в этом обсуждении… Сейчас будем говорить про цифры, я писал закон, получил прекрасное письмо – «спасибо за проделанную работу». В этом письме я написал одну вещь. У меня 25 пунктов с лишним. Я говорил о том, что ни в коем случае нельзя делать один пункт в виде квотирования или еще чего-то. Один пункт не решит ничего.

С. ЧЛИЯНЦ: Или совсем уйти. Если бы государство совсем ушло из кинематографии…

Ю. ГРЫМОВ: Государство не должно уйти из кинематографии, это опасная ситуация. Государство должно уйти от прямого финансирования фильмов, закончить делить страну на любимые и нелюбимых режиссеров. И...

С. ЧЛИЯНЦ: Делят не режиссеров, а продюсеров.

Ю. ГРЫМОВ: Как угодно можно называть. Я считаю, что разговор о квотировании – это очередная популистская история о том, что мы думаем, как спасти кино. Точка.

Д. ДОНДУРЕЙ: Я тоже хочу успокоить и кинематографистов, и зрителей.

К. ЛАРИНА: Ничего этого не будет?

Д. ДОНДУРЕЙ: Ничего этого не будет. Просто наш министр, по-моему, выдающийся ньюсмейкер. Искренне говорю. Очень важная идея, она отчетная, демонстрационная. Через неделю будут другие идеи. И всё, и больше ничего. Президент страны два раза жесточайшим образом, посмотрев на кинематографистов, сказал: чтобы у меня был электронный билет.

Ю. ГРЫМОВ: Это было сто лет назад.

Д. ДОНДУРЕЙ: Это было и сто, и два года назад, и год назад. И сегодня так примерно к 65% подбирается. А кто еще может дать приказ? Больше нет демиурга. Поэтому ничего здесь не будет. Или нужно будет менять всю систему киноиндустрии, на что никто не решится.

С. ЧЛИЯНЦ: Дурное дело не хитрое. Не понимаю вас. Взял – и подписал три пункта: ограничить, не более чем. И до свидания.

Ю. ГРЫМОВ: Это не входит в интересы этих людей.

Д. ДОНДУРЕЙ: Вы просто наивные люди. Вы думаете, что нет в России умельцев… Сказать правильно можно. Но и отчитаться можно.

С. ЧЛИЯНЦ: Даниил Борисович, последняя реформа государственной политики в кинематографии впрямую нарушает антимонопольное законодательство. И всем наплевать.

К. ЛАРИНА: Что это?

С. ЧЛИЯНЦ: Выделение лидеров кинопроизводства и выделение им денег в приоритетном порядке. Это нарушает гражданский кодекс, все законы о предпринимательстве. Поэтому очень просто взять, тупо рубануть с плеча и сказать: 50% российского кино, 50% другого.

К. ЛАРИНА: У нас получилось, что здесь нет людей, которые поддерживают. Но они же есть в природе.

Д. ДОНДУРЕЙ: Надо вам было пригласить кого-то.

К. ЛАРИНА: Мы пытались, но почему-то все говорят «нет». В смысле не отказываются, а просто кому не позвоним, никто не поддерживает. Юра был за квотирование.

Ю. ГРЫМОВ: Я за квотирование, только в рамках большого закона о кино. Давайте мы сейчас будем наводить порядок в стране в автомобильном транспорте и придумаем, что можно ездить только на квадратных колесах и не будем делать дороги, освещение..

Д. ДОНДУРЕЙ: Только на «Ладе».

Ю. ГРЫМОВ: Нельзя одним пунктом решить все проблемы. Даниил сказал одну фразу, я хочу за это зацепиться. Пусть он это разовьет или скажет как-то по-своему. Он сказал про киноиндустрию. Я считаю, что киноиндустрии не существует в нашей стране. И в этом большая проблема. Нет национального кино. Назначенные режиссеры, продюсеры, количество картин. Нет индустрии. Индустрия – это полный спектр от арт-хауса до мейнстрима. Этого не существует. Этот рынок коррумпирован, и зритель туда не вписался.

К. ЛАРИНА: «В прошлом году российское кино добилось серьезных успехов». Примеры отечественных блокбастеров 2013 года называет Мединский – «Сталинград», «Горько», «Легенда №17».

Ю. ГРЫМОВ: Давайте хлопать, господа. Потому что когда министр культуры говорит такие вещи, надо аплодировать.

К. ЛАРИНА: Т.е. он как раз считает, что индустрия кино у нас есть, налажена широко.

Ю. ГРЫМОВ: Это в его понимании. Он искренне говорит. Но это не соединяется с индустрией кино, со всем спектром. И когда мы говорим про квотирование, кто-то говорит про квотирование, давайте мы определим, что квотирование по итогам года будет выполнено.

Д. ДОНДУРЕЙ: Конечно.

Ю. ГРЫМОВ: А квотирование ежемесячное – вот тут миллион вопросов. Скажут – за год должно быть столько-то картин. Они все соберутся в новогодние уикенды.

С. ЧЛИЯНЦ: Представляешь себе – квотировать продажу конфет? Заходишь в супермаркет: «Коровки» закончились, есть «Белочки».

Ю. ГРЫМОВ: Ты не прав. Я с тобой сейчас не соглашусь. Потому что есть отечественные производители во всем мире. И во Франции есть свой производитель, и в Америке, и в Индии.

С. ЧЛИЯНЦ: Во Франции тонко настроенный механизм.

Ю. ГРЫМОВ: Мы тоже должны тонко настраивать.

К. ЛАРИНА: Я тебя умоляю. Ты можешь объяснить популярно для аудитории, что такое квотирование.

Ю. ГРЫМОВ: Это лучше сделает сейчас Даниил Дондурей. У нас же радиошоу.

К. ЛАРИНА: Пожалуйста.

Д. ДОНДУРЕЙ: Механизм заключается в том, чтобы 20% сеансов, которые сегодня показывают все кинотеатры нашей страны… У нас очень хорошие дела с кинопоказом в нашей стране, очень хорошие, это не анализируется. По кинопоказу мы сейчас примерно на 4-м месте в Европе.

К. ЛАРИНА: Это же хорошо.

Д. ДОНДУРЕЙ: Отлично. На 9-м месте в мире.

К. ЛАРИНА: Кинопоказ отечественного кино?

Ю. ГРЫМОВ: Нет, вообще кина.

Д. ДОНДУРЕЙ: У вас это разное, а у зрителей это одно целое. Они идут в кинотеатр кино смотреть.

Ю. ГРЫМОВ: Даниил, вы только оговоритесь, чтобы тоже была понятна для Ксении и для радиослушателей одна вещь. Как только мы попали в эти таблоиды, стали четвертыми по общим сборам, то когда это случилось, я сказал одну вещь. И это будет, поверьте, стопроцентно. Нас так заметили там, что теперь решениями министра или президента страны нас так просто не отпустят из этой кинодержавы сборов, которые качают деньги в американскую экономику. Сегодня, поверьте, на Рублевке Бреды Питты будут покупать дома. Это будущее. Финансируются большими компаниями русские картины, типа иностранные картины с русскими артистами здесь, в России. Это произойдет. Национального кино нет.

Д. ДОНДУРЕЙ: Теперь я расскажу, что происходит в кино. Мы собираем сегодня 1 млрд. 300 млн. долларов в кинотеатрах РФ, на всем кинопоказе.

К. ЛАРИНА: Это хорошая цифра?

Д. ДОНДУРЕЙ: Отличная цифра. При этом она растет. В этом году она выросла примерно на 80 млн. долларов, где-то два с чем-то миллионов рублей. И растет ежегодно.

С. ЧЛИЯНЦ: Мы и автомобили продаем прекрасно, не забывайте.

Д. ДОНДУРЕЙ: Мы чемпионы Европы.

С. ЧЛИЯНЦ: Конечно.

Д. ДОНДУРЕЙ: Что дальше? Дальше вам было бы интересно узнать, а что такое по деньгам русское кино. Это примерно 17,5% в минувшем году. Это неплохая доля по деньгам. Притом это был шикарный год примерно с 4-5 блокбастерами. Вот предыдущий год, 2012-й, таким не был, там не было фильмов, которые собирают по 50 млн. долларов на русское кино. А в 13-м году такие были.

К. ЛАРИНА: Те, что называл Мединский, которые на «Золотого орла» сейчас номинируются?

Д. ДОНДУРЕЙ: Да. Это фильмы-события. В 14-м году таких фильмов не будет.

К. ЛАРИНА: А «Солнечный удар»?

Д. ДОНДУРЕЙ: Вряд ли. Итак, 17,5% денег на российском кино, примерно 78% - на американском кино и 5-6% - кино остального мира. При этом у нас один из лучших в мире кинорепертуаров. Мы выпускаем сегодня 9 новых фильмов в неделю, 450 названий, просто лучше, чем в Америке, стопроцентно. Потому что они смотрят в основном американское кино, а мы еще смотрим какое угодно, южнокорейское у нас выходит. У нас прекрасный репертуар. Что здесь происходит интересного? Сеансы у нас не 17%, а много меньше. Потому что в первую ТОП-десятку попадает 5-6 русских названий, но в первую сотню еще столько же. А остальные бесконечные фильмы денег вообще не собирают. Я не согласен, что у нас нет индустрии. Фильмы производятся. В прошлом году примерно 78 названий.

К. ЛАРИНА: Производятся. Мало этого, многие из них призы берут на международных фестивалях.

Д. ДОНДУРЕЙ: Нет. Здесь есть проблема.

К. ЛАРИНА: Только они почему-то проваливаются в прокате.

Д. ДОНДУРЕЙ: Я бы на вашем месте провел настоящий «Культурный шок», почему второй год русские фильмы не берут на фестивали класса «А». Только что мы узнали, что в Берлине их тоже не будет. И в Каннах не было, и в Венеции не было.

К. ЛАРИНА: В Риме был просто спецпоказ фильма Германа.

Д. ДОНДУРЕЙ: В Риме не фестиваль класса «А».

К. ЛАРИНА: Германовский фильм там не участвовал в конкурсе.

Д. ДОНДУРЕЙ: Итак, сеансов меньше, денег больше, довольно нормальное количество по деньгам. Но мы не можем конкурировать с американским кино, никто не может с ним конкурировать.

С. ЧЛИЯНЦ: Не можем или не должны?

Д. ДОНДУРЕЙ: Например, есть маленькая страна Южная Корея, она запросто конкурирует с американским кино.

С. ЧЛИЯНЦ: Знаете почему? Потому что они делают кино про себя, про южнокорейцев. Мы зачастую делаем кино не про себя.

К. ЛАРИНА: Про абстрактных людей.

Ю. ГРЫМОВ: Успех русского кино, которое снимается в России, заключается в том, похож он на американский фильм или не похож. Если русский фильм похож на американское кино, он собирает 30-50 млн. долларов. Это культурное крушение.

К. ЛАРИНА: Новости. Потом продолжим.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Я смотрю на сетку передач и вдруг увидела, что тема-то у нас совсем другая. Юра Грымов был прав. Как вернуть зрителя российскому кинематографу? Т.е. у нас сегодня шире проблема стоит, не только квотирование.

Ю. ГРЫМОВ: В ближайшее время не вернуть.

К. ЛАРИНА: Сейчас поговорим про это. В нашей студии Юрий Грымов, Сергей Члиянц, Даниил Дондурей. Хочу напомнить, что я нашим слушателям дала задание ответить на вопрос, почему вы не ходите в кино на российское кино. Давайте я прочту. Антон, Москва: «Хорошее современное свободное кино надо снимать. Давно заметил, что у «Дозоров», «Черной молнии», «Елок», «Мы из будущего», у «Обитаемого острова» массовый зритель есть. Я сам с удовольствием всё это смотрел, хотя я по большей части зритель Голливуда». Так что это миф, что у нашего кино есть проблемы со зрителем. У него проблемы с самим собой. При любых квотах я не пойду в кино от государства».

С. ЧЛИЯНЦ: Наш человек.

К. ЛАРИНА: «Французы квотируют, сохраняют свою культуру. И правильно делают. Только вы это не зачитаете», - пишет нам Ольга.

С. ЧЛИЯНЦ: Французы не квотируют, это неправда.

К. ЛАРИНА: Это тоже миф. Это было когда-то, насколько я помню, после войны.

Д. ДОНДУРЕЙ: Там очень сложная система, связанная с телевизором. Мы же никогда телевизор и кино вместе не рассматриваем.

Ю. ГРЫМОВ: Квотирование во Франции было связано с тем, что государство доплачивало кинотеатрам за то, чтобы они показывали национальное кино. Т.е. они оплачивали пустые места в зале. И потихонечку приучили зрителя. Сидело два зрителя, потом 4, потом 12, потом ползала. Это большая государственная политика, очень мудрая.

К. ЛАРИНА: Следующая реплика, Ольга пишет: «Вот я собралась на фильм «Горько», на «Интимные места». А эти фильмы нигде не показывают». «Плоское, не талантливо сделанное. Всё как будто ни о чем. Тоска», - пишет нам Таня. «Не хожу на отечественное кино, ибо оно вторично, пафосно и не оставляет никакого послевкусия», - пишет нам Алекс. «Можно еще квотировать «Мерседесы», Малера и Фейхтвангера», - предлагает Семен. «Не смотрю российское кино, потому что эти сытые лица артистов я видеть с экранов уже не могу. Они везде». «Не хожу. Российские фильмы или про войну, или подражание зарубежным фильмам. Смотреть невозможно». «Не смотрю, потому что оно не интересное, не про мою жизнь. Бандитов и ментов я бесплатно на улице вижу». «Очень хочу смотреть русские фильмы в кинотеатрах, но в провинции идут только «Любови-моркови» и тому подобное. Серьезного русского кино нам не показывают». Естественно, многие пишут про дорогие билеты.

С. ЧЛИЯНЦ: Они всё сказали. В результате тотального вмешательства государства в жизнь кинематографистов это всё произошло. В 2003-2005-м интерес появился. Возникали картины, был какой-то рост, было настроение.

Д. ДОНДУРЕЙ: До 29,5% доля.

С. ЧЛИЯНЦ: Не в доле дело – в любви дело. Проблема не в том, что наше кино не смотрят или смотрят недостаточно, а в том, что его не любят или любят недостаточно. Оно не оставляет ничего ни в душе, ни в голове. Это как слон в посудной лавке. Пришло государство, принесло 5 млрд. рублей в обмен на цензурированные продукты, которые не про нас. Вот о чем зрители и говорят. У вас очень продвинутая аудитория, очень точно анализирующая.

Ю. ГРЫМОВ: То, что зрители правы, это абсолютно. По одной простой причине. Все сидящие за столом, плюс если мы добавим еще много журналистов, которые с где-то 2005 года очень усиленно, объемно могли говорить, что русское кино – это «г». Просто огульно на всё. Это было. Не замечая никого. Просто всё «г». Безусловно, на зрителя тоже влияет такая аура. Это формировалось. Появился комплекс у многих кинематографистов. Но я скажу вам честно, что с театром такого не произошло. Там достаточно зрителя, молодого, разного. Сейчас я скрылся в театре и чувствую себя там безумно комфортно, потому что там не случился разрыв зрительской аудитории. А в кино случился разрыв.

К. ЛАРИНА: Какая-то часть осталась у телевизора…

Ю. ГРЫМОВ: Да, часть осталась у телевизора. Большая часть перешла на нишевые каналы. Остальная часть перешла в театр. Потому что в театре существует эксперимент, это основа театра. Раньше это было в русском кино, в советском кино. Сегодня этого эксперимента не стало.

С. ЧЛИЯНЦ: Почти нет цензуры. Самоцензура.

Ю. ГРЫМОВ: У меня есть прекрасная книга Калатозова. В 43-м году он оказался в Америке. Я ее купил на «блошином рынке» во Франции. Я хочу ее отсканировать и повесить в Интернете, чтобы люди почитали. Тоненькая книжечка. Я просто в шоке. Я же не застал то время. Если правда так жил русский и советский кинематограф, с такими идеалами, с такими рассуждениями относительно индустрии и американского кино, я считаю преступлением, что мы потеряли высококультурных, высоконравственных производителей кино.

С. ЧЛИЯНЦ: Юра, мы 20 лет назад, будучи молодыми, наше поколение, мы собирались дважды в неделю по плану, в субботу и в среду, обсуждали идеи, сценарии, обменивались. Сегодня нет творческой лаборатории, она вся в офисе у бухгалтера. Главным критерием успеха нашего кино стали кассовые сборы. Даниил Борисович, вы забыли любовь. Не только вы, естественно.

Д. ДОНДУРЕЙ: Я хочу сказать про другое, чтобы закончить с этими квотами и перейти к более серьезным вещам. В советское время тоже ведь нужно было правильно отчитаться. И нужно было, чтобы российское кино занимало две трети. Причем американских – здесь прав министр – 6-7 названий. Сегодня 230-240 американских фильмов выходит в год. А тогда 6-7. Один плюс, если Брежнев летел в Америку, специальное решение ЦК КПСС было. И как это сделать? Очень просто. Ты ставишь на 9 или на 10 утра «Освобождение» или даже «Короля Лира» Козинцева. В день 8 сеансов. Я просто учу директоров, если всё это во главе с Думой внесут, как это делать. И потом 7 сеансов идет «Танцор диско» или «Золото Маккены». А в паспортички дневные весь день ты пишешь фильм «Освобождение».

С. ЧЛИЯНЦ: В электронном билете можно проконтролировать этот вопрос и обязать ставить вечерние сеансы.

Д. ДОНДУРЕЙ: Не известно. Масса технологий. Не случайно у президента не получается ввести эту ерунду, поскольку он слабее, чем национальный культурный код. Получали премии сотрудники кинотеатров, отчитывались, что народ смотрит фильмы патриотические, собирали океан денег, для того чтобы платить учителям и милиционерам. Всё было просто превосходно. Это всё сегодня можно делать. Можно увеличить количество залов, ставить дополнительные сеансы. Это имитировать очень легко, нет проблем. Поэтому опасности в этом нет никакой.

К. ЛАРИНА: Тогда давайте обратимся к теме, которая у нас заявлена в программе. Как кино делать такое, чтобы его видели зрители, чтобы они это обсуждали, чтобы это было событием? Юра правильно с театром сравнивает. Сегодня каждую неделю 2-3 спектакля, которые становятся событиями, которые все обсуждают.

Д. ДОНДУРЕЙ: А сколько спектаклей идет на федеральных каналах?

К. ЛАРИНА: Это совсем другое.

Д. ДОНДУРЕЙ: 57% российского эфира связаны с кинопродукцией, включая ситкомы и сериалы.

К. ЛАРИНА: Я хотела бы сказать про другое, про что Сергей тоже упомянул. Сегодня в телевизоре, в компьютере, на мониторе, там как раз происходит настоящая кинобитва за зрителя. Мы все сидим в FaceBook и видим, что обсуждает народ, причем не только молодежь, которой 15 лет, но и в том числе наши ровесники, даже те, кому больше лет, кто старше. Все сейчас обсуждают «Шерлока», который, слава богу, был показан по российскому телевидению, по Первому каналу, и обсуждают другие сериалы, которые сегодня являются топовыми, серьезными сериалами. Не мыло, про которое вы говорите, а то, что производится в Британии, в Америке, «Mad Men», про которого Валера Тодоровский всё рассказывал, когда свою «Оттепель» представлял. Вот там жизнь, и туда обращены взоры людей, которым хочется смотреть кино.

Д. ДОНДУРЕЙ: А вы знаете, почему его показывают в час ночи? Ваш любимый рейтинг не работает.

К. ЛАРИНА: Не смотрит такое кино большинство.

Д. ДОНДУРЕЙ: Не в этом дело. Рейтинг завершается в 23-30. В смысле его считают, но он не играет на доходы каналов. И особенно Первый канал, Константин Львович ночью показывают замечательное кино. Им это не в ущерб. Вы думаете, кинотеатры против русского кино? Конечно, нет.

К. ЛАРИНА: Почему? Они всякую дрянь показывают, которая собирает полные подростковые залы.

Д. ДОНДУРЕЙ: Кинотеатры давно не показывают кино, кинотеатры продают киноеду. Им важно, чтобы при этом фильме продавалось много «Пепси-колы» и попкорна. Потому что на кино они собирают примерно 650 млн. долларов, а на еде 700, она в 4 раза дороже, чем себестоимость.

К. ЛАРИНА: Мне не нравится это сравнение.

Д. ДОНДУРЕЙ: Но это же реальность. Вы же хотите про реальность. Это как вы потом говорите – а почему в сериалах или в фильмах нет реальности? По той же самой причине.

Ю. ГРЫМОВ: Когда Даниил говорит по поводу фильмов, которые идут глубоко ночью или под утро, прекрасные фильмы, и их не ставят в прайм-тайм. Нельзя забывать, что сегодняшнее телесмотрение, т.е. те самые зрители, которые сегодня, может быть, пишут на «Эхо Москвы», это возраст 50+, с очень устоявшимися привычками. И ломать это никто не может. Если Первый канал – это в основном частый канал, то есть ВГТРК, который стопроцентно государственный канал, который мог бы в цивилизованном государстве задать тон, слезть с этой наркотической иглы в виде рейтинга и сказать, что мы перестаем гнаться за этим рейтингом, мы делаем, как делает канал ВВС и так далее.

Д. ДОНДУРЕЙ: Просто романтик.

Ю. ГРЫМОВ: Да, я романтик. И я всегда делаю и ставлю то, что я хочу, потому что это моя жизнь, я не хочу подстраиваться под кого-то. И не кажется, что сегодня в государстве настал тот момент, когда остаткам кинообщественности - ее практически не существует, это иллюзия кинообщественности - нужно как-то объединиться и говорить правду в эфире, на страницах FaceBook.

С. ЧЛИЯНЦ: А может, дать всему развалиться?

Ю. ГРЫМОВ: Всё развалено. Где национальное кино? Есть прокат с большим доходом американской индустрии.

С. ЧЛИЯНЦ: Юра, это не развалено, это огромный процесс – 17 %.

Д. ДОНДУРЕЙ: В 2013 году.

С. ЧЛИЯНЦ: Это мощная вещь.

К. ЛАРИНА: Юра, ты говоришь, что нет национального кино. Но оно же где-то есть, кто-то снимает.

Д. ДОНДУРЕЙ: 78 фильмов мы сняли.

Ю. ГРЫМОВ: 78 – это очень мало.

Д. ДОНДУРЕЙ: Из них 30 не вышли в кинотеатрах.

Ю. ГРЫМОВ: 78 – это мало. Я говорю о том, что нужно снимать 400 картин в год. Сейчас с двух сторон скажут – это будут плохие фильмы. Согласен. Потом их будет меньше и меньше. Рынок. Люди должны найти свой фильм, как они находят свой театр. Я сейчас был в Индии. Я нашел все ответы по поводу успеха Болливуда.

К. ЛАРИНА: Медитировал?

Ю. ГРЫМОВ: Нет. Я посмотрел, как живут. Я был в центральной Индии, видел эти гигантские очереди.

С. ЧЛИЯНЦ: Размер рынка Индии помнишь? Не забывай.

Ю. ГРЫМОВ: Да. Но я видел уровень жизни этого рынка.

С. ЧЛИЯНЦ: Минимальный размер, который позволяет иметь национальный кинематограф. Почему его нет в Украине и в Канаде? Размер рынка не позволяет. Почему его нет в Италии?

Ю. ГРЫМОВ: 140 миллионов человек, которые живут на территории России, говорят по-русски, слава богу, но сегодня многие мыслят уже не по-русски. Это сделал американский кинематограф. Это ухудшает рынок. Сегодня нужно откатить к детскому кино, нужно закладывать всё, о чем мы говорим, это возраст 8-10 лет, вот там надо этим заниматься.

С. ЧЛИЯНЦ: Т.е. поменять целеполагание.

Ю. ГРЫМОВ: Конечно. Сейчас начнутся серии фильмов про Лермонтовых, потом про это, будут снимать ЖЗЛ. Прекрасно всё это. Но только это не имеет никакой идеологической и культурной политики страны. Это всё очковтирательство, имитация бурной деятельности.

С. ЧЛИЯНЦ: Очковтирательство и есть госполитика, потому что существуют некие интересы элитные.

Ю. ГРЫМОВ: Я верю, что все-таки что-то должно измениться в нашей стране, я верю в это. Не может быть совсем вниз. Не бывает так.

Д. ДОНДУРЕЙ: Никаким конкретным предложением изменить нельзя. Нужно поменять всю систему. В этой системе примерно 12-15 элементов.

К. ЛАРИНА: Они пытаются – Фонд кино, Министерство культуры, историческая экспертиза, госзаказ.

Д. ДОНДУРЕЙ: Нет, никто это не пытается делать. Они готовили «дорожную карту» примерно в начале 2012 года и положили ее под сукно. Можно только конкретные имитационные действия. Потому что кинематограф не может повлиять на телевидение, это институт куда более мощный. Это институт управления страной. Никто даже близко не разрешит кинематографу. Когда-нибудь кинематографисты переживали, что современного российского кино на российском телевидении до 2 часов ночи нет? Не сериалов, а кино, вот из 80 этих картин?

Ю. ГРЫМОВ: А во Франции есть закон – и я пишу об этом. Кстати, и частные телекомпании можно обязать, как это делается во Франции, показывать не менее 50 картин своего производителя и до 15% перечислять в какой-нибудь Фонд кино. Это законодательно делается. Сегодня кино вымылось из сеток вещания, потому что это стало невыгодно. А съемки сериалов – это коррумпированные схемы на 90% точно. Потому что снимают аффилированные компании. Это тоже все знают. Если сидящие здесь за столом этого не знают, они тогда не понимают, что происходит в стране.

К. ЛАРИНА: Там же прорывается настоящее кино. В телевизионном кино сегодня есть кино.

Ю. ГРЫМОВ: 90% коррумпированных схем.

С. ЧЛИЯНЦ: Вот и получается, что хороший кинематограф нужен отдельно взятым кинематографистам, у которых осталась художественная советь, и он нужен зрителям. А между кинематографистами, которые склонны делать что-то содержательное, и теми зрителями, которые желают смотреть что-то содержательное, пропасть, нет никакой коммутации между ними.

Д. ДОНДУРЕЙ: Есть мощные результаты, которые решают определенные задачи. Не нужно, чтобы было много аудитории, понимающей в хорошем кино. Она уменьшается ежегодно. Вот то, о чем говорил Юрий. Т.е. сегодня на какую-нибудь ерунду в виде золотых премий Венеции, Канн кинотеатры не могут собрать людей, их нет.

К. ЛАРИНА: Т.е. серьезное европейское кино, оно тоже сегодня не проходит.

Д. ДОНДУРЕЙ: Европейское, мировое в том числе. Хорошие фильмы той же Южной Кореи, Китая и других стран, они есть, европейские в первую очередь. Нет таких людей. И вот золотой приз Венеции или какого-то другого фестиваля – нет зрителей. Этого добились. Вы, может быть, не заметили, но лет 8 нет передач о кино на телевидении.

К. ЛАРИНА: Да, я тоже про это хотела сказать.

Д. ДОНДУРЕЙ: Это же не просто так. Это большая политика. Министру ничего не стоило дать 20 копеек и финансировать эти передачи. Он наверняка мог бы прочитать книги и узнать, что треть французских денег государственной поддержки, 35% польской поддержки (поддержка Польши очень быстро развивается, потому что они взяли французскую модель и интенсивно ее внедряют) – на продвижение кино. А Москва, один из «беднейших» городов мира, с третьим по величине городским бюджетом, не может найти 40 копеек для строительства Музея кино уже девятый год. Причем во Франции их около 10-ти, то же самое в Италии, Германии и так далее. Нет возможности, это же стоимость целого фильма – Музей кино. Это политика.

К. ЛАРИНА: У нас пошли последние 5 минут передачи. Мне понравилось выражение Сергея про художественную совесть. Такое непривычное сочетание. Жизнь одна, как известно. А что делать людям, у которых есть художественная совесть, которым хочется работать и успеть при своей жизни что-то сделать, чтобы это увидели, чтобы это обсуждали? «Закрытый показ» у нас единственный вариант, если говорить про телевидение.

Д. ДОНДУРЕЙ: Обсуждение начинается полтретьего.

С. ЧЛИЯНЦ: Вас не удивляет, что государство тратит государственные средства, деньги налогоплательщиков на поддержку коммерческого кино? Это же как-то странно.

Ю. ГРЫМОВ: Они измеряют этот успех только большими деньгами. Это крушение. Нужно вывести кино в категорию искусства, а оно сейчас в категории фастфуда. Ксения, ты спросила по поводу художественной совести. Я для себя решил лет 5 назад, что я не хочу унижаться, ходить в Министерство культуры. Я пытался с детской картиной – никому это не надо. Я для себя решил, что я буду работать в большом, в маленьком, в среднем театре, ставить то, что я хочу, работать с артистами, с которыми я хочу. Это то самое общение с самим собой и со зрителем, который понимает тот эксперимент, который я ставлю. Хватит ныть нам всем. Надо найти свою маленькую нишку и в ней работать. Потому что здесь в ближайшие 5-6 лет национального кино не будет.

К. ЛАРИНА: Это не так много, это можно пережить. А как, само возникнет?

Ю. ГРЫМОВ: Нет. Тут совершенно правильно сказали, что должно это грохнуться окончательно, когда начнет народ смеяться и ржать, в прямом смысле слова. Одни будут заходиться как от фильма «Горько» и блевать, извините, прямо в кинотеатрах, а другие зрители должны куда-то уходить – на «Шерлока» и так далее.

С. ЧЛИЯНЦ: Вот появился фильм Велединского, один в год, про нас, про Россию.

К. ЛАРИНА: «Географ глобус пропил».

С. ЧЛИЯНЦ: Да, депрессивный, может, кому-то не нравится. Даже с какими-то кассовыми сборами он прошел. Это позиция, это художник, это личность. И это очевидно. Он один. Так вот пока есть Велединский, можно с помощью Велединского отчитаться перед страной и народом, зрителем.

К. ЛАРИНА: А вот то, что касается финансирования. Мы всё время говорим про государственные деньги, про бюджетное финансирование, про это унижение, о чем сейчас Юра говорит. А каким-нибудь образом можно без них существовать сегодня в киноиндустрии?

С. ЧЛИЯНЦ: Это будет недобросовестная конкуренция.

Д. ДОНДУРЕЙ: Нельзя.

К. ЛАРИНА: Нельзя?

Д. ДОНДУРЕЙ: 250 миллионов вкладывается в производство фильмов. Из них примерно 170 дает государство.

К. ЛАРИНА: А если не дает, невозможно?

Д. ДОНДУРЕЙ: Невозможно. Или нужно перестроить всю индустрию: иные цены на закупку фильмов на телевидение…

Ю. ГРЫМОВ: Поезд только один – снижение себестоимости. Сегодня при появлении цифровых камер – и они каждый день дешевеют, а по качеству становятся лучше – забыть про то, что мы называем ТОП, в Америке называют «гориллами» этих артистов, популярных артистов, снимать кино надо как можно дешевле, чтобы упала себестоимость. Это не значит, что упало качество. И только снизу, через Интернет, через какие-то маленькие фильмы подымать интерес зрителя.

С. ЧЛИЯНЦ: Я понял Юру. Оставить кинотеатры официальному, государственному кино.

Ю. ГРЫМОВ: Да. Пусть они там развлекаются.

С. ЧЛИЯНЦ: В пустых залах.

Ю. ГРЫМОВ: Как и с театрами. Точно так же.

С. ЧЛИЯНЦ: Хотите это - евроремонт, подражание Голливуду, псевдопатриотизм.

Ю. ГРЫМОВ: Работайте?

С. ЧЛИЯНЦ: Да, пожалуйста.

К. ЛАРИНА: Я хочу сказать в качестве оптимистической идеи. Заметно, что всё равно зритель у российского кино есть. Просто мы с ним не встречаемся в кинотеатре. Он существует. Я просто могу вам привести пример. Буквально за последние 2 недели появилось два замечательных проекта в Интернете. «Новая газета» показывает новое документальное кино в Интернете, она открывает на сутки код, и люди могут спокойно войти и посмотреть новейшее наше прекрасное документальное кино.

Ю. ГРЫМОВ: Зритель есть. Вот Даниил сказал про передачи о кино. Я вел передачу «Большая рыба» на телеканале «A-One». Я даже не ожидал такой колоссальной аудитории людей, которые интересовались бы, как делается кино, что такое кино. Есть зрители, их много. Но нам объясняют, что они все дураки, они все идут на фильм «Елки». Нет. Зрителей много, они голодные, поэтому они идут в театр, читают книги.

С. ЧЛИЯНЦ: Есть привычка ходить в кино.

К. ЛАРИНА: Уже отбили.

Ю. ГРЫМОВ: Я не могу иметь привычку, когда рядом 50 мобильных телефонов работают, а на экране показывают какую-то…

Д. ДОНДУРЕЙ: Итог простой. Мы через несколько лет опять встретимся, будем говорить те же самые вещи. Пока никаких шансов.

К. ЛАРИНА: А киноклубы?

Д. ДОНДУРЕЙ: Киноклубы не случайно не развиваются. Не случайно погибли творческие союзы. Вы слышали, чтоб творческие союзы в нашей стране существовали и что-то произнесли вслух? Вы слышали, чтобы режиссеры снимали те фильмы или писали те сценарии, которые нельзя опубликовать? Ничего этого нет пока. Так что ситуация законсервирована, ситуация надежная…

Ю. ГРЫМОВ: Комфортная для государства.

Д. ДОНДУРЕЙ: Всем комфортная. И ни у кого нет желания и шансов подвинуть эту систему.

К. ЛАРИНА: И еще один проект я вспомнила. «Сноб» запустили кинопроект в Интернете, на своем сайте, они показывает короткометражки, наши российские, тоже новые. Там тоже очень много интересных работ. Совершенно бесплатно, доступно.

С. ЧЛИЯНЦ: Большинство молодых людей, которые закончили ВГИК либо курсы и приходили ко мне с какими-то идеями, они никогда не говорили со мной про идеи, они всегда говорили мне: «Сергей, давайте заработаем бабки на мне». Я говорю: «Ты же режиссер. Почему бабки? Давай про смыслы». Нет, про бабки.

Ю. ГРЫМОВ: Это касается всех сегодня. Все зациклены на получении денег. А деньги – это всего-навсего оплата вашего потраченного времени. И начиная свой творческий проект нужно с того, что я создам. И мечтать о том, чтобы тебя услышали и заплатили деньги. Поэтому все в театр.

Д. ДОНДУРЕЙ: Встретимся через пару лет.

К. ЛАРИНА: Нет уж, пораньше, нам есть что обсудить. Даниил Дондурей, Юрий Грымов и Сергей Члиянц – наши сегодняшние гости. И спасибо нашим слушателям за активность.

Источник: «Эхо Москвы», программа от 18 января 2014 года «Культурный шок».