Ручная сборка. «Охота на пиранью», режиссер Андрей Кавун
«Охота на пиранью»
 |
Автор сценария Дмитрий Зверьков
Режиссер Андрей Кавун
Оператор Роман Васьянов
Художник Игорь Щелоков
Композиторы Дмитрий Таравков, Виталий Артист
В ролях: Владимир Машков, Евгений Миронов, Светлана Антонова, Сергей Гармаш, Виктория Исакова, Андрей Мерзликин, Анна Банщикова, Алексей Горбунов, Михаил Ефремов и другие
«Рекун-ТВ»
Россия
2006
Режиссер Андрей Кавун признавался, что не читал книгу Александра Бушкова «Охота на пиранью», как и остальные восемь из цикла о капитане первого ранга ВМФ России, командире спецподразделения Кирилле Мазуре. В одном случае режиссер объяснял этот факт тем, что кино — прежде всего результат воображения, и не надо, чтобы полет фантазии что-то сдерживало. В другом говорил, что поскольку сам некогда грешил сочинением бульварной литературы, то знает, как трудно выбрасывать из текста лишнее, оставляя только необходимое. Похвально и то и другое. Но так или иначе выпускник ВГИКа, получивший известность постановкой телесериалов «Команда», «Вокзал» и «Курсанты», и дебютант в большом кино доверился сценаристу Дмитрию Зверькову, и, возможно, именно это обусловило оригинальный жанр фильма, превратив его из потенциального экшн-блокбастера в ряду российских собратьев типа «Беглеца», «Боя с тенью» или «Бархатного сезона» в реально живое кино. Автохарактеристика, данная продюсером Ильей Неретиным, вполне оправданна: «Есть картины, сделанные как будто на конвейере. Наш фильм — изделие ручной сборки». Воистину так.
«Охота на пиранью» свидетельствует, по крайней мере, об одной важной вещи. Нам повезло, что мы уцепились за мчащийся на всех парах локомотив под названием «блокбастер», когда он далеко ушел от станции отправления, и, значит, можем сократить себе этапы большого пути и перейти от эпохи, условно говоря, классики непосредственно к постмодерну.
А стало быть, нам не придется занимать заведомо проигрышную позицию Эллочки Людоедки, соревнующейся с Вандербильдшей, выдавая русского зайца, умерщвленного в Тульской губернии, за шиншилловый палантин. Зверьков писал сценарии для «ОСП-студии», то есть знает толк в юморе нового типа, и потому его текст — не адаптация исходника красноярского «народного ницшеанца» с его смурной серьезностью и не пародия в духе «Горячих голов» Джима Абрахамса или «Голого пистолета» Дэвида Цукера, а, скорее, отечественный «Монти Пайтон», в котором визуальный эксцентризм скрещивается с остроумными диалогами, ощеренными аллюзиями и на широко известные кинохиты, и на реалии российской жизни.
Не поручусь, что сам Андрей Кавун выбрал на главные роли Евгения Миронова и Владимира Машкова. Подозреваю, что за идеей и переговорами о гонорарах стоят продюсеры Валерий Тодоровский и Илья Неретин. Тут надо заметить вот что. Особенность сегодняшего кинопроцесса состоит в смене статуса кинематографа, в переходе его из благородно-отрешенной ниши киноискусства, где абсолютным субъектом был режиссер, руководствовавшийся по преимуществу принципом «я так вижу», в прагматичную позицию киноиндустрии, где хочешь не хочешь надо создавать конкурентоспособный продукт, отвечающий неким объективным критериям качества. При производстве индустриального продукта немаловажную роль играет кастинг. Пока что он у нас пребывает в постнатальном состоянии; при отборе актеров опираются главным образом на известность (чем раскрученней артист, тем лучше), в крайнем случае — на типажность. Более тонкие соображения, как, например, шлейф сыгранных ролей, репутация и прочее, практически не подключаются. Так что Кавун с Тодоровским и Неретиным выступили в данном случае пионерами: они не просто вытравили волосы отрицательному персонажу Прохору, превратив традиционного киношного злодея-брюнета в ядреного блондина, и, наоборот, на роль Мазура, героя положительного, назначили брюнета с темной многодневной щетиной. У них злодей мирового масштаба — недавний «Мышкин», а спецназовец — спаситель мира — «Рогожин», то есть шаг сделан рискованный, но четко осмысленный — поиграть стереотипами, избежав при этом неуместного в жанре психологизма. Так что, ставя задачу Евгению Миронову, режиссер Андрей Кавун, кажется, не намекал на «зерно роли», а только отдавал простые команды типа: «продемонстрируй профиль и достойно уйди». Хотя, поскольку фильм снимался одновременно с репетициями театральной постановки «Господ Головлевых», в образе «хозяина тайги» Прохора — Миронова, связанного со злонамеренной организацией под названием-оксюмороном «Красный ислам», нет-нет да и проглянут черты урода-ханжи Иудушки Головлева. Но это оказывается забавной краской в той причудливой постмодернистской мешанине, которая выгодно отличает «Пиранью» от сермяжной прямолинейности боевика «в законе».
Жанровый гибрид «Охота на пиранью» включил в себя осколки разных дискурсов. Можно конкретно выделить, к примеру, такие. Ретроностальгический в духе советской научной фантастики — в прологе 1974 года, где речь идет о детстве Прохора, чьи родители занимались секретными разработками в таежной глубинке, и о затоплении их лаборатории вместе с персоналом (чтобы скрыть факт аварии). Архаико-мифологический, когда история базируется на событиях на заимке — вотчине Прохора, где обосновались старообрядцы, ряженные под казаков-белогвардейцев. Реалити-шоу — это когда Прохор от-правляет своих пленников на выживание в дебри (что-то вроде «Бегущего человека»), вирируя пленку «под документ». Есть тут и элемент черного фильма — беглый зэк Зима (Сергей Гармаш) из милосердия придушил (в щадящем для зрителя режиме — за кромкой кадра) сломавшую себе шею девушку Викторию (Анна Банщикова), к которой успел прикипеть сердцем во время «посылания в дебри». И черная комедия присутствует; Прохор испытывает новое оружие на своих людях: «Надо прицел откалибровать. Стрелял-то я в лоб, а попал в ухо». Добавьте к этому стереотипный рэмбоизм и неправдоподобный комикс в финальных эпизодах. А склад секретного химического оружия, какого-то невероятного «радиополинитромагнита железа», ликвидировать который отряжены Мазур и его сексапильная коллега Ольга в мини-юбке (Светлана Антонова) и из-за которого разгорелся весь сыр-бор, оказывается всего-навсего хичкоковским макгаффином, триггером, запустившим действие. Так к нему и относятся герои. «Если оно попадет не в те руки, погибнет половина человечества», — говорит Ольга. «А если в те? То целиком?» — отвечает ей Мазур. Всю эту разнородную мозаику прочно удерживает крепкий каркас истерна, где кроме традиционного противостояния хорошего и плохого парней и их подруг мелькает даже свой оборотень Петруха (Андрей Мерзликин) в форме штабс-капитана с приветом «Белому солнцу пустыни». Кстати, как в добротном истерне с его консервативными корнями, здесь нет места сексуальному беспределу, зато есть редкостная по нынешним временам эротически заряженная сцена с символическим обрезанием волос, что и проделывает — сюжетно оправданно — Мазур с Ольгой, пустив ее девичью косу на тетиву лука.
Соответственно картинке меняются музыкальные жанры — от песен Исаака Дунаевского до хип-хопа рэпера Сереги, этники горлового пения Болота Байрышева, альтернативы и прочего.
Однако же, как было сказано, речь не идет о чистой пародии; пародий на боевики мы навидались, но еще никто не «делал нам смешно», пользуясь технологическими средствами — постепенно наращивая и все заметнее обнажая вмешательство компьютерной графики. Если в кино обычно прибегают к ней для того, чтобы создать тот или иной эффект реальности, имитировать или достроить ее, то тут она (компьютерная графика) открыто кульминирует в последних эпизодах в качестве почти компьютерной игры, в виде которой предстает традиционный финальный поединок главных героев на крыше вагона мчащегося товарняка. И отблески пожара в глазах Мазура, которые подчеркивает крупный план Машкова, нахально выдают свою компьютерную природу, намекая и на нереальность героя, и на бредовость ситуации.
На эту тотальную, беспощадную, но не злую иронию играют и доведенные до абсурда сценарные штампы (вроде абсолютно некомпетентного и аморального начальства, играющего в сверхчеловека Прохора, психическую перверсию которого следует искать в детской травме, или традиционно развивающейся любовной линии, ради которой жена Мазура по книге превратилась в его спутницу), и саундтрек, особенно когда он выступает контрапунктом действию. Сцена мордобоя в занюханной харчевне сопровождается советским хитом «Полевые цветы», а финальный «расчет» каперанга Мазура с вражьей силой, отсылающий сразу к «Терминатору» и «Брату-2», — романтической песенкой «Капитан, капитан, улыбнитесь». И, наконец, легкий ироничный тон придают фильму хлесткие афористичные фразы, звучащие из уст героев: мол, счас поймаю рыбку и пойду мир спасать. Одна беда: проникнуться жанровыми особенностями фильма и начать получать удовольствие, боюсь, удается не сразу. Как будто начинали снимать кино с одним прицелом, а оно потом само свернуло с магистрального пути и пошло колесить по неизведанным и увлекательным дорогам. И не каждый зритель до этого замечательного момента в зале досидит.
