Мерил Стрип: «У моды нет памяти»

Мишель Ребишон. Когда вам предложили роль в фильме «Дьявол носит Prada», вы, кажется, некоторое время сомневались…

Мерил Стрип. По правде говоря, первый вариант сценария был скорее похож на изложение намерений — в нем делался акцент на то, что фильм не будет следовать букве книги, что он будет более нюансированным, психологически изощренным. Разумеется, я прочитала роман и была заинтересована образом Миранды. Но, сохранив главную интригу, автор сценария Элин Брош Маккенна и режиссер Дэвид Фрэнкел оставили за мной право самой разрабатывать роль, внося в нее, с их одобрения, мои собственные идеи, мое отношение к абсолютно безумному миру моды и прессы. Мне было разрешено предложить свое видение образа Миранды.

Мишель Ребишон. И кто она такая, эта женщина?

«Дьявол носит Prada»

Мерил Стрип. В первую очередь она глава фирмы. Стремится к совершенству, многого требует от других людей, но столь же требовательна к себе. Не думаю, что в личной жизни она счастлива, и мне хотелось бы, чтобы зритель увидел за несгибаемой личностью, несущей бремя огромной ответственности, человечность. Человеческие слабости.

Мишель Ребишон. Как вы вживались в сложный характер Миранды?

Мерил Стрип. Я мысленно представила ее себе. Моя Миранда соединяет многих знаменитых личностей — Полли Мелен, занимающуюся газетами и модой, Лиз Тиберис, возглавлявшую Harper?s Bazaаr, такую народную икону, как Дайана Врееланд, знаменитую «платиновую манекенщицу» Кармен Делл?Орефайс. Эти женщины, олицетворяющие моду, сами не следуют ей. Они проходят сквозь нее, они навязывают ее другим. Они выбирают свой имидж, свой стиль вне всяких тенденций и не меняются вместе с изменениями моды. Когда они где-то появляются, их тотчас узнают. Поэтому я выбрала для героини короткую стрижку и белый цвет волос. Нечто элегантное и достойное, заметное на первом уровне восприятия. Студии были в замешательстве. Но вместе с режиссером и сценаристкой мы настояли на своем, думая о том, как поступила бы Миранда. У нас был одинаковый взгляд на личность героини, а это весьма стимулирует работу. Затем начались пробы костюмов, они продолжались три с половиной недели, то есть заняли больше времени, чем репетиции. Мы выбрали строгий и элегантный гардероб в черно-белых тонах, иногда с украшениями и драгоценностями. Для меня, ненавидящей тряпки — кстати, меня часто кололи булавки, застрявшие в этой одежде (смеется), — этот процесс выбора и примерки костюмов был сущей пыткой.

Мишель Ребишон. А как шла ваша внутренняя никому не видимая работа над ролью?

Мерил Стрип. Я не занималась поисками образа в прямом смысле слова.

Я знаю, что такое ощущать свое могущество, власть — видеть, как реагируют на тебя люди. Мне важно было обратить внимание на то, с каким подозрением, даже презрением и осуждением общество — особенно в Америке — относится к преуспевающей женщине. Я думала о Марте Стюарт, добившейся огромных успехов в дизайнерском бизнесе и посаженной за решетку по недоказанному обвинению, о Хиллари Клинтон, об Анне Уинтур, возглавлявшей американский Vogue, чья судьба вдохновила автора книги и фильма, — я думала, как им трудно бороться за место под солнцем. Если бы мужчина действовал, как Миранда, на это не обратили бы внимания, это было бы нормально. Нашей стране нужна женщина-президент, чтобы покончить с предрассудками относительно женщин, которые занимают важные посты!

Мишель Ребишон. Считаете ли вы, актриса, что режиссер, продюсер, студия являются вашими хозяевами?

Мерил Стрип (смеется). Нет. У актеров уникальное положение. Они думают, что боссы — это они. Мы делаем, что хотим, с любым человеком, и когда начинает работать камера, мы сами себе хозяева. Других хозяев нет. К тому же я старая, уязвимая женщина, своего рода серый кардинал (произносит по-французски «еminence grise»), которому никто не имеет права делать замечания.

Мишель Ребишон. Забавно видеть вас в роли сухаря, который грубит всем вокруг или швыряет манто на стол ассистентки. Вам нравилось это делать?

«Дьявол носит Prada»

Мерил Стрип. Как ни парадоксально, не очень. Конечно, мне нравилось не повышать голос (ведь чтобы добиться послушания от подчиненных, кричать не надо), подчеркивая незыблемость указаний кратким: «И это всё». Вопреки моей привычке общаться в перерывах с коллегами, шутить, я предпочитала держаться на расстоянии от моих партнеров на площадке — Энни Хэтауэй и Эмили Блант, — чтобы тем самым им помочь. Я возводила между мной и ими барьеры, чтобы в перерывах остаться в состоянии эмоционального напряжения, которое существовало между нашими героинями во время съемки. Это помогло избежать разрывов, перепадов в ритме, в интонациях. Я продолжала оставаться врединой, выходя из кадра. (Смеется.) Это происходило еще из-за того, что мне приходилось носить туфли с десятисантиметровым каблуком, отчего я очень страдала, — я ведь еще не совсем в порядке после перенесенной операции на колене. Когда разочаровываешься во всех, то оказываешься в одиночестве — в своем углу.

Мишель Ребишон. Чему вы научились, играя эту роль?

Мерил Стрип. Я открыла мир моды, я осознала экономическое, социологическое и даже политическое влияние, которое имеет этот мир на всех нас. Это бизнес, промышленность, ворочающая огромными деньгами. Мода вмешивается в нашу жизнь, оказывает воздействие на личность каждого. Меня пугает, насколько она способна изменить наше поведение: она порождает ложные потребности, толкая на покупку все новой и новой одежды и аксессуаров — покупку, которая в сущности означает покупку своего статута, статуса другой личности. В «крутых» очках и с модной сумочкой в руке мы начинаем походить на звезду. Просто поразительно!

В жизни я никогда не смогла бы заниматься тем, чем занимается Миранда, это собачья профессия. Играть каждую неделю перед многочисленными зрителями в такой трудной пьесе, как «Мамаша Кураж» Брехта, не идет ни в какое сравнение с тем, что переживают женщины-редакторши главных модных журналов. Спектакль — это просто удовольствие, прогулка по парку! Обладание сотней платьев, сумочек, поясов, косметических принадлежностей, которые доставляют моей героине ежедневно, свело бы меня с ума! Тем лучше, если некоторые выдерживают такой ежедневный шок. Я бы раздавала все эти вещи бедным. Кстати, именно так мы и поступили по окончании съемок: мы продали все сшитые для фильма платья, а вырученные средства пошли на оказание помощи жертвам урагана «Катрина».

Мишель Ребишон. До того как стать актрисой, вы ведь занимались созданием костюмов…

Мерил Стрип. Да, я изучала и реконструировала костюмы разных эпох. Это ничего общего не имеет с дизайном модной одежды. С помощью костюма учишься понимать характер героя, характер времени. Это имеет отношение и к истории, и к повседневности, это куда более интересно, чем то, чем занимается индустрия моды. У моды нет памяти. Невольно попав в орбиту мира моды, я заметила, что мы, современные люди, обо всем судим по внешнему виду. Но вы, вероятно, замечали, что люди часто выбирают себе тот или иной стиль одежды скорее для того, чтобы скрыть подлинную сущность своей личности, чем выявить, обнажить ее. Мы наряжаемся, надеваем маски, костюмом отгораживаемся от окружающих, защищаемся от их любопытных глаз. Модницы стремятся с помощью одежды скрыть недостатки своей фигуры — своей природы. Я предпочитаю удобство, мне нравится пускай и старомодная, но не бьющая в глаза, не рассчитанная на эффект элегантность.

Мишель Ребишон. До «Дьявола» вы снялись у Олтмена в «Последнем шоу», где играли певицу кантри в радиопрограмме, которая прекращает свое существование.

Мерил Стрип. Съемки были короткими и очень веселыми, работа с Олтменом — настоящее удовольствие. Он чрезвычайно куртуазный человек, с ним очень приятно и общаться, и работать, он оставляет актерам большую свободу. Я играла певицу, я пела, стараясь при этом оставаться в роли, а не быть собой: ни в «Последнем шоу», ни в «Мамаше Кураж» я не пою так, как у себя на кухне или в ванной. На съемках нам всем было очень весело, тем более что собрались старые друзья-партнеры — Кевин Кляйн, Лили Томлин. Жалко, что работа заняла только девять съемочных дней… После съемок вместе с семьей я отправилась на каникулы в Италию, потом снималась в «Дьяволе» и затем сразу перешла к маленькой роли у китайского режиссера Чэнь Шичжэна в фильме «Темное дело».

Мишель Ребишон. И что это такое?

Мерил Стрип. Это история блестящего молодого китайца, который в год событий на площади Тяньаньмынь (1989) приезжает изучать химию в американский университет и попадает в атмосферу изоляции, настороженности. Я играю богатую женщину, которая помогает ему адаптироваться в обществе, не умеющем ценить одаренных людей, то есть играю наставницу.

Мишель Ребишон. Для многих молодых актрис вы тоже стали наставницей…

Мерил Стрип. Большое спасибо! Мне действительно небезразличны талантливые люди, да и вообще человеческие комплексы, слабости, тайны — все, что делает человека интересным. Поэтому я так люблю свою профессию. Она позволяет мне познать, что скрывается за тем, что мы видим… Я получила драгоценный шанс проникать в жизнь женщин, которые делают меня лучше, чем я есть на самом деле. (Смеется.) Правда, я не делаю это сама, я жду режиссеров, которые уверены в правильности своих решений, своих взглядов на вещи. Это не мешает нам спорить. Если возникает дискуссия, значит, у режиссера есть точное понимание того, что он собирается делать. Режиссеры, которые соглашаются не раздумывая со всеми актерскими предложениями, меня пугают. Это значит, что они слабые люди. Если сценарий нравится, то все, что затем происходит на съемочной площадке, — это своего рода алхимия, тончайшее взаимодействие между актером, режиссером и героем (или героиней).

Мишель Ребишон. Вам часто приходилось играть драматические роли. Как вы себя чувствовали по окончании работы?

Мерил Стрип. Страданий я не испытывала… Знаете, когда в «Мамаше Кураж» моя героиня проходит через очень тяжелые испытания, я замечаю, что в сценах наибольшего драматизма, когда я играю подлинное отчаяние, я чувствую себя поразительно живой. Переживание не замыкается на мне, не обрывается: я его «выдавливаю» из себя и передаю зрителю. Я — вектор эмоций. Я — приводной ремень в трансмиссии. Если всё остановится и замкнется на мне, это будет печально, потому что окажется лишено всякого смысла, перестанет быть интересным, я превращусь в шизофреничку, которая, как многие, изнемогает от сомнений. Что, возможно, как раз сейчас и происходит. (Смеется.)

Мишель Ребишон. Вы испытываете удовольствие, периодически возвращаясь на сцену?

Мерил Стрип. Театр — жизненная необходимость, сцена требует иной концентрации сил, чем на съемочной площадке, когда снимаешься то тут, то там. Сценическое существование — полное погружение. Я часто играла в Народном театре «Вишневый сад», «Чайку» Чехова, «Укрощение строптивой» Шекспира, а теперь играю Брехта. Роль мамаши Кураж приносит мне удовлетворение.

Огромное со всех точек зрения — интеллектуальной, политической, духовной. Эта пьеса — разумный ответ на воинственный характер нашей эпохи, и я играю героиню со всей яростью, на которую не способна где-то еще.

Мишель Ребишон. А пресловутое брехтовское очуждение?

Мерил Стрип. Как вам сказать… Брехт теоретизировал по поводу того, как играть Брехта. Он требовал не заискивать перед публикой, не сопереживать своему герою. Но его теории интересуют меня меньше, чем то, как написана пьеса. В конечном-то счете ее и нельзя сыграть иначе, чем он хотел. Ко многим событиям, которые происходят вокруг нас, мы относимся отчужденно, безразлично, нам всегда нужно что-то такое, что нас потрясло бы, задело, что дало бы повод поразмышлять. Больше всего мне нравится, что наша «Мамаша Кураж» — бесплатный спектакль. (Чтобы достать билеты, люди стоят по шесть часов в очереди.) В том же формате я продюсировала спектакль «Мост и туннель» в Театре Сары Джонс.

Мишель Ребишон. Ваши дети решили идти по вашим стопам. Какие советы вы им давали?

Мерил Стрип. Никаких. Я тоже долго раздумывала, прежде чем решила стать актрисой. Получив диплом в Вассар-колледже, имеющем хорошую репутацию в области актерского образования, после занятий в драматической школе и Йельском университете, имея уже некоторый театральный опыт, я все же продолжала раздумывать. Я считала, что, возможно, актерская профессия не для меня. Актеры — люди неуверенные в себе, их постоянно одолевают сомнения и комплексы, поскольку, согласитесь, эта профессия — действительно весьма странный способ зарабатывать на жизнь. Об этом я и говорила своим детям, подчеркивая, какая это трудная работа, лишающая возможности вести нормальную жизнь… (Смеется.) Но они сделали свой выбор, и я его уважаю, ибо они очень талантливы, каждый по-своему.

Мишель Ребишон. Ваши планы?

Мерил Стрип. Вот сейчас — поесть перед вечерним представлением, я играю до полуночи. Возвращаясь домой, ужинаю, смотрю «Новости» по телевидению, от которых просто дурею, а так как еще немного напряжена, дожидаюсь трех часов, чтобы уснуть. Я играю «Кураж» с 8 августа до 3 сентября. А потом поеду во Францию на премьеру «Дьявол носит Prada» на фестивале в Довиле. Попутно обсуждаю два-три новых проекта. Надеюсь сняться у Колин Серро в «Хаосе», римейке, который она хочет делать в Америке.

Мишель Ребишон. Критика вас часто ругала?

Мерил Стрип. Еше как! «Она слишком хороша в этой роли» или: «И опять она говорит с акцентом!» В любом случае, какая бы ни была критика, она не помогает, она ничему не служит. Главное — продолжать, добиваться, чтобы предлагали хорошие роли, и думать про себя, что в голливудской системе, в которой мне приходится жить — даже когда я дистанцировалась от нее, — я никогда не подставляла свою семью и никогда не жила в Лос-Анджелесе.

Я пользуюсь невероятным шансом, продолжая работать в свои пятьдесят семь лет. Поверьте, это настоящее чудо! (Смеется.)

Studio, 2006, № 227, octobre

Перевод с французского А. Брагинского